Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина. Хроники Маджипура

Валентин решил, что это какое-то колдовство.

— Мы прочитали твою петицию, — сказал Шинаам низким скрипучим голосом с легким шипением. — Нам трудно поверить в твою историю.

— Вы говорили с Леди, моей матерью?

— Мы говорили с Леди. Она признает тебя своим сыном.

— Она требует, чтобы мы сотрудничали с тобой, — сказал Дилифон надломленным голосом.

— Она явилась к нам в послании, — мягко, музыкально произнесла Нарамир. — Она поручает тебя нам и просит, чтобы мы оказали тебе помощь, на которую способны и которую ты потребуешь.

— И что дальше? — спросил Валентин.

— Существует возможность, — сказал Шинаам, что Леди обманута.

— Вы думаете, что я самозванец?

— Ты просишь нас проверить, — сказал гейрог, — что Корональ Маджипура был приведен младшим сыном Короля Снов в бессознательное состояние, извлечен из собственного тела, — что лишило его памяти, — и помещен в совершенно иное тело, удачно оказавшееся под руками, а узурпатор вошел в пустой корпус Короналя, сохранив собственное сознание. Мы находим, что в это очень трудно поверить.

— Существует искусство переносить дух из одного тела в другое, — сказал Валентин. — Вот прецедент.

— Нет прецедента, — возразил Дилифон, чтобы таким образом переносили Короналя.

— Однако, это случилось. Я — Лорд Валентин, милостью Леди вылечил свою память и прошу поддержки Понтифакса, чтобы он возвратил мне ответственность, которую возложил на меня после смерти моего брата.

— Да, — сказал Шинаам, — если ты тот, кем себя называешь, тебе, понятно, нужно вернуться в Горный Замок. Но как мы можем это знать? Это очень серьезное дело. Оно несет гражданскую войну. Как можем мы советовать Понтифаксу ввергнуть мир в агонию только на основании утверждения какого-то чужака, который…

— Свою мать я уже убедил в своей подлинности, — сказал Валентин. — Мой мозг был открыт ей на Острове, и она видела, кто я.

Он коснулся серебряного обруча на лбу.

— Как вы думаете, откуда я взял этот прибор? Это ее дар, из ее собственных рук, когда мы с ней были во Внутреннем Храме.

— В том, что Леди признала тебя и поддерживает, нет никакого сомнения, — спокойно заметил Шинаам.

— Но вы сомневаетесь в ее действиях?

— Мы требуем более веских доказательств, — сказала Нарамир.

— Тогда позвольте мне сейчас же дать послание, чтобы я мог убедить вас в справедливости моих слов.

— Как хочешь, — сказал Дилифон.

Валентин закрыл глаза и вошел в транс.

Из него со страстью и убеждением хлынул сияющий поток его существа. Однако, он чувствовал, что не способен преодолеть скептицизм министров Понтифакса.

Мозг гейрога был недоступен для Валентина — стена, такая же недоступная, как белые утесы Острова Снов.

Валентин ощущал лишь туманные проблески сознания за мысленным щитом Шинаама и не мог пробить его, хотя изливал в этот щит всю свою силу. Мозг дрожавшего старого Дилифона тоже был экранирован, а из-за того, что был пористым, как соты, не представлял сопротивления. Валентин проходил через него, как сквозь воздух.

Валентину удалось ощутить контакт только с мозгом Нарамир, но и то не очень сильный. Казалось, она пила его душу, впитывала все, что он давал, но все это пропадало в бездонных пещерах ее существа, так что он так и не добрался до центра ее духа.

Но он не отступал. С яростной силой он бросал весь свой дух, называя себя Лордом Валентином из Горного Замка и требовал от них доказательств, что он кто-то другой. Он дошел до глубины воспоминаний о матери, о короле-брате, о своем воспитании, о свержении в Тил-Омоне, о странствиях по Зимролу — обо всем, что сформировало человека, пробравшегося в недра Лабиринта за помощью. Он полностью отдавал себя, пока не выдохся, не оцепенел от истощения. Он повис на руках Слита и Карабеллы, как манекен, брошенный владельцем.

Он вышел из транса, боясь провала.

Он дрожал от слабости, пот покрыл его тело, перед глазами все плыло, и дико болели виски. Он старался обрести силы, закрыв глаза, и глубоко дышал, а затем посмотрел на министров.

Их лица были жесткими и сумрачными, глаза — холодными, неподвижными. Они выглядели надменными, презрительными и даже враждебными. Валентин вдруг испугался: может быть, эти трое — ставленники самого Доминика Барджазеда? Чего он может просить у своих врагов?

Он уверял себя, что это невозможно, что это порождение усталого мозга. Нельзя поверить, что заговор против него достиг самого Лабиринта.

— Ну? — хрипло спросил он. — Что вы теперь скажете?

— Я ничего не почувствовал, — сказал Шинаам.

— Я не убежден, — сказал Дилифон, — такие послания может дать любой колдун. Твои искренность и страстность могут быть притворными.

— Я согласна — сказала Нарамир, — послание может быть как настоящим, так и лживым.

— Нет! — закричал Валентин. — Я был широко открыт перед тобой. Ты не могла не видеть.

— Недостаточно широко, — ответила Нарамир.

— Что ты имеешь в виду?

— Давай сделаем толкование сна вдвоем здесь, в этой комнате, при этих свидетелях. Пусть наши души станут поистине одним целым. Тогда я смогу оценить правдоподобность твоей истории. Согласен? Выпьешь наркотик со мной?

Валентин взглянул на своих спутников и увидел на их лицах отражение своей тревоги — у всех, кроме Делиамбера, выражение лица которого было пустым и нейтральным, словно он был в совершенно другом месте. Рискнуть? Сумеет ли он? Наркотик может лишить его сознания, сделать абсолютно уязвимым. Если эти трое связаны с Барджазедом и хотят сделать Валентина беспомощным, это самый удобный случай.

Предложение войти в его мозг исходит не от какой-то деревенской толковательницы, а от толковательницы Понтифакса, женщины по крайней мере столетнего возраста, хитрой и могущественной, прославленного мастера Лабиринта, контролирующей всех, включая самого Тивераса.

Делиамбер намеренно подал ему знак. Решение целиком лежит на Валентине.

— Да, — сказал он, — глядя ей в глаза. — Если ничего больше не может вас убедить, пусть будет толкование. Здесь. Сейчас.

Глава 9

Они, похоже, ожидали этого. Прислужники по сигналу принесли все необходимое: толстый ковер ярких цветов с темно-золотой каймой, высокий графин из белого полированного камня и две изящные фарфоровые чаши. Нарамир сошла с кресла, своими руками налила в чаши сонного вина и одну предложила Валентину.

Он взял чашу, но выпил не сразу. Однажды он также принял вино из рук Доминика Барджазеда, и от одного глотка все для него изменилось. Может ли он выпить сейчас, не опасаясь последствий? Кто знает, какое новое колдовство приготовлено для него? Где он проснется и в каком обличье?