Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина. Хроники Маджипура

Он взял чашу, но выпил не сразу. Однажды он также принял вино из рук Доминика Барджазеда, и от одного глотка все для него изменилось. Может ли он выпить сейчас, не опасаясь последствий? Кто знает, какое новое колдовство приготовлено для него? Где он проснется и в каком обличье?

Нарамир молча наблюдала за ним. Глаза толковательницы снов были непроницаемы, таинственны, пронзающи. Она улыбалась двусмысленной улыбкой, то ли ободряющей, то ли торжествующей. Он поднял чашу в коротком салюте и поднес к губам.

Эффект был мгновенным и неожиданным.

Валентин покачнулся. Туман и паутина окутали его мозг. Может, эта специя была много крепче, чем то, что давала ему Тизана в Фалкинкине. Какая-то дьявольская добавка Нарамир. Или он сам был сейчас более чувствителен — усталый и истощенный от пользования обручем? Затуманенными глазами он увидел, что Нарамир выпила свое вино, бросила пустую чашу прислужнику и быстро сняла платье. Ее нагое тело было гибким, гладким, девичьим — плоский живот, стройные бедра, высокие груди. Валентин подумал, что это колдовство. Кожа ее имела глубокий коричневый оттенок. Почти черные соски уставились на Валентина, словно слепые глаза.

Он был уже слишком опьянен наркотиком, чтобы раздеться самому, это сделали руки его друзей. Он почувствовал холод и понял, что он голый.

Нарамир поманила его к ковру. Валентин подошел на подгибающихся ногах и она уложила его. Он закрыл глаза, представляя себе, что он с Карабеллой, но Нарамир ничуть не походила на Карабеллу.

Ее объятия были сухими и холодными, тело твердым, неэластичным. В ней не было ни тепла, ни вибраций. Ее юность была всего лишь хитроумной проекцией. Лежать в ее объятиях было все равно, что на ложе из гладкого холодного камня.

Всепоглощающее озеро тьмы окружало его, густая теплая маслянистая жидкость становилась все глубже, и Валентин легко уходил в нее, чувствуя, как она приятно скользит по его ногам, талии, по груди.

Он чувствовал, что его засасывает водоворот, как в тот раз, когда его заглотил морской дракон. Так легко и приятно было не сопротивляться, куда лучше, чем бороться. Так привлекательно, так маняще — отказаться от всякой воли, расслабиться, принять все, что может случиться, позволить лететь вниз. Он устал, он так долго боролся. Теперь он может отдохнуть и позволить черному прибою сомкнуться над ним. Пусть другие храбро сражаются за честь, за власть, за аплодисменты. Пусть другие…

Нет.

Вот чего они хотели: поймать его в ловушку собственной слабости и усталости. Он был слишком доверчив, слишком бесхитростен. Он ужинал с врагом, не зная этого, и был погублен. Он будет погублен еще раз, если откажется сейчас от усилий.

Сейчас не время погружаться в теплые черные озера.

Он поплыл наверх. Сначала это было трудно, потому что озеро было глубоким, а черная жидкость, липкая и тяжелая, сжимала его руки. Но после нескольких взмахов Валентин нашел способ сделать свое тело более угловатым — как режущее лезвие.

Он двигался все быстрее, руки и ноги работали согласованно. Озеро, которое искушало его забвением, теперь дало ему поддержку. Оно твердо держало его на плаву, пока он быстро плыл к дальнему берегу.

Солнце, яркое, безмерное, громадный пурпурно-желтый шар, бросало ослепительные лучи по воде, как огненный след.

— Валентин!

Голос был низкий, раскатистый, как гром. Валентин не узнал его.

— Валентин, почему ты так долго и упорно плывешь?

— Чтобы достичь берега.

— А зачем?

Валентин продолжал плыть. Он видел Остров, широкий белый пляж, заросли высоких деревьев, лианы, плотно опутавшие их вершины. Он плыл и плыл, но все не приближался к берегу.

— Вот видишь? — сказал громовой голос. — Нет смысла плыть дальше.

— Кто ты? — спросил Валентин.

— Я Лорд Спорифон, — сказал величественный голос.

— Кто?

— Лорд Спорифон Корональ, преемник Лорда Скоула, ныне Понтифакса. Я советую тебе отказаться от этой глупости. Чего ты надеешься достичь?

— Горного Замка, — ответил Валентин.

Он поплыл быстрее.

— Но Корональ — я!

— Я никогда не слышал о тебе.

Лорд Спорифон издал резкий визгливый звук. Гладкая маслянистая поверхность озера зарябила и пошла складками.

Валентин заставил себя двигаться вперед, пробиваться через завихрения руками и ногами.

Берег был уже близок. Валентин опустил ноги и почувствовал внизу песок, горячий, корчившийся, убегавший из-под ног, но не настолько сильно, чтобы помешать Валентину выбраться на берег. Он выполз на пляж и на секунду встал на колени.

Подняв глаза, он увидел бледного, худого человека, смотревшего на него печальными голубыми глазами.

— Я Лорд Гондимар, — тихо сказал человек, — Корональ из Короналей, которого никогда не забудут, а это — мои бессмертные спутники.

Он сделал жест, и берег заполнился мужчинами, очень похожими на первого, ничем не примечательными, незначительными.

— Это Лорд Стрейн, это Лорд Пракипин, Лорд Мейк, Лорд Скоул, Лорд Спорифон, великие и могущественные Коронали. Падай ниц перед ними!

Валентин засмеялся.

— Вы уже давно забыты!

— Нет!

Валентин указал на последнего в ряду.

— Ты, Спорифон, никто не помнит о тебе!

— Лорд Спорифон, будь любезен.

— А ты, Лорд Скоул, три тысячи лет начисто стерли твою славу.

— Ты ошибаешься. Мое имя записано в списке властителей.

Валентин пожал плечами.

— Это верно. Ну и что? Все вы — Лорд Пранкипин, Лорд Мейк, Лорд Гондимар — всего лишь имена, ничего больше. Только имена…

— Только имена, — как это, отозвались они тонкими, жалобными голосами.

Они стали уменьшаться, сжиматься, пока наконец на берегу не оказались крошечные существа, бегающие вокруг и выкрикивающие свои имена резкими голосами. Затем они исчезли, на их месте оказались маленькие белые шары, не крупнее жонглерских мечей. Валентин наклонился рассмотреть их и увидел, что это черепа. Он подобрал их и стал подбрасывать в воздух, ловить и снова бросать, и они летели сверкающим каскадом. Их челюсти щелкали и дребезжали. Валентин усмехался. Сколько он может жонглировать? Здесь было всего шесть. Но за все прошлые тысячелетия были сотни Короналей. Он мог бы жонглировать всеми. Он достал из воздуха самых великих — Конфалума, Престимиона, Стиамота, еще дюжину, сотню и бросал их и ловил. Никогда еще на Маджипуре не было такого искусного жонглирования. Но теперь это были уже не черепа: они превратились в сверкающие многогранные диадемы, в шары — тысяча имперских шаров, рассыпавших искрящийся свет во всех направлениях. Он безошибочно жонглировал ими, зная, какого правителя представлял каждый шар, — вот Лорд Конфалум, вот Лорд Спорифон, Лорд Деккерет — и всех их он бросал вверх, так что они составляли громадную перевернутую пирамиду света.