Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина. Хроники Маджипура

— Он ни за что этого не сделает.

— Я поработаю над ним. Я умею убеждать. Получив его подпись, я войду во внутренний Лабиринт и добьюсь того, что мне нужно. А вернусь я с полномочиями Короналя и смещу с поста Дондак-Саямира.

— Но как ты получишь его подпись? Он уже столько месяцев ничего не подписывает!

— Положись на меня.

Она достала из стола темно-зеленый кубик из какого-то гладкого блестящего материала и поместила его на короткое время в машину, которая бросила на него опаляюще-желтое пламя. Когда она снова достала кубик, поверхность его сияла новым блеском.

— Вот это твой пропуск. Но предупреждаю тебя, что без второй подписи он недействителен.

— Я получу ее, — сказал Валентин.

Он вернулся к Дондак-Саямиру. Су-сухирис неохотно встретил его, но Валентин был настойчив.

— Теперь я понимаю твое отвращение к Джитаморн Сол, — сказал он.

Дондак холодно улыбнулся.

— Она и тебе противна? Полагаю, что она отказала тебе.

— Нет, — сказал Валентин.

Он достал кубик и положил его перед мажордомом.

— Она дала мне его довольно охотно, зная, что ты мне откажешь, и ее разрешение окажется недействительным. А вот другой ее отказ меня сильно задел. Тебе это покажется глупым, — безмятежно сказал Валентин, — может быть, даже отталкивающим, но я был прямо поражен ее красотой. Должен сказать, что для человеческих глаз эта женщина исключительно привлекательна физически, она излучает эротическую силу, а это… Ну, ладно, неважно. Я потянулся к ней в наивном смятении и таким образом стал уязвимым, а она жестоко посмеялась надо мной. Она отнеслась ко мне с презрением, а это мне как ножом по важным местам. Как она могла быть такой безжалостной, такой надменной к чужаку, который только тем и виноват, что имел к ней такие горячие, глубоко страстные чувства?

— Ее красоты я не вижу, — сказал су-сухирис, — но ее холодность и высокомерие мне хорошо известны.

— Теперь я разделяю твою неприязнь к ней, — сказал Валентин. — Если пожелаешь, я предложу тебе свои услуги и мы вместе поработаем над тем, что погубит ее.

Дондак-Саямир задумчиво сказал:

— Да, возможно, это подходящий момент, чтобы скинуть ее. Но как?

Валентин постучал по кубику, лежавшему на столе.

— Поставь свою подпись на этот пропуск. Тогда я смогу войти во внутренний Лабиринт. Пока я буду там, ты начнешь официальное расследование об обстоятельствах, при которых меня пропустили, и заявишь, что ты не давал такого разрешения. Когда я вернусь, закончив свое дело с Понтифаксом, ты позовешь меня для проверки. Я скажу, что ты отказал мне, но я получил пропуск от Джитаморн Сол. Твое обвинение с моим свидетельством свалит ее. Ну, что скажешь?

Су-сухирис сунул кубик в машину, и сверкающий розовый жар перекрыл желтое пламя Джитаморн Сол. Теперь пропуск был по всем правилам. Валентин подумал, что вся эта интрига была почти сродни замысловатости самого Лабиринта, но она сработала, и сработала успешно. Пусть теперь эти двое строят друг другу козни, а он пойдет к министрам. Вероятно, мажордомы будут разочарованы тем, как он выполнит свои обещания, поскольку он намеревался, если сможет, отстранить от власти обоих соперников. И все же он не чувствовал себя вполне безгрешным по отношению к тем, чья роль в управлении, видимо, состояла в том, чтобы препятствовать и возражать.

Он взял кубик у Дондак-Саямира и благодарно склонил голову.

— Да будет тебе вся власть и престиж, которых ты заслуживаешь, — сказал он и вышел.

Глава 8

Стражи внутреннего Лабиринта, казалось, были ошеломлены, что кто-то снаружи ухитрился получить разрешение на вход в их царство. Они подвергли кубик сканированию, с большой неохотой признали его законность и пропустили Валентина и его спутников.

Узкая тупоносая повозка быстро и бесшумно несла их по проходам этого внутреннего мира. Лабиринт бесконечно разветвлялся и кружился. Любой чужой быстро и безнадежно затерялся бы в тысячах изгибов, поворотов и перепутанных коридорах. Но повозка, как видно, плыла под каким-то тайным управлением по кратчайшей, хотя отнюдь не прямолинейной дороге вглубь, в кольца скрытых проулков.

На каждом контрольно-пропускном пункте Валентина допрашивали недоверчивые чиновники, почти неспособные понять, как это пришедший извне едет к министрам Понтифакса. Их бесконечные колкости были надоедливыми, но пустыми. Валентин размахивал своим кубиком-пропуском, как волшебным жезлом.

— У меня поручение высочайшей важности, — повторял он снова и снова, — и я буду говорить только с высшими чинами двора Понтифакса.

Вооружившись всем своим достоинством и правом командовать, он отметал все возражения, все увертки.

— Вам не станет хуже, если вы будете меня задерживать!

И вот наконец — Валентину казалось, что прошло сто лет с той пор, как он вошел в Лабиринт через Врата Лезвий, — он очутился перед Шинааном, Дилифоном и Нарамир — тремя из пяти первых министров Понтифакса.

Они приняли его в темной холодной комнате, сделанной из громадных блоков черного камня, с высоченным потолком и остроконечными арками. Это было неприятное, давящее помещение, больше похожее на подземную тюрьму, чем на совещательную комнату.

Войдя туда, Валентин почувствовал вес Лабиринта. Он был как бы прижат здесь, в этом царстве вечной ночи, под гигантским холмом земли и многими милями извилистых проходов. Это путешествие вглубь Лабиринта измучило его, как если бы он не спал несколько недель.

Валентин коснулся рукой Делиамбера, и вруон дал ему звенящий заряд энергии. Он взглянул на Карабеллу, и она послала воздушный поцелуй. Он посмотрел на Слита, и тот кивнул и ухмыльнулся. Он взглянул на Залзана Кавола, и гордый седой скандар сделал быстрое жонглирующее движение рукой, чтобы подбодрить его. Его спутники, его друзья, его оплот в этом долгом и удивительном путешествии поддерживали его.

Он посмотрел на министров.

Они были без масок и сидели рядом в креслах, величественных, как троны. Шинаам — министр внешних сношений, гейрог по происхождению, змееподобный, с холодными глазами и мелькавшим раздвоенным красным языком — был в центре. Направо от него сидел Делифон, личный секретарь Тивераса, хрупкая, призрачная фигура с белыми, как у Слита, волосами, увядшей пергаментной кожей и горевшими, как угли, глазами — из древней расы. По левую руку гейрога сидела Нарамир, имперская толковательница снов, стройная, элегантная женщина явно преклонного возраста, поскольку ее сотрудничество с Тиверасом восходило к тем временам, когда он был Короналем. У нее была гладкая, без морщин кожа, темно-рыжие волосы, пышные и блестящие. Только отстраненное, загадочное выражение глаз намекало на мудрость, опыт, накопленную за много десятилетий силу.