Redrum 2018-2019 - Юлия Саймоназари
Есть такая старая поговорка — тот, кому суждено быть повешенным, не утонет. Некоторым же, как показывает жизненный опыт, просто суждено утонуть.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Юлия Саймоназари
Питомцы
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
«Где я?!» — Вера Беляева вскочила с постели, сбросив с себя клейкие щупальца сна. Ужас колол сердце, заставляя его биться быстрее.
Три стеклянные стены, за ними полумрак. Четвертая — из стальных листов, сшитых между собой толстыми сварочными швами. В одном углу кушетка, рядом — маленькая столешница и табурет, прикрученный к полу; в другом — металлический унитаз, отделенный перегородками. Больше в узкой камере ничего не было, даже двери.
— Эй! Кто-нибудь?! — Вера постучала ладонью по стеклу.
За большой прозрачной стеной, через широкий проход, размещалась точно такая же комната из стекла и стали с аскетичным интерьером и холодным светом. На кушетке под одеялом прорисовывались странные очертания — что-то объемное и громоздкое, примерно посередине оно резко обрывалось и становилось плоским и тощим.
Света из камер едва хватало, чтобы рассмотреть неосвещенное пространство за пределами стеклянных стен. Справа виднелась массивная железная дверь и ряды стеллажей от пола до потолка, заставленные банками. Слева — прозрачная завеса из ПВХ, за ней проглядывались аппараты с мониторами, несколько шкафов, этажерка на колесах, холодильник, каталка, а над ней — большая операционная лампа, похожая на семенную коробочку цветка лотоса.
В углах камеры, с внешней стороны, Беляева заметила черные глазки объективов, они охватывали все пространство, не оставляя «слепых зон».
— Меня кто-нибудь слышит?! Выпустите! — она махала руками. — Эй! Там есть кто-нибудь?! Помогите!
Гнев, точно муравьиная кислота, постепенно выжигал страх Веры, оставляя лишь тупую, неукротимую агрессию.
— Выпустите! Вы не имеете права! Слышите?! Не имеете права! —
Беляева металась и колотила руками и ногами по толстым прозрачным стенам, но звуконепроницаемая камера поглощала всю ярость девушки. — Выпустите! Сволочи! Выпустите!!!
Выбившись из сил, Вера забралась на койку, свернулась калачиком, обхватила руками колени и заплакала, тихо бормоча: «Этого не может быть. Это не по-настоящему!»
Когда она немного успокоилась, и хаотичные мысли-мотыльки перестали биться друг об друга, из подсознания, словно черт из табакерки, выпрыгнуло воспоминание.
— Нет! — Вера вскочила.
Накануне вечером она блуждала в дождливых сумерках между однотипных высоток в поисках пункта выдачи посылок. Сзади кто-то налетел и зажал лицо влажной салфеткой. Резкий запах ударил в нос. Вера брыкалась и мычала, а через несколько секунд провалилась в тяжелый, липкий сон.
«Меня похитили?!»
Боковым зрением Вера уловила движение за стеклом и бросилась к прозрачной стене.
Между камер шел мужчина в белом халате, медицинской маске и шапочке. Он вез тележку с лекарствами, шприцами и латексными перчатками. Его сосредоточенные графитовые глаза смотрели прямо перед собой, не обращая внимания на девушку.
— Стой! Выпусти! — Вера следовала за ним вдоль камеры и стучала по стеклу. — Умоляю, выпусти!
Незнакомец прошел мимо и скрылся за шторой медбокса.
— Открой! Ублюдок! Ты не имеешь права! — распалялась Вера, не сводя глаз с размытой фигуры за прозрачной завесой. — Я все равно выберусь! Слышишь?! Выберусь и убью тебя!
Мужчина оставил тележку между двух шкафов, распределил лекарства по полкам, разложил шприцы и перчатки по ящикам. Затем открыл холодильник, достал что-то, сунул в нагрудный карман и пошел к двери между стеллажей.
Вера прильнула к стеклу.
— Умоляю! Я сделаю все, что хочешь! Пожалуйста! Я никому не скажу! — она пыталась заглянуть ему в глаза. Но он смотрел только вперед, и не замечал ее.
Вера кинулась в дальний угол камеры, чтобы оказаться на несколько шагов впереди и поймать его взгляд.
— Посмотри! Посмотри на меня! Ты меня видишь, я знаю! Смотри сюда! — она махала руками и прыгала между изножьем койки и стеной.
Мужчина остановился, повернулся к камере и приблизился вплотную. Вера могла бы почувствовать его дыхание, если бы не стекло.
— Отпусти! Никто не узнает! Обещаю! Я сделаю все, что… — она невольно вздрогнула, вглядываясь в неживые, будто затянутые туманом, глаза. По ее щекам потекли слезы, — захочешь… По-жа-луй-ста, — беззвучно проговорила она.
В ответ незнакомец покачал головой и пошел к выходу.
— Нет! Подожди! Не уходи! — она била кулаками в стену, сдирая с костяшек кожу и оставляя на стекле кровавые мазки. — Выпусти! Сволочь! Выпусти!
Тяжелая дверь за мужчиной закрылась. Верхний свет погас, и темнота, отпугиваемая лампочками в камерах, подобно ленивому черному коту, развалилась в дальних уголках медбокса и на полках стеллажей за банками.
Вера сползла на пол, уперлась лбом в стекло и закрыла глаза.
Спустя некоторое время за спиной раздался металлический щелчок. Беляева обернулась. В стальной стене открылось неприметное окошко, расположенное вровень над столешницей, на которую поставили бумажную посуду: тарелку с отварной говядиной и овощами и стакан с чаем. Вера выбралась из угла, подбежала к столику, смахнула еду на пол и заглянула в окошко. В глубине виднелся белый халат.
— Выпусти! Прошу! Я заплачу! Я найду других девушек! — Вера хотела просунуть руку и схватить незнакомца за карман. Но створка, как гильотина, упала с громким хлопком, и чуть не прищемила длинные девичьи пальцы.
— Выпусти! Ублюдок! — Беляева лупила ладонью по закрытому окну. Руку охватило болезненное жжение. Тогда она повернулась и несколько раз ударила пяткой.
В соседней камере под одеялом что-то завозилось, и с кровати медленно поднялась безобразная фигура. Вера смотрела на странное человекоподобное существо, и ужас с примесью отвращения охватывал ее.
Голые ноги, похожие на громадные бесформенные столбы, шлепали раздутыми ступнями к столику с едой. С икр и бедер мясистыми волнами свисала отекшая кожа. Дистрофичное туловище пряталось под пижамой. На костлявых руках, точно набухшие почки на ветках, выпирали суставы. Голову с редкими пучками рыжих волос покрывали корки болячек. На — обескровленном лице — темные круги под выпученными глазами, впалые щеки и заостренные скулы. Изможденная женщина с отрешенным взглядом, что-то бормотала и кривила рот, будто сильная боль вгрызалась в ее тело.
«Господи! Что он с ней сделал?!» — Вера вздрогнула, боясь представить, каким изуверствам подвергнется она.
Женщина со слоновьими ногами и руками-прутиками, сглатывая слюну и облизывая губы в язвах, подошла к столу, склонилась над тарелкой, загребла грязными пальцами густую темно-зеленую кашицу и с жадностью затолкала в беззубый рот.
Руки, зачерпнувшие горсть отвратного пюре, зависли в воздухе. Жующие челюсти замерли. Она бросила комок обратно в тарелку и стала шарить пальцами во рту. По губам
