Redrum 2018-2019 - Юлия Саймоназари
Покончив с едой, она вылизала пальцы и ладони, медленно развернулась на ногах-подушках и направилась к кушетке.
Вера помахала соседке рукой. Женщина остановилась и вперилась страшными глазами в девушку. Руки ее задвигались… Поначалу Вера приняла эти невыразительные жесты за нервный тик, но быстро сообразила, что пальцы женщины — разговаривают… В старших классах школы, когда отец Веры потерял слух из-за хронической ушной инфекции, Вера выучила язык глухонемых. Ей не приходилось им пользоваться с тех пор, как похоронила родителя. Многое забылось, но не все. И вот теперь…
«Мая. Еда. Дай. Хотим кушать. Просим кушать», — прочитала Вера в обрывочных жестах соседки.
«Я Мая. Я Мая. Я Мая».
— Ты Мая. Я Вера. Где мы? Что это за место?! — Беляева с трудом вспоминала подзабытый язык немых.
— Нельзя обижать питомцев, — отвечала Мая.
— Ты знаешь, где мы? Ты давно здесь?
— Я Мая. Я Мая. Я Мая…
— Что он с тобой сделал?
— Я Мая. Я Мая. Я Мая… — И больше ничего. — Я Мая. Я Мая. Я Мая…
— Тупая овца, — выругалась Вера и рухнула на кушетку.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
По ощущениям Веры, она провела в заточении не меньше недели, а мотивы и поступки похитителя по-прежнему были неясны. Он не пытался ее изнасиловать, не истязал пытками, не избивал, не унижал — он вообще не заходил в камеры пленниц и не разговаривал с ними. Каждый раз, когда незнакомец в медицинской маске входил в массивную дверь между стеллажами, Беляева бросалась к прозрачной стене и требовала отпустить ее. Но истерики пленницы, похожие на трепыхание бабочки за стеклом, не трогали мужчину, и он, не обращая внимания на женские слезы и крики, проходил мимо.
Иногда Вере удавалось перекинуться с Маей несколькими жестами, но чаще она часами следила за беспокойными руками соседки, и пыталась уловить смысл в бессвязном потоке слов. Мая все время общалась с какими-то питомцами и обещала больше не обижать их. «Надеюсь, у меня не появятся вымышленные друзья,» — Вера с грустью смотрела на обезображенную женщину с искалеченной психикой. После долгих и безуспешных попыток она окончательно оставила надежду разобраться в больных мыслях глухонемой, спутанных, как клубки цветных ниток.
С перерывами на сон, еду и туалет Вера ползала по камере: изучала стыки, простукивала металлическую стену, рассматривала швы в углах — искала дверь. «Бесполезно…» — едкая горечь отчаяния душила в ней дух сопротивления, и депрессия, словно ядовитый плющ, оплетала сознание и пускала корни.
Беляева слабела, ее мучали головные боли, и постоянно клонило в сон. Скоро она перестала вставать с постели и отказывалась от еды. Вера лежала с закрытыми глазами и вспоминала…
В шесть лет гуляла с родителями по пляжу и собирала камушки…
В пасмурный день, на уроке сольфеджио, смотрела в окно на желтые деревья, и необъяснимая тоска разливалась в груди. Странное, незнакомое и сладкое чувство…
На десятый день рождения прыгала от счастья и обнимала черного котенка по имени Рыжий…
В старших классах впервые поцеловалась с мальчиком, который ей совсем не нравился…
Сидела майским утром на набережной и читала «Винни-пух и все-все-все», прогуливая первые пары…
Ходила с одногруппниками на концерты, а после напивалась до беспамятства…
И вспоминая далекие и близкие отрывки жизни, Беляева удивлялась, как много в закоулках памяти хранится коротких, ничего не значащих моментов с особой аурой и необыкновенным вкусом, и думать о них приятней, чем о значимых событиях, повлиявших на жизнь.
Из темноты проявилось воспоминание пятнадцатилетней давности. Квартиру Беляевых затопило канализационными нечистотами. Коричневая вода испортила мебель и паркет. Вонь испражнений впиталась в вещи. Грязь осела на плинтусах и обоях. Мать в слезах. Отец в ярости. Никогда Вера не видела родителей в таком отчаянии и гневе — ни до, ни после. Семье пришлось влезть в долги, чтобы сделать ремонт, и на время переехать к бабушке…
«Переехать…» — укололо слово, и нарисовало план действий. Беляева стянула с себя вверх пижамы. Долго возилась с рукавами, а когда оторвала их, завязала на каждом куске ткани по два-три узла. Затем оделась в остатки пижамы и встала с постели. Ноги задрожали от слабости. Вера плюхнулась на койку, немного отдохнула и снова поднялась. Она медленно пошаркала к туалету, прихватив со стола тарелку с протухшей едой и пустой стаканчик.
Она смыла в унитаз первый рукав пижамы, следом отправила бумажную посуду, подождала немного и спустила второй комок ткани.
Прошло несколько часов, прежде чем грязная вода поднялась и перелилась через край унитаза, разнося по камере смрад нечистот. От едкого запаха канализации першило в горле. Вера хрипела, кашляла и ждала, когда похититель увидит в мониторах потоп и прибежит устранять засор, тогда уж она не упустит шанс и сделает все, чтобы выйти отсюда. Даже убьет, если потребуется.
Поток воды то замирал, то оживал; то тихо журчал, как декоративный фонтан, то громко бурлил, принося грязь и вонь из труб.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Иллюстрация Анастасии Баталиной (Птах)
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Камеру уже затопило по щиколотку, когда дверь между стеллажами открылась, и на пороге показался он. Незнакомец в маске, как обычно, проследовал между стеклянных стен к прозрачной шторе медицинского бокса, и даже мельком не взглянул на Беляеву. Он, казалось, ничего не замечал вокруг.
В этот раз Вера не просила о помощи. Больше она не будет унижаться и выпрашивать свободу — она вырвет ее зубами.
Мужчина вышел из медбокса.
«Он все равно откроет чертову камеру, ему придется. Нужно быть готовой», — приободряла себя Беляева.
Время шло, вода прибывала, а похититель так и не открыл дверь в камеру, но, как всегда, поставил свежую порцию еды и чая на стол.
Вера сидела на кровати, поджав ноги, и тяжело, с присвистом дышала.
— Сейчас… Сейчас он придет. Нужно еще немного потерпеть… — шептала она, прикрыв глаза.
Вонь ядовитых испарений усиливалась. Воздуха не хватало. Сознание путалось, голова раскалывалась от боли. Сон, как назойливая муха, летал вокруг, жужжал, пытался присесть на Веру. Она упрямо отмахивалась от него, но в конце концов истощенный организм сдался. Последнее, что она увидела, были закрытые решетки вентиляции под потолком.
«Сволочь…» Это была последняя мысль, которая проскользнула в сознании Веры.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
