Тёмная мудрость: новые истории о Великих Древних - Гари Майерс
Джейк вытянулся на узкой койке. Как же здорово опять отдохнуть. Он даже не помнил, когда в последний раз по-настоящему спал. С того утра после его похождений в канализации, почти двое суток назад. Он чересчур перетрусил — боялся копов, боялся слизняков — чтобы за всё это время осмелиться на что-то большее, чем просто закрыть глаза. Но теперь опасаться нечего. Ничто не удержит его от долгожданного отдыха.
Что это? Как будто коротко взбурлили пузырьки, всплывшие в неподвижной жидкости. Но это промелькнуло так быстро, что Джейк не поверил своим ушам. Может, это просто померещилось. Он уже так долго прислушивался к подозрительным шумам, что удивительно, как сам не начал их воображать. Но, если хорошенько выспаться ночью… Нет, вот опять! И теперь это точно было. Равно как была и звериная вонь, выдающая присутствие слизней.
Джейк вскочил. Откуда могли бы проникнуть слизни? Не из стен, пола или потолка. Они были слишком прочными, чтобы сквозь них пробиться. Не из коридора за дверью камеры. Он освещался так ярко, что никто не мог подобраться незамеченным. Оставалась лишь сама камера. Но как они могли тут появиться? Здесь не найдётся места, где можно спрятаться. Кровать — железная откидная койка, ничуть не скрывающая пол под ней. Раковина вделана в голую стену. Унитаз… они ведь не могут вылезти оттуда?
Джейк подступил к белой фарфоровой чаше и всмотрелся вниз, в чистую стоячую воду. Он думал, что очень смекалистый, если вот так упрятался под замок. Но на самом деле оказался очень тупым. Как можно было представить, что мстительные почитатели Ктулху не сумеют куда-то дотянуться? Слизни обитали в канализации, но сама канализация была повсюду. Она колоссальной сетью раскинулась под городом, объединяя все офисные здания, все дома, все тюремные камеры. Стены и решётки ни на миг не смутили его преследователей. Они ждали только того, когда арестант останется в одиночестве. А теперь, когда он остался в одиночестве…
Внезапно вода забурлила, как будто что-то протискивалось через слив. Джейк не стал ждать, что оттуда появится. Он и так прекрасно это знал. Джейк отскочил от бурлящей чаши унитаза и бросился на решётчатую стену. Он вжался лицом в прутья, и заорал: — Спасите! Спасите!.
Но, даже делая это, он удивлялся, зачем вообще суетится. Когда помощь явится, Джейка здесь уже не будет.
Мать Змей
1
Яростный пыл, гонящий человека вперёд, немного охладел под звёздами пустыни и, когда до хибарки осталось рукой подать, он вспомнил об осторожности. С минуту он стоял на границе двора, внимательно приглядываясь к строению. Видимо, такого ничтожества опасаться не стоило. Невысокие стены из саманного кирпича выглядели настолько ветхими и выветрившимися, что, казалось, они вот-вот рухнут в глину, из которой и были слеплены. Эта хижина скорее походила на пещеру, чем на обиталище человека. Но в пустом дверном проёме сверкал свет, тот самый красный свет, что тусклым маяком вёл человека сквозь тьму.
Свет этот исходил от маленького костерка в неглубокой яме посреди пола. Но пламя лишь усиливало сходство окружающей комнаты с пещерой. В этом месте было почти так же мрачно, как в пещере, ведь костёр угас до нескольких, еле тлеющих, угольков. А воздух загустел от горького дыма, не успевающего выходить через круглую дыру в просевшем потолке. Впрочем, смотреть тут было почти не на что. Одна-единственная комнатушка была голой — никакой мебели, если не считать кроватью груду грязного тряпья в углу.
Тут груда тряпья закряхтела и тревожно задёргалась, будто спящий человек в беспокойном сне. Приглядевшись повнимательнее, парень разобрал, что в груде были не одни только тряпки. Он медленно и осторожно пересёк комнату, подкрадываясь к едва различимой фигуре. Хотя слишком осторожничать не было нужды. Там, на тюфяке из лохмотьев, лежала всего-навсего старуха, до подбородка укрывшаяся изодранным одеялом. Просто больная старуха. Казалось, её попеременно мучили то жар, то холод, хотя ночь выдалась тёплая. Тело старухи тряслось под одеялом, а морщинистое лицо лоснилось от испарины. Спала она или проснулась? Он не понимал толком. широко раскрытые старухины глаза таращились, но взгляд оставался пустым и безжизненным.
Однако, как видно, старуха всё же проснулась и осознала присутствие чужака, хоть и была слепа. Она тут же обратила лицо к нему и тонким дрожащим голоском проговорила:
— Зачем ты сюда явился, юнец?
А что же он? Как ответить на подобный вопрос? Какие слова смогут передать его гнев и боль, и вместить кошмар прошедшей ночи?
— Из-за Марии, — тихо произнёс он. — Из-за моей жены.
И поднял руку с зажатым в ней тяжёлым пистолетом.
2
Ранее этой же ночью, через час после заката, юная парочка заехала на постоялый двор. Вид его не привлекал никоим образом. В окнах не горел свет, не раздавалось ни смеха, ни песен. Из лошадей во дворе оказались только их собственные скакуны, а в конюшне царили тишина и темнота. Но путешественники чересчур утомились, чтобы искать другое место, даже, если бы знали куда идти.
На стук долго никто не откликался. Но потом в решётчатом дверном окошке показался свет и раздались шаркающие шаги. А затем свет загородила чья-то голова, и голос, принадлежащий человеку преклонного возраста, вопросил:
— Кто там?
— Два путешественника, — отвечал молодой человек, — что ищут приюта на твоём постоялом дворе.
— Убирайтесь! — отозвался голос. — Честной люд сюда в этот сезон не забредает, а по тёмному времени мы вообще чужакам не открываем.
— Отвори, старик, — настаивал парень. — Мы не разбойники и не нищие, клянчащие подаяние. Мы заплатим за то, что нам потребуется.
И он потряс набитым кошелём.
Голос ничего не ответил. Но раздался звук отодвигающегося засова и дверь распахнулась. Открывший её мужчина оказался толстым, старым и неопрятным, массивный подбородок зарос белой щетиной. Ночной колпак, халат и тапочки выдавали, что, невзирая на ещё довольно ранний час, он поднялся с постели. Старик впустил молодую пару в дом и запер за ними дверь.
— Умоляю, простите пугливому старому человеку его опасения, — объяснил он. — Так поздно в году не очень-то много путников добирается до нас. Да и
