Марионетки - Татьяна Владимировна Корсакова
– Ты сказал сделка… – прохрипела Стеша. На коже от прикосновений мертвеца остались черные пятна.
– Мне дали год. – Он не слышал её, он разговаривал сам с собой, вел свою собственную хронику. – Всего год на то, чтобы изучить этот мир и принять решение, нужен ли он мне. Помню, как я тогда недоумевал. Как можно отказаться от мира живых и той власти, которую ты можешь над ним обрести! Та сделка показалась мне подарком судьбы, невероятным шансом восстановить справедливость. Я принял все условия. – Он замолчал, а когда снова заговорил, в голосе его была тоска. – За время нашего отсутствия этот мир стал слабым и беспомощным. Скажи, что ты тоже это чувствуешь!
Стеша ничего не ответила, а он не стал настаивать.
– Я начал с малого. – Мертвец улыбнулся почти с нежностью. Так улыбаются, когда вспоминают свою первую любовь. Или первую жертву… – Я встретил его на окраине болота. Ничтожный человечек, возомнивший себя исследователем. С ним было легко. Впрочем, с ними всеми было легко, они подчинялись моей воле мгновенно и безропотно. В тот самый первый раз мне повезло, человечек был одиночкой. Я прожил у него целый месяц, я использовал его жилище, его навыки и его память, чтобы как можно быстрее понять этот новый мир. Тогда же я впервые снова увидел тебя, моя милая фройляйн. Тебя и твоего болотного пса. О, как же мне хотелось убить тебя прямо там! Прокрасться в дом, накинуть удавку на твою прелестную шею… – Его голос снов сделался мечтательным. – Но не вышло. Во-первых, пёс всегда был с тобой. А во-вторых, смерть от удушения – это слишком быстро и слишком милосердно.
– Есть ещё «в-третьих». – В горле у Стеши пересохло, и слова вырывались их него со скрежетом и стоном. – Третья причина, по которой ты не убил меня сразу.
– Какая умная фройляйн. – Мертвец поцокал языком. – Я не убил тебя, потому что ты была моим обратным билетом, как бы странно это ни звучало. Вернуться обратно на болото я могу только с тобой. Больно это признавать, но уже тогда, в самом начале своего путешествия, я начал задумываться над тем, насколько для меня важен этот мир. Он слишком живой для такого, как я. Слишком живой, слишком шумный и слишком яркий. А его людишки слишком слабые. Они ломались один за другим. Их ресурса, энергии и информации хватало на очень короткий период, а я все время был голоден. Я пробовал питаться обычной пищей. Ничего не получалось. Отныне моей едой стала чужая боль и чужое страдание. Вот только хватало их ненадолго. К тому же, в этом мире очень тяжело оставаться в тени. Во всех смыслах этого слова. Слишком много света, слишком много приборов, слишком много информации. Когда я уже почти решил, что мне нечего здесь делать, ты пропала! О, знала бы ты, какую бурю вызвало твое исчезновение! Сколько людей я убил по твоей вине!
Стеша не хотела этого знать! Не хотела признавать себя причиной чужих бед. Она сама была в беде. Очень большой беде. А маньяки всегда обвиняют в своих зверствах собственных жертв.
– Пришлось отправляться на твои поиски. На это ушло время. Очень много времени, очень много сил. Но зато я твердо понял самое важное! Таким, как мы, нет места в этом мире. Мы с тобой её дети! Нам с тобой пора домой!
– Зачем я тебе? – спросила Стеша, пытаясь соскрести со щеки невидимую паутину. Теперь она знала, что это не паутина, а мицелий. Вот только облегчения эти знания не приносили.
– Ты меня плохо слушала, моя фройляйн, – фон Лангер укоризненно покачал головой. – Ты не только мой обратный билетик, ты ещё и ключик от нашего общего дома. Без тебя мне никак не вернуться. И знаешь что? – Он посмотрел на Стешу взглядом, полным одновременно страсти и ненависти. – Меня все устраивает! Тебе же больно! Не отвечай, я чувствую твою боль! Для меня она яд, я не могу выпить ни её, ни тебя, но тебе больно – и это плата за мои страдания! Твой пёс издох в корчах. Твой нынешний мужчина будет страдать по тебе так же сильно, как ты страдала по своему прошлому. Такая ирония, моя фройляйн, такая дьявольская ирония! Круг замкнулся! Все несчастливы! Ты не подарила себя ни одному из них. Всё, что ты сделала, это заставила их страдать!
Стеша вдруг почувствовала под пальцами не паутину, а слезы, свои горючие невыплаканные слезы по неслучившемуся, несказанному, непережитому. Слезы растворили паутину, прочистили горло и мозг. Что ж, если для ясности мыслей ей нужно плакать, она будет плакать! Она сделает все, что от неё зависит, чтобы стать не ключом, а замком в темнице фон Лангера!
– Возможно, твой нынешний мужчина придет на болото. Знаешь, как некоторые приходят на могилы, чтобы порыдать над истлевшими костями и собственным прошлым. Я почти уверен, что он придет. Я надеюсь, что к тому времени мы с тобой сумеем договориться и понять друг друга. И если ты будешь хорошо себя вести, я позволю тебе его убить. Поверь, моя милая фройляйн, нет ничего слаще и желаннее убийства.
Стеша плакала. Задыхалась от слез и одновременно дышала полной грудью. Как же ей хотелось, чтобы слез и боли хватило на то, чтобы довести дело до конца. Но это потом, а пока ей нужно беречьсилы, те жалкие остатки, что у неё ещё сохранились.
Глава 31
Угарники поджидали их на краю болота. Командор вскрикнул, когда из темноты выступили две едва различимые тени.
– Чтоб меня! – сказал он зло и задвинул к себе за спину Маркушу. – Вы кто такие?
– Стёпа! Стёпочка, это ж мы! Анюта и Василь! – послышался из темноты звонкий и чуть испуганный женский голос.
– Эй, псину свою попридержите, мужики! – К голосу Анюты добавился голос краснодеревщика Василя. – Вдруг он мокрый, а нам же нельзя!
– Он не мокрый! – ответила за всех разом Вероника, а потом вежливо поздоровалась: – Здравствуйте, добрые люди!
Строго говоря, считать угарников людьми было большой ошибкой, но Анюта с Василем были исключением из правил. Они были своими, хорошими угарниками. Как бы странно это ни звучало.
– И вам не хворать! – Голос Василя повеселел, а сам он бесстрашно выдвинулся из темноты. За его спиной маячила и смущенно улыбалась Анюта. В руке её Стэф заметил пучок болотной травы.
– Какими судьбами? – Василь остановился напротив Стэфа, поколебался немного, а потом смущенно протянул руку.
Стэф ответил на рукопожатие, Василь вздохнул с облегчением, а осмелевшая Анюта выступила из-за его спины. Анюту Стэф обнял. От неё пахло дымом и сухими травами, на пухлых щеках пылал румянец.
– Это кто? – снова спросил Командор.
– Угарники мы, – сказал Василь с вызовом. – А ты кто такой?
– Значит, угарники… – Командор попятился, покрепче прижал к себе рвущегося вперед Маркушу. – А не охренели ли вы тут все?! Марёвкам они, понимаешь, подарочки дарят, а с угарниками вообще ручкаются да обнимаются!
– А давай я и с тобой сейчас поручкаюсь! – с угрозой в голосе сказал Василь и сделал шаг в сторону схватившегося за карабин Командора.
– Вася! – взвизгнула Анюта и повисла у Василя на руке. – Не трожь его!
– Успокойся, – сказал Стэф, становясь между угарниками и Командором. – До поры до времени они люди. Нормальные, хорошие люди. Просто прими это как факт!
– До какой поры и до какого времени? – Командор продолжал крепко сжимать карабин.
– До рассвета, – ответила ему Анюта. – Нам полегче сейчас стало, ребятки, не нужно туда-сюда оборачиваться.
– Это как? – поинтересовался Гальяно.
