Марионетки - Татьяна Владимировна Корсакова
– Именно по этой причине ты позволила мальчику сесть в лодку к мертвецу?
– Знаешь, что больше всего волновало Маркушу? – Вероника выглядела задумчивой. – Вопросы любви и нужности. Он все время спрашивал, любим ли мы его и за что его можно любить! Он считал, что не был нужен своей родной маме. Сначала я думала, что причину такого поведения следует искать в его детдомовском прошлом, а потом сопоставила факты. И уже после он позволил к себе прикоснуться. Не Маркуша, а Тринадцатый. – Вероника потерла глаза. – Сколько там боли, дядя Тоша! Гораздо больше, чем ярости!
– Надеюсь, мы проработали эту детскую психотравму, – сказал Марионеточник с хитрой улыбкой. – Марь нельзя считать матерью года, да и самому Огнекрылому есть над чем работать, но начало их отношений положено.
– Ты думаешь? – спросила Вероника с сомнением.
– Я уверен.
– И откуда такая уверенность, позволь спросить?
– Ты думаешь, она отпустила бы меня просто так? Она очень старая и очень уставшая, но даже старым и уставшим нужен кто-то, с кем можно поговорить. А этим двоим есть что обсудить. Мне кажется, их беседа по душам может растянуться на века. Девочка моя, я наивно полагал, что Марионеточник это я, но, кажется, все мы марионетки в театре одного старой и смертельно уставшей дамы.
– А мне кажется, эта дама просто удачно притворяется смертельно уставшей, а на самом деле она та ещё интриганка, – сказала Вероника задумчиво, а потом широко улыбнулась. – Но знаешь, что мне нравится, дядя Тоша? Мне нравится, что в этом мире есть хоть кто-то хитрее и расчетливее самого Марионеточника!
Они допивали остатки полувекового виски, когда Вероника вдруг сказала:
– Кстати, я не спросила, что ты вырезал, чтобы выбраться в наш мир.
Это был тот вопрос, которого он боялся больше всего, этот вопрос мог ещё больше пошатнуть его и без того не особо устойчивый пьедестал.
– Дядя Тоша? – Вероника выразительно выгнула бровь. Было очевидно, что отделаться от неё не выйдет.
…Он сразу решил, что это будет птица! Птицы летают высоко, видят далеко! Птицы переносят на своих крыльях маленьких мальчиков и смертельно уставшие души. Его птицей будет ворон! Такой же чёрный и такой же древний, как кусок древесины, из которого он появится на этот свет. Такой же чёрный, как душа его создателя. Так думалось Марионеточнику. И так получалось на первых порах.
Его ворон был прекрасен и инфернален! Его мощным клювом можно было раскалывать черепа, а когтями рвать на части плоть врагов. Его крылья выдержали бы на себе любой вес, вынесли бы любую, даже самую грешную душу…
– Дядя Тоша! – Наверное, он слишком надолго задумался, а Вероника не отличалась большим терпением.
– Это птица, – сказал он со вздохом.
– Птица?! Покажи! – Она была взрослой и давно состоявшейся женщиной, но в некоторых вещах продолжала оставаться маленькой и любопытной девочкой.
Марионеточник со стариковским кряхтением выбрался из кресла, подошел к окну и распахнул его настежь. В кабинет тут же ворвался пронзительный ветер, а вместе с ним нечто раздраженное, ворчливое и разноцветное. Оно уселось на спинку его кресла, полосуя когтями дорогую антикварную кожу. Марионеточник мысленно застонал.
– Попугай?! – спросила Вероника, с совершенно детским восторгом разглядывая птицу.
– Изначально это был ворон… – Марионеточник рухнул в кресло, и нечто тут же перебралось к нему на плечо, ласково закурлыкало в ухо. – Но эти чертовы детишки где-то нашли краски! – Он погладил нечто по голове. Прикосновения к жестким перьям отозвались в душе неожиданной радостью. – Скажи мне, девочка, откуда на болоте взялись краски?!
Вообще-то, он уже знал ответ. После допроса с пристрастием марёвки сознались, что краски им подарил самый глупый и самый болтливый из всей компании. И когда только исхитрился шельмец?!
– На самом деле, он охрененный! – Вероника не сводила восторженного взгляда с попугая.
– Думаешь? – спросил Марионеточник, умильно улыбаясь.
Словно почувствовав, что речь идет именно он нем, попугай спрыгнул на стол. Теперь он с важным видом расхаживал между бокалами и пустой бутылкой из-под виски.
– Уверена! А как его зовут?
Попугай замер, глянул на неё круглым глазом, вытянулся в струнку и сказал скрипучим голосом:
– Корвинус!
– Очень смело, – сказала Вероника, старательно скрывая язвительную улыбку, – называть Корвинусом такую яркую птицу.
Корвинус посмотрел на неё с тем презрением, которое дано немногим, а потом перевел взгляд на Марионеточника.
– Я что-то упускаю? – Тут же насторожилась Вероника.
– Кое-что.
Из кармана пиджака он вытащил коньячную фляжку, плеснул пару миллилитров в бокал из-под виски, занес бокал над головой Корвинуса.
Это был её прощальный подарок, подтверждение тому, что он может идти с миром. А еще это была возможность хоть на время превращать конфуз в нечто по-настоящему прекрасное.
И прямо сейчас на их с Вероникой глазах совершалось чудо!
Его птица была черна, как ночь. Размаху её крыльев позавидовал бы самый крупный орел. Ее покрытые мелкими чешуйками перья, казалось, не отражали, а поглощали свет, а о край любого из перьев можно было запросто порезаться при неосторожном движении.
– Все, как ты любишь! – сказала Вероника с улыбкой.
– Да, все как я люблю! – подтвердил он и с опаской погладил Корвинуса по голове.
КОНЕЦ
Сноски
1
О других приключениях Стэфа читайте в романе Т. Корсаковой «Снежить»
2
«Новый год», автор Г. Самойлов
3
Читайте об этом в романах Т. Корсаковой «Снежить» и «Не буди ведьму»
4
Читайте от этом в романе Т. Корсаковой «Тёмная вода»
