Рассказы - Поппи Брайт
Пеплом воспоминаний,
Пылью желаний,
Заполнить пустоту легко,
Когда печаль так глубоко.
— Я не хочу бороться, — внезапно сказала Лия. — Так мало времени, вот-вот все произойдет. Обними меня, Джонни. Помоги мне… — она прижала меня к стене и накрыла мой рот своим. Сочные губы, влажный ищущий язык, и я снова вспомнил, как любил ее. Не бесплодный и грубый трах этим утром, а настоящую любовь, что у нас была: нежное трение кожи, мягкие долгие толчки, плавные звуки удовольствия. Но эти воспоминания быстро отступили, скоро они станут лишь пятном на темном горизонте, и никогда больше не вернутся. Целуя Лию, я чувствовал спиной шероховатые кирпичи и огромное пустое пространство позади себя. Я схватил ее за плечи и мягко отстранил.
— Идем, — сказал я. — Тебе нельзя опаздывать. Что мы ищем? Пэйн стрит?
Она молча кивнула. Мы продолжили путь. Нам встретилось всего два-три человека с тех пор, как мы сошли с поезда. Печальные и молчаливые, с опущенными головами, они выглядели так, словно исчезнут, едва повернут за угол. Теперь, казалось, мы совсем одни. Улицы стали еще более обшарпанными и пустынными, на некоторых указателях буквы полустерты, и надписи похожи на загадочные послания, адресованные в никуда. Ни на одном из них даже близко не было Пэйн стрит. С одной стороны тротуара проходила длинная полоса грязи, Лия не могла постоянно через нее перешагивать, и, когда полоса осталась позади, я заметил темное пятно на ее каблуке. Тонкие линии вокруг рта и глаз выглядели пыльными. Мне показалось, что пейзаж нависает над Лией, и она так и останется здесь навечно, помеченная.
Если бы только он мог стереть с нее метку Клива, или ее метку любви к нему, тогда я бы благословил этот чертов пейзаж. Возможно, я бы снова мог полюбить Лию.
Я думал, что хочу этого.
Вскоре, как можно догадаться, мы дошли до окраин промышленного сектора, где здания более узкие и ветхие. Если сюда что и забредает, то наверняка призрак трудяги, работавшей на заводе и умершей от заражения крови, или оборванное привидение, голодная душа, искромсанная механизмом в те времена, когда не существовало правил техники безопасности.
Тротуар был весь в осколках и мелких трещинах, словно по нему били кувалдой. Я увидел сорняки, растущие на пустырях, листья едва зеленые, незаметные, словно и не трава вовсе, а грибы.
— Думаешь, кабинет доктора сгорел? — спросил я.
Взгляд Лии за ресницами искрил чистой ненавистью. Лия не любила ходить по городу, и, когда ей нужно было добраться куда-то самостоятельно, она паниковала и иногда становилась злой.
— Он сказал, после выхода из подземки повернуть налево. Это должно быть примерно в трех кварталах от хлопчатобумажного комбината.
— Хлопкопрядильная фабрика, Лия, не комбинат, и любое из тех зданий, что мы прошли, могло оказаться нужным. Пока мы пойдем обратно, опоздаем на полчаса.
Огонек ярости зажегся в моей груди. Если она не строго следовала указаниям, если мы опоздали, то пропустили прием. Встречу с частным доктором, практикующим определенную операцию, сложно устроить. Настолько сложно, что, если Лия упустит эту встречу, дожидаться следующей будет уже поздно.
Не говоря ни слова, она развернулась и пошла обратно. Мне пришлось поспешить, чтобы не отставать. Несмотря на мою злость, я все еще боялся, что она подвернет лодыжку на этих трещинах, сбежит от меня, или упадет в огромную дыру, похожую на рот, которая откроется прямо под ее ногами. Ты держишься за то, что твое, не сдаешься просто так, хотя и понимаешь, что это тебя убивает.
Мы быстро шли какое-то время. Лия была уверена, что мы свернули, где надо, я же в этом сомневался, и мы начали ругаться. Она даже умудрилась приплести Клива ко всему этому.
— Если бы ты была с Кливом, — зло сказал я, — ты бы с ним не сралась. Ходила бы и раскаивалась, какая ж ты дура, что вы заблудились. И ныла бы до тех пор, пока он не начал тебя успокаивать.
Лия повернулась на каблуках.
— Ну, Клива тут нет, правда? Сегодня у него дурацкая выставка в галерее, так что он не смог прийти. И я застряла тут с тобой.
— Да он бы в жизни не пошел. Сказал, нам надо сходить вдвоем, сказал, может, это поможет тебе решить. И ты перестанешь, наконец, меня дурачить, думаю, это он имел в виду.
— Да, так он сказал тебе. Но Джонни, я собиралась сегодня утром с ним встретиться, а тебе сообщить, что пойду одна, что решила сделать это в одиночку. Потом собиралась встретить Клива на станции, но когда я утром позвонила ему, этот козел решил слиться и провести весь день, играя со своими черновыми картинами.
Только тот факт, что я все еще был жалобно, глупо влюблен в Лию, позволил мне сделать то, что я сделал. Я повернулся и побежал. Если бы я остался, то не смог бы удержать свои пальцы от ее горла, в моем сознании я бы душил сразу и ее, и Клива. Плевать, что это совершенно нелогично, плевать, что и Лия и Клив были уверены, что я бы никогда ее не оставил, плевать, что я до сих пор не верил, что Клив мог так предать меня, даже ради Лии, хоть я и знал, что он так же жалобно влюблен в нее. Что-то разбудило меня этим утром с первыми лучами рассвета, это мог быть плач с улицы или реактивный самолет, вдалеке пронзающий смог. Или, может, это была Лия, бормочущая в телефон, посылающая шепотом проклятия, понявшая, что Клив не придет. Затем она положила трубку на место, очень осторожно, сдерживаясь, чтобы не швырнуть ее, и оседлала меня. Занялась со мной любовью назло Кливу.
Ревность росла во мне, как раковая опухоль, сжирая все внутри. Сейчас я находился в смертельных муках, корчась в последней агонии. И, как всякий умирающий, я пытался убежать от этого.
Мы не смогли найти дорогу, которой пришли, и теперь я бежал вглубь лабиринта улиц, не смотря по сторонам и не задумываясь, где нахожусь. Несколько моментов, полных отчаянья, я хотел лишь бежать, бежать…
Бешеное тиканье каблуков Лии позади меня становилось все медленнее, возвращая меня в настоящее, к моим предполагаемым желаниям. Я шел
