Ледяной Эдем - Алекс Норман
Кирилл колотился в ярости, его ненависть требовала выхода, но решетка не подпускала его к оборотню. Оставалось только бессильно грозить.
Кирилл не видел жену Миккоева, но слышал, смерть, говорят, и та красивее. И сам Миккоев намекал на свою неудовлетворенность в браке – вот когда нужно было думать, анализировать, принимать меры. Это Миккоев похищал девушек, скорее всего в паре с Казубовым. Похищали, держали в клетках, насиловали, убивали. Ни одной похищенной девушки так и не нашли, если не считать мертвой Варвары Карповой, но ведь они существуют. Томятся в плену, мучаются, страдают, умирают, а подонки спокойно живут себе среди людей.
Миккоев беспорядочно задвигался, протолкнулся, из груди вырвался гнусный стон. Он уже агонизировал, когда Ольга заявила о себе. Или проснулась, или в сознание пришла, поняла, что происходит, мощно дернулась, скинула с себя насильника.
Оборотень свалился на пол, резко поднялся и тут же ударил Ольгу. Знал он, как обращаться с пленницами, умел усмирять их, но с Ольгой этот номер не прошел.
Пропустив удар, Ольга разозлилась и ударила Миккоева рукой в пах. Лежащий на полу фонарик вылетел из клетки через открытую дверь; Кирилл не видел, как маньяк согнулся в поясе, но услышал, как он застонал от боли.
Ольга ударила снова, на этот раз она смогла сбить его с ног. И навалилась на него.
– Ольга, я здесь! В клетке!.. – крикнул Кирилл.
Клетку он упомянул в собственное оправдание. Ольга должна знать, почему он не приходит ей на помощь.
– А твоя клетка открыта! Дави гниду!
Наверняка Ольга плохо соображала, а Кирилл давал ей подсказку – поскорее расправиться с оборотнем, забрать у него ключи, запереть свою клетку и открыть соседнюю, тогда они смогут выбраться отсюда. А если Ольга вдруг убьет Миккоева, свою клетку она может и не запирать. Кирилл и слова ей плохого не скажет, если маньяк сдохнет. И без доказательств все ясно. Казубов убивал, а Миккоев его покрывал.
Ольга, похоже, взяла оборотня на удушающий прием, шея у него тонкая, сам он чахлый, шансы вырваться из захвата практически нулевые.
– Дави гниду! – повторял Кирилл.
Ольга молчала, Миккоев хрипел, пытаясь вырваться, но в конце концов затих. И он безжизненно лежал, и Ольга не двигалась, будто заснула.
– Ольга, поднимайся!
Кирилл кричал, с силой тряс решетку, но Ольга никак не реагировала. Хорошо, если она всего лишь уснула, не доспав назначенные ей часы, а если Миккоев ее убил? Может, ножом пырнул, и она, задушив его, истекла кровью. А Кирилл ничем не может ей помочь.
– Ольга!
Миккоев не двигался, зато Ольга стала подниматься.
– Что здесь такое происходит? – сонно простонала она.
Фонарь светил куда-то в дальний угол, Кирилл не видел ее.
– Ольга, я здесь! Миккоев нас сюда притащил!
– Миккоев?!. Что он со мной, тварь, сделал? – Голос Ольги сорвался на истерический крик.
– Никто ничего не узнает!
– Кто ничего не узнает?.. Эй! – Ольга склонилась над Миккоевым, но растолкать его не смогла.
– Уходить отсюда надо! У Миккоева ключи!
– Я что, его задушила?
– Ты задушила маньяка!.. Ольга, нужно уходить!
– А Диконов где?
– Не знаю.
– И я не знаю… Я стояла у входа, Диконов подошел, я не услышала. Иголка в шею воткнулась, и все… Он что – усыпил меня?
– Ольга, у Миккоева ключи!
– Думаешь, это Миккоев меня усыпил?
– Не знаю.
Ольга начала одеваться; она вроде бы и не мешкала, но брюки натягивала так долго, что у Кирилла от нетерпения зачесались нервы.
Наконец Ольга нагнулась над Миккоевым; Кирилл подумал, что застрянет еще на полчаса. Тем более что ключей у Миккоева, скорее всего, нет.
– Ключи, кажется, в замке! – подсказал Кирилл.
Он и не заметил, что в помещение кто-то вошел, услышал только, как закрылась клетка. Ольга дернулась, толкнула дверь, но засов задвинулся еще раньше. Ольга просунула руку сквозь прутья решетки, но попала в западню.
– Пусти, урод! – закричала она.
Кто-то держал ее за руку, заламывая рычагом наружу. В таком положении она не имела шансов даже против слабого противника.
– Диконов, сволочь! – простонала Ольга.
– Долг платежом красен!
Кирилл видел человека, но не мог рассмотреть его лица. Зато узнал его голос. И еще он услышал, как щелкнул замок наручников. Один браслет Диконов надел Ольге на руку, а другим пристегнул ее к решетке.
– Диконов, ты же не выживешь в тюрьме! Я тебе это обещаю!
Ольга стояла в жутко неудобном положении, каждое движение доставляло ей боль. А Диконов не торопился. Сначала он подобрал с полу фонарь, затем зажег свечи – одну, вторую, третью. В подземелье стало совсем светло.
– Что у вас тут было? – Диконов обращался к Ольге, а смотрел на безжизненного Миккоева со спущенными штанами.
– Диконов, у тебя есть шанс! – сквозь боль проговорила Ольга. – Ты отпускаешь нас, и мы все забываем!
– А как же тюрьма? Ты только что говорила про тюрьму?
Диконов не сводил глаз с Миккоева.
– И я там не выживу, да?
– Не выживешь. Если попадешь туда. Но ты можешь и не попасть.
– Отпускаю вас и вы забываете про меня?
– Забываем!
– А что я такого сделал, чтобы про меня забыть? Насиловал тебя Миккоев, он маньяк!
– Тем более!
– А мать Карповой убил Казубов. И ее отца тоже он убил…
– Вот видишь, ты ни при чем!
– Зверь-человек! – широко улыбнулся Диконов. – Горжусь им!
– А вот гордиться не надо…
– Не надо указывать мне!.. – хищно сощурился Диконов. – И наручники на меня надевать не надо было. А ты надела!
Кирилл не знал, откуда у Диконова взялся топор с опасно заточенным лезвием. Он легко срезал с полена тонкую щепу.
– Наручники на тебя надел я! – сказал Кирилл.
Но Диконов и ухом не повел. Он продолжал расщеплять полено, видимо, собираясь разводить огонь в печи.
– Наручники твоя работа, так что не обессудь, – глянув на Ольгу, усмехнулся он.
– Ну, отплатил и хватит!
– У вас, у женщин, все так просто! – засмеялся Диконов. – Захотела – слово дала, захотела – забрала… Вам, женщинам, никак нельзя верить!
– А ты попробуй поверь!
Ольга находилась в положении, ничуть не лучшем, чем каторжник, вздернутый на дыбе. Правая рука поднята вверх, выгнута в сторону, а плечо зажато между прутьями, тело выкручено, одна нога едва касается пола. Больно ей, очень больно, потому и не верит ей Диконов. И правильно делает. В ее положении Ольга имела полное право забрать под понуждением данное слово.
– Не верю я женщинам, не верю, – качнул головой Диконов.
Он спокойно повернулся к Кириллу спиной, открыл дверцу печи, положил два полешка вдоль, набросал на них щепу
