Амулет мертвеца - Константин Чиганов
— И дадим слово. Ты знаешь, как нас позвать. Плоть, кровь и смерть. Думай.
За пазухой викинга зашебуршал хорек, высунулся, чихнул, как живой.
Светло-серая тварь подмигнула ему.
Повернулись и пропали.
— Что оно было? Чего хотели, чудища? — Данил еле поспевал за другом.
— Чертовщина, — сказал тот. — Главное, все кто имел с ними дело, говорили, они не врут. Издеваться могут, умалчивать, но прямо не врут. А если уже дают слово, держат железно. То есть правда знают.
— А чего плохого теперь? Отлично!
— Слово дают о-очень редко. И по самым серьезным поводам. Легкой работенки не будет. Будет жо… ладно, собираемся и едем. Позвать можно где угодно, они шастают не нашими путями.
— Знаешь как?
— Слышал. И они ведь знают, что я знаю, сволочи.
Рассвело.
В номере на койке они еще раз открыли ларец, проверить. Теперь, при искусственном свете, узоры на амулетах не мерцали. Данилу показалось, один сидит не совсем на месте.
Он поддел прохладный металл пальцами… под ним в проковырянном чем-то углублении лежал еще один. Ольгер достал его — второй талисман оказался охвачен серебряным пояском и прикреплен к серебряной цепочке, как кулон.
Они проверили остальные, но те сидели плотно, поодиночке.
— Шесть, а не пять! — произнес Данил. — Она же сказала пять, шестой оставила себе.
— А ты еще не понял, дитя? Она отдала их все.
Ольгер сел на кровать, скрипнув пружинами, помотал головой:
— Сколько лет ждала и хранила. Как устала. Без надежды на смерть.
— О. — Данил понял. — А если самой встать и уйти… по сути было бы самоубийство.
— Настоящая валькирия. Как говорил один мой мертвый лет двести друг: куда б ты не попала, пусть встретят тебя достойно.
Они уехали, когда взошло солнце, и в монастырях зазвонили к первой литургии.
Глава 16. Плоть, кровь и смерть
Вечером прошел дождь, и в Анапу следующим утром они вкатили чистенькими, почти безгрешными. Конь бледный, электрический дождался хозяина в ольгеровом гараже, еще и подзарядившись заодно.
Данил пришпорил «Зеро» поворотом рукоятки «газа», или черт знает как у этого чуда враждебной бензину техники ее называть? Ускорения?
Выходной, Даша дома.
На секунду он представил, что она не одна. В объятиях красавца-мачо. Теплого и живого. С мускулами и наглой смазливой рожей.
Сожру, голову отгрызу. Ему. А ее покараю вечным презрением. Ведь я умер, донна Франческа! Чертов Лоренцо. Чертов Отелло. Чуть не сказал, «чертова жизнь», не имея на то права.
Электробайк, легко гудя, с креном занес его в поворот у Красной площади, название торгового центра, конечно. Пустынная дорога в утренних лучах так и соблазняла полихачить.
Он остановил «Зеро» под Дашиным балконом. Я тут, Инезилья, под окном стою я с машиною…
Даша была дома. Одна. И уже проснулась. В легком сером кимоно и в запахе свежезаваренного кофе. Обняла его, будто снова с того света вернула. Данилу стало и сладко и мучительно стыдно. Они сели на диване, взяли чашки с крепким густо-черным, любимым обоими, и Данил начал рассказывать.
На историю монахини Даша вздохнула за них обоих и сказала: «Имела право». Данил закончил встречей вечером у Ольгера в баре, «окончательно все решить».
— И ты приглашена.
— Ладно, только с тебя транспорт, — Даша поставила полупрозрачную фарфоровую чашечку, сама похожая на фарфоровую статуэтку гейши, если бывают гейши-блондинки, похожие на ангелов, — изящно подняла ладонь: — Я вчера на фестивале танцев брала интервью у твоего танцора-индуса.
— Индейца.
— Тем более. Еле отбила на минуту от поклонниц, чуть костюм не порвали. И он похвастался. Вторым шлемом, моим родным и любимым белым. Как отдал его тебе с новым.
— Даш, мы говорили уже.
— Да, мы говорили. Теперь, когда есть лишние талисманы… Дань, мне правда надо. Ты-то как можешь возвращаешь прежнее.
— Ага, в перерывах между кровопролитиями.
— А не водись с гадкими упырями. Мне тоже охота выбить из себя старые страхи. Я буду очень крепко держаться, а ты — очень осторожно ехать. Как с этой чашкой.
Она перевернула чашку на блюдце, подождала, пока стечет гуща, и кинула чашечку Данилу в грудь. Он поймал хрупкую вещицу одним незаметным движением, двумя пальцами прямо за ручку.
— Ну вот, — сказала Даша, улыбаясь, — и ты еще боишься меня уронить. Я-то не фарфоровая, не думай. О, на блюдечке… — она покачала головой, — ну, будем считать сердце, хотя больше похоже на жо… эээ… седалище. Чего бы это значило?
— Ты всегда найдешь приключений на задницу, — буркнул Данил и положил руку ей на колено.
Поездка прошла благополучно. Хотя Данил волновался. А Даша нисколько. И получила массу удовольствия, уже второго за день, на сей раз неожиданно для себя. Страх перед двухколесным движением отпустил.
Они вошли в подвальчик под резным драккаром держась за руки, как молодожены, когда над морем дотлевал розово-желто-зеленоватый закат, достойный Рио-де-Жанейро.
Внутри Даша с радостью увидела не только индейца, но и Майю. В голубом брючном костюме и с высокой прической та смотрелась крышесносно. Ольгер широким жестом указал за стол, уставленный бутылками и закусками, запер дверь и повесил свою любимую табличку «Закрыто».
Они выпили розового игристого за победу, съели по дорогой конфете — Даша подумала, как странно есть шоколад в компании с упырями, и викинг принес черный ларец. Поставил на стол и открыл крышку.
Обвел всех строгим взглядом.
Майя сказала:
— Ты знаешь мое отношение. Но тут я не спорю. Каждый из нас имеет право на один… шанс. Остальные лучше спрятать, у тебя ведь найдется где?
— Конечно, — сказал Ольгер. — Я подумаю, спрячу и скажу вам… шайка реаниматоров. Вдруг что со мной. Теперь каждый может взять один. Для себя и того, кого мечтал оживить. Ведь у тебя тоже есть кого вспомнить, ведьма?
— Есть, старый пират, — сказала Майя без малейшей обиды, — и я подумаю. Но пока пусть полежит тут, у тебя.
— Пожалуй, я тоже тебе доверюсь, — индеец щелкнул смуглыми пальцами, — и подумаю. Не хотелось бы ошибиться в… людях. Мало ли кто и что о ком помнит.
— Дани, бери свой, — Оле… подмигнул. Хорек спрыгнул на стол и утащил ромовую конфету, сцапав острыми белыми клычками, залез с добычей обратно к господину на шею и свернулся привычным воротником.
Данил взял лежащий с краю, тот, с цепочкой.
И протянул Даше.
— Нет, дурачок, — Даша отвела данилову руку со свисающим на цепочке амулетом. — Ну где я его спрячу, под подушкой? И тем более, как буду носить? Чтобы передо мной жареная курица на тарелке оживала?
