Тайны старого дома - Ульяна Каршева
Вообще, в бараке ей очень нравилось. Сначала думалось — потому что теперь, когда она здесь освоилась, нет страха перед каждодневным возвращением мужа с работы или с гулянки, когда не знаешь, в каком он состоянии явится и что ему взбредёт в голову в следующую минуту. А и явится — помощников в его изгнании полно — крикни только… Потом стало понятно, что и дом на осколки её семьи действует успокаивающе. Где-то, с другой стороны холма, работал небольшой сталелитейный заводик. Внизу — довольно активная дорога. Но в самом доме тихо — даже, несмотря на то что многие жильцы имели свои машины.
Детям здесь тоже понравилось. Тем более через тройку-пару дней Нину снова навестила Марья Егоровна, которая привела с собой полненькую, седоголовую маленькую женщину, похожую на ожившую улыбчивую матрёшку, и представила её:
— Это няня Галюшка. Живёт в своём доме на той стороне. (Уже привычная к здешнему разговору, Нина поняла: на другой стороне холма.) Раньше работала в садике, сейчас — на пенсии. Она приходит сюда утром и «пасёт» местных ребятишек, кто не ходит в школу или не попал в садик. Если хочешь, чтобы и за твоими пригляд был, заплати ей. Няня Галюшка берёт немного. Она сидит с ними в общем коридоре — у них там в уголке есть столики и стульчики, а два-три раза в день выводит погулять — в основном возле дома. А ещё… Здесь, возле старой церкви, сад есть. Там лужайки уже сухие — холм же у нас. Есть там и скамейки с качельками. Туда тоже скоро водить начнёт.
Няня Галюшка только улыбалась и кивала на каждое слово Марьи Егоровны. А когда в кухоньке, привлечённые разговором взрослых, появились Санечка и Анютка, няня Галюшка так радостно засияла им навстречу, что дети сами бросились к ней.
Так был решён важный вопрос с удалёнкой. Дети больше не жались к Нине в незнакомом месте, поскольку были заняты постоянно. Няня Галюшка даже попросила купить им альбомы и цветные карандаши, постепенно приучая к чтению. И Нина спокойно работала, ни на что не отвлекаясь. Нет, было такое, конечно, пару раз, что она осторожно выглядывала из комнаты, присматриваясь к детям и их няньке. Но даже засматривалась, как проводит время с детишками (а их в группе бывало до трёх до семи малышей) няня Галюшка, часто похожая на деловитую курочку с цыплятами, которые только что в рот ей не глядели, а уж бегали за ней толпой и беспрекословно, стоило ей напомнить, что куда-то хотели сходить. Няней был обворожён даже Санечка, поначалу ворчавший, что он слишком взрослый для малышни.
Всё хорошее в их жизни оставалось до ночного сна.
Об отце дети не спрашивали, но первые дни вынужденно спавшая с ними на диване, Нина за ночь открывала глаза не один раз. То, не просыпаясь, плакала тоненько Анютка: «Папа! Папочка, не надо! Я больше не буду, папочка!» То Санечку Нина перехватывала у входной двери, а потом вытаскивала ему «поганое» ведро из-под раковины и отворачивалась, пока он справлял нужду. И понимала, что его частые позывы — до трёх-шести раз за ночь — это результат последних двух лет жизни в «полной» семье.
На общем балконе, как и обещала управдом, вскоре нашлась мебель для детей. Санька стал гордым обладателем роскошной кушетки с огромным «тайным» (бельевым, вообще-то) выдвижным ящиком, куда переехали не только его вещи, но и машинки, и коробки с играми. Анютка получила кроватку — и тоже с откидным верхом. Так что дети порой не столько играли с игрушками, сколько старались по-своему комфортнее устроить личные тайники, причём Санька разок даже умудрился залезть в бельевой ящик и попытался там то ли спрятаться, то ли поспать. А может, и не умудрился, а целенаправленно залез туда.
Балкон Нине очень понравился. Впервые переступив порог из коридора, она сначала пожалела: «Так захламить чудесное помещение! А ведь здесь можно было бы оборудовать уютное местечко и устраивать утренние и вечерние чаепития!»
А когда присмотрелась к сложенной здесь мебели, о благоустройстве балкона забыла напрочь. Узкий проход между нагромождениями различных предметов, ловко втиснутых друг в друга, зачаровал её. Правда, когда она попыталась представить, что будет, если вытащить облюбованный предмет из такой теснины, воображение отказало ей.
Спасибо — Марья Егоровна сразу сказала:
— Ты мебель только выбирай. А наши мужики придут после работы и принесут с балкона всё, что тебе глянется. Сама не трогай — обвалишь. А мужики — они-то сумеют выдрать нужное. У них не свалится.
Облезлый диван заменили на более новый: его как раз перед приездом Нины с детьми бросили жильцы, съехавшие из барака. Однако старенькие шифоньер и сервант, служившие стенами, разделявшими помещения на две комнаты, она оставила. Как оставила и металлическую кровать при входе. Вещи-то — родственника. Может, ему не понравится, что Нина принялась круто хозяйничать в его жилье? Да и вместительные… И кровать… Вдруг кто-то из родителей приедет да останется на ночь? Для своего сна Нина приспособила «новый», втащенный мужчинами диван.
Кстати, чуть позже она сбегала проверить слова Марьи Егоровны. Дверь на балкон из коридора не закрывалась: жильцы привыкли к ней так, что обычно не замечали её. Стена и стена — с деревянным прямоугольником. Пока не понадобится что-то на балконе. Поэтому, выждав момент, когда в коридоре никого, Нина шмыгнула к той двери и, открыв её, быстро сунулась головой — посмотреть. Всё ей казалось, что на балконе теперь страшный бардак и погром. Но мебель всё теми же аккуратными рядами громоздилась в два ряда. Будто из этих рядов никто ничего и не вытаскивал.
…Апрель подкрался незаметно в хлопотах устройства на новом месте и подспудном, непреходящем страхе перед появлением мужа. Тот, кстати, затихарился. Что ещё не значило, что он отступил от бешеного желания найти и вернуть их.
Детей, уходящих на первую долгую прогулку с няней, Нина провожала тревожным взглядом и с замиранием сердца, пока не поняла, что и церковный, и монастырский сады находятся вдали от оживлённых трасс, с которых детей могут заметить.
До их прогулки Нина вообще не выходила из дома. Но сейчас…
