Страна Червя. Прогулки за Стену Сна - Гари Майерс

Человек этот являл собой одну из самых диковинных фигур, что я когда-либо видел и уж точно одну из самых дряхлых. На нём был длинный балахон, столь же белый, как его борода и волосы, накидкой спадающие на грудь и плечи. Но диковиннее всего был не его возраст. Не одеяние и не волосы заставляли его выглядеть настолько неуместным в этом, столь примитивном и глухом окружении. Даже последний из туземцев мог дожить до столь же преклонных лет или нарядиться подобно ему. Но туземец ни за что не сумел бы держаться так, как этот старец. Ибо, пусть он и обитал в глухих дебрях, но вёл себя столь по-цивилизованному изысканно, что не посрамил бы и богатейший храм Узулдарума.

— Простите меня за это вторжение, — произнёс я. — Я — Эйбон из Му Тулана. Я долго добирался из того далёкого края, дабы отыскать этот монастырь и познать мудрость, которой он сможет поделиться. Благоволите известить настоятеля о моём прибытии.

Но старец не двинулся с места.

— Настоятель знает о твоём прибытии, Эйбон. Я занимаю этот пост уже семь лет, с тех пор, как Мнардиану, моему предшественнику, по старости лет пришлось его оставить. Я занимаю этот пост, как и все остальные посты в монастыре, по той простой причине, что не имеется никого иного, дабы их занять. Меня зовут Рельфагор.

Я низко поклонился.

— Прошу меня простить, Рельфагор. Если я не сумел сразу же признать ваше святейшество, то лишь потому, что долгая разлука с человеческим обществом ухудшила мою способность к распознаванию. Минуло уже больше месяца, как я покинул свой дом на далёком севере и почти столько же, как в последний раз видел лицо собрата-человека.

— И что привело ко мне тебя из Му Тулана, что на далёком севере? Для чего ты сюда прибыл?

— Можете быть уверены, не для пустых прихотей. По призванию я — учёный, философ, охотник за сокровенным. Во время своих штудий я узнал о некоем монастыре — здесь, на далёком юге, монастыре, непохожем на прочие на всём обширном и многообразном свете. Ибо, если иные монастыри вмещают одну-две грани всеобщей мудрости, то лишь в этом монастыре обитает предел самой мудрости. Я не ведал, существовал ли такой монастырь в действительности, но, пока оставалась такая возможность, мне следовало попытаться его отыскать. И вот, спустя множество дней и множество миль, поиски привели меня к вам. Так поведайте же мне, Рельфагор. То ли это место, ради которого я прибыл из такой дали?

— Да. Это монастырь, где обитает предел мудрости.

— И теперь вы вознаградите мои поиски, поведав мне, что такое предел мудрости?

— Нет.

— Нет?

— Не пойми меня неверно, Эйбон. Я не скрываю его от тебя умышленно. Но предел мудрости — не та вещь, которую можно передать словами. Если бы было так, то подобное знание давным-давно разлилось по всему миру и тебе не пришлось бы искать его тут. Нет. В жизни существуют вещи, познать которые возможно, лишь испытав их. Одна из них — предел мудрости.

— Тогда не нужно лишних слов. Ибо, кто удовольствовался бы пустыми словами, когда до стоящей за ними реальности остался лишь шаг, когда он сам стоит на пороге истины? Могу ли я прямо сейчас переступить этот порог?

— Ступай за мной.

С этими словами он повернулся и зашагал прочь, между хижин примитивного селения. Я был готов следовать за ним так далеко, как он только мог меня завести, но скоро обнаружил, что вглубь селения заходить не придётся. Во всём этом жалком месте имелось не больше четырёх зданий. Но в нескольких ярдах за ними высился чёрный утёс, ясно обозначая, где кончаются джунгли и начинаются горы. Сперва я посчитал этот утес всего-навсего природным образованием. Но потом заметил, что, каким бы ни было его исходное происхождение, люди настолько выровняли и отполировали камень, что утёс скорее походил на рукотворную стену. Это сходство лишь увеличивалось тем, что внизу виднелась расщелина, тёмная полость, прямоугольная, словно дверь.

Я сказал, что пещера была тёмной, но вскоре заметил, что это не совсем верно. Она просто выглядела такой, по сравнению с относительно светлым окружающим камнем. На самом деле пещера была достаточно просторна, а солнце стояло на небе достаточно низко, чтобы дневной свет озарял находящееся за дверью почти столь ярко, как и порог. Но, хотя солнечные лучи падали прямо в дверной проём, свет быстро потускнел, когда мой провожатый провёл меня за неё. Ход превратился в шахту или туннель, тянущийся сквозь сплошной камень, сколько достигал глаз. По пути виднелись неисчислимые боковые ответвления, мельком показывались залы и галереи, далее теряющиеся в подземельной тьме. Несомненно, это был настоящий монастырь, а примитивное селение являлось только преддверием. Однако, невзирая на всю вложенную в него искусность и тяжкие труды, он производил на меня впечатление звериной норы: тёмная, тесная и крайне тягостная.

— Ты опасаешься, Эйбон?

— Пожалуй, скорее недоумеваю. Мудрость — слишком необъятная вещь, чтобы заключить её в каком-либо месте. Как же она может уместиться в столь тесных коридорах?

— Твоё недоумение нетрудно разрешить. Предел мудрости не содержится в этом монастыре буквально. Истинное назначение монастыря — точка обзора, место, откуда бескрайность можно увидеть и постичь. Всё, что здесь на самом деле предлагается — видение истины.

— Однако не все видения равноценны. Они столь же надёжны, сколь принципы, на которых покоятся. На чём основывается это?

— Никто не смог определить в точности. Некоторые полагали, что это исключительно материальное явление, воздействие вулканических газов, просачивающихся из пещер внизу. Другие — что это магическое приспособление могучего чародея древности, пожелавшего оставить тем, кто последует по его стопам, запись учения, которым он овладевал всю свою жизнь. Иные — что это духовное послание, исходящее от самих богов. Все сходятся лишь в одном. Тот, кто войдёт в зал видений, кто откроет свой взор зрелищам, кои он явит, тот поистине достигнет предела мудрости.

Боковые проходы остались позади, и отдалённый свет потускнел и посерел, когда главный ход окончился перед нами дверью. Я сразу же понял, что дверь эта скрывала нечто необычное. Все прочие двери были видны и распахнуты. Эту же скрывал кожаный полог. Проходя мимо всех прочих дверей, мой хозяин шёл впереди. Здесь же он сдвинул полог в сторону и жестом указал мне идти вперёд. Но прежде, чем я так поступил, он воздел руку, останавливая меня.

— Не так споро, Эйбон. Сперва я должен исполнить свой долг, ибо сан воспрещает мне пропустить тебя дальше без предостережения. Это не балаган, чтобы