Амулет мертвеца - Константин Чиганов
В папке обнаружились еще бумаги, Данил выловил знакомую розоватую карточку. Водительские, а вот вторые, международные. Ого, все категории кроме дальнобойно-прицепных. Что любопытно, документы, включая паспорта, выглядели прилично, но не новыми. В загране даже стояли штампы из Болгарии, Польши, Грузии и наклеена желтенькая турецкая марка-виза. Годен еще три года.
— Спасибо, — сказал Данил. — А если что…
— Москит носу. Все заложено в программы, проштемпелевано и подшито. Теперь ты человек, а не как… букашка. И еще кое-что. Выходи, увидишь.
Данил привычно для горожанина не обратил внимания на стоящие рядом машины. Аре захлопнул дверь, великолепно потянулся, сам вылитый ягуар, и сдернул со стоящего рядом транспортного средства серый чехол, закинул его на руку, как тореадор.
— Владей! Это уже от меня.
Там на блестящей подножке стоял бело-хромированный мотоцикл, каких даже Данил не видел. Без выхлопной трубы. С кожаными переметными сумками, отороченными замшевой бахромой и украшенными маленькими серебряными ягуарчиками и черепами. Скромно и малозаметно, как сам Аренк. Интересно, шпионом он был? Наверняка играл жиголо или киноактера… а может, и не играл, работал под прикрытием.
— Не люблю вони и шума, — скривил губы индеец. — Заряжаешь от розетки, часа четыре, и кати. Только вот, хоть тебе и не нужен теперь… — он открыл передний багажник «Теслы», достал пару шлемов. Очень знакомых. Черный с золотым драконом и белый с черно-серебряной пантерой. Сначала Данил взял черный, совсем новый, дорогущий «интеграл» с отделкой внутри из замши и бархата. Рисунок точно такой, как на том, который так его и не спас. Он подошел к новой игрушке на батарейках. Повесил шлем на руль, привычно. Примерять не стал, конечно, сядет как влитой. Прочитал в черных кругляшах на том, что тут заменяло бензобак, буквы zero.
Аренк подал ему белый шлем. Тоже знакомый и даже не совсем новый. Данил ощутил странное, словно сжалось молчащее сердце, когда вытащил из-под его ремешка длинный, почти белый волос. Пара твоих светлых волос.
Друг-мертвец не дал ему времени распускаться, хлопнул по плечу, показал черно-белый округлый брелок. Электробайк мурлыкнул и зажег бело-голубое табло на месте щитка приборов.
— Тут рядом, у музея «Горгиппия», помнишь?
Одноэтажные здания музея и ограду вокруг раскопанных остатков жилищ античной Горгиппии в Анапе знали все. Прямо на набережной большой бухты.
Аре продолжал:
— Стихоплеты выступают, главное, их снимает местное тэвэ. И кое-кто из твоих старых друзей. Слетай, похвастайся, я настаиваю. К шести вечера жду в пабе «Морской змей» на Пушкина. Познакомлю кое с кем. Есть дело.
«Зеро» (прозвища пока не придумалось, вот Зорро… ага, Зорька, корова белая одна, а может, и не надо другого. Можно будет наклеить силуэт истребителя) Данил оставил за музеем, шлемы в глубоких сумах не бросались в глаза. Он успел оценить плавность и беззвучность хода, лишь легкое посвистывание, отличную работу подвески, дикую удельную мощность и баланс, его опытный байкер оценивает собственной задницей. Как там говорил великий Ники Лауда, еще с шевелюрой и обеими ушами, в кино?«У меня гениально чувствительная задница».
На набережной, перед воротами музея, собралась небольшая толпа, в основном дамская. В середине стояли большие черные колонки, и подобие сцены с микрофоном. Со сцены витийствовал крепкий человек средних лет с залысинами и темной бородкой, рубил рукой воздух, читая что-то про море и негров на песке. Данил честно почитал себя профаном в любой поэзии кроме рок-песен, но заслушался, стихи, вроде бы житейские и ясные, содержали изрядно иронии, словно неожиданную горошину перца в пельмене.
Дашу с микрофоном он уже увидел. В новом, светлом брючном костюмчике, с распущенными золотыми волосами и в широкополой белой шляпе — сказочно хороша. «Если бы у меня билось сердце…» — подумал он.
Ага, вот она о чем-то заговорила с перченым поэтом, поднесла ему словно кубок микрофон, оглянулась… заметила. Подняла руку. Которая сосем недавно касалась крышки его гроба. Кой дьявол, почему он до сих пор хоть кольца ей не подарил?
Зомбак бессердечный.
Даша подошла, как только смогла освободиться. Данька стоял немного хмурый, загруженный. Но улыбнулся ей как раньше. Почти как раньше.
Может, он и отдаляется от нее. Свои дела, новые знакомые…упыри. Вампиресса эта сказочная. Боги, боги мои… она ощутила влагу на ресницах, ничего, с моря как раз подул теплый зефир. Какая все это дичайшая дичь, гиль и чушь, когда вот он, стоит и смотрит, живой невероятно, немыслимо, но живой всему назло, и совсем настоящий.
Было неуместно целоваться на людях, на работе, проклятье, но Данька понял все, бережно взял ее руку и коснулся пальцев всегда прохладными губами. Как напоминание. Ваши пальцы пахнут ладаном, черт возьми.
При виде ДРУГОГО мотоцикла, совсем на прежний не похожего (в памяти мелькнуло непонятное слово «тотал», где же его слышала) — она все же вздрогнула. Данил, сверхчувствительный ныне вообще, а уж на нее просто сейсмограф, снова все понял правильно.
— Даш, солнце, транспорт мне очень даже пригодится. К тому же подарок. Главное, ты пойми и поверь — ТЕПЕРЬ это безопасно на сто процентов. Даже на сто пятьдесят. До меня проверяли. Один из… наших стал гонщиком, формула, элита, попадал в жуткие аварии пару раз, понятно, все думали на несгораемый костюм и ремни, на самом деле такой огонь и удары наши тела не убьют, да и некуда уже. И оторванные части со временем отрастают. Как у ящерок. Ну неубиваемые мы.
— Да, пока твой талисман при тебе.
— Это твой талисман, если уж до кучи. У меня — жизнь взаймы.
Она ткнулась ему в подбородок макушкой. Может, правда пора перестать бояться, в самой глубине души? Но как оттуда вычистить черные обломки на сером асфальте и тучи над кладбищем, и стук из синего гроба?
— Дань, я не спорю, — шепнула она, — ты ведь знаешь, я без тебя ну… нет, ты даже можешь от меня уйти, от простой смертной идиотки, только чтоб я знала, что ты есть. С бессмертной какой красой, но есть на свете.
— Курочка-дурочка наседка, — сказал он, — никуда я теперь не денусь. Не надейся. Ночью окно не запирай, но прикрой, а то простынешь, ветра поднимаются осенние.
Он помолчал, гладя ее волосы. Никто на них не смотрел, никто не видел его вишневого страшного взгляда.
— Даш, а ты подумай теперь, эгоистка, каково мне. Помнишь волшебника? Я, на свою беду, бессмертен. А с тобой в любую минуту…
— Сделаешь меня вампиркой, я же согласилась.
— Тьфу на тебя.
Второй шлем он ей показывать не стал.
Глава
