Больничные байки - Ольга Рубан
— Вот! Сама ей отдай… Пожалуйста!
Лиза нехотя и с опаской, протянула его Чусюккей.
— Возьми, — пробормотала она, — С Новым Годом… Я не хотела тебя обидеть. Это были… просто эмоции. Я… сожалею.
Чусюккей тут же завладела подарком, крутя его перед лицом и напомнив девочкам басню про мартышку и очки.
— Что ты тут делаешь? Ты… тебе стало хуже? — спросила Лиза враждебно, не в силах сразу перестроиться.
Ксюша покачала головой. Хотелось сказать, что вернулась она только, чтобы вытащить их с Митхуном, но это было слишком пафосно, трудно и долго. Она и так порядком выдохлась, а ей еще предстояла адская работёнка.
— Тогда…, - Лиза не договорила и вдруг испуганно захныкала, завозилась, подтягивая ноги, — Нет, нет, нет…!
Ксюша обернулась и с трудом удержала рвущийся из горла визг.
Оно вылезало через рот, разрывая ткани и ломая косточки. Снимало Чусюккей с себя, как стриптизерша снимает тесный латексный комбинезон. Коричневое платье, кожа, мышцы — все, сморщенное и мятое, опустилось на пол. Пустые, бескостные пальцы все еще сжимали айпад, а с бесформенного, изуродованного лица глядели полные боли и страха глаза.
Ксюша отшатнулась, привалилась спиной к двери. С такого ракурса она еще ни разу не видела чудовище. Обычно оно маячило неясной тенью за спинкой кровати, теперь же предстало во всей своей омерзительности. Широкая, утыканная шипами спина вызывала ассоциации с гребнистым крокодилом; длинные, жилистые лапы имели слишком много лишних суставов и пальцев, затылок топорщился тремя острыми макушками.
Все вокруг замерло, стихли приглушенные голоса медиков в коридоре. Лизка распростерлась на постели в неестественной позе и натянулась. Ксюша попробовала пошевелить пальцами. Двигались они плохо и потеряли большую часть чувствительности, но, слава богу, никакого паралича! Значит, ее догадки о «чудодейственных свойствах» обезболивающего оказались верными! Анальгетики почти не играли роли, но опиаты…
Азалар опустился на колени, подставив свету уличных фонарей свой чудовищный хребет и, странно подтягивая себя на руках, подполз к кровати. Ксюша перевела взгляд на его ноги и поняла, что ног, как таковых, у него вовсе не было. Начиная с поясницы, тело теряло последние сходства с человеческим, переходя в скрученный, узловатый столб с единственным «коленом» посередине. Основание этого столба терялось в кучке кожи, мяса и тряпья, в которое превратилось теперь тело тувинской девочки. И оно составляло единое целое с монстром, вызвав у перепуганной Ксюши ассоциации с джином и лампой Алладина. Кучка волочилась вслед за чудовищем, и, невероятно, все еще цеплялась за дурацкий айпад…
Простыня поднялась парусом, послышалась возня и правильные — сосущие — звуки. Ксюша выдохнула. На этот раз все, как надо…
Оглядевшись, она заметила прислоненный к одной из коек костыль. Самое то!
Стараясь двигаться бесшумно, она дотянулась до него и подтянула к себе. Теперь только дождаться подходящего момента…
….
Азалар «сосал» долго. Так долго, что Ксюше казалось, что время остановилось, и эта ночь никогда не закончится. Так и будет она стоять на непослушных, дрожащих ногах, прижимать вялыми руками к груди чей-то костыль и слушать омерзительное чмоканье скорчившегося перед ней чудовища. Перед глазами плыло, сознание то и дело норовило отключиться, но она не смела шевельнуться, чтобы не привлечь к себе внимание монстра, пока он не закончит дело.
В какой-то момент она вздрогнула от новых звуков. Где-то там — в городе здоровых людей — загремели фейерверки, захлопали петарды, послышались крики и смех.
Новый Год наступил…
Или эти же звуки отвлекли Азалара, или он закончил свою «работу», но чмоканье сначала замедлилось, а потом прекратилось. Гребнистая спина заворочалась, начала расправляться, и Ксюша, собрав все оставшиеся силы, сделала шаг вперед и, как следует, замахнувшись тяжелым костылем, обрушила его на спину чудовища. Раздался хруст, и ей сначала показалось, что она сломала монстру хребет, но тут же поняла, что сломался только сам костыль.
Чудовище, вытянув шею, обернулось через плечо и, на мгновенье, застыло, уставившись черными провалами глазниц на Ксюшу. Перепуганной девочке показалось, что в этих глазницах мелькнуло изумление, а потом она нашарила за спиной дверную ручку и вывалилась в коридор.
Ей удалось сделать всего два или три шага, а потом ноги заплелись, и она упала. Перевернувшись на спину, она посмотрела на дверь. Несколько мучительных секунд ничего не происходило, а потом через порог перекинулись одна за другой многосуставчатые, огромные ладони, следом показалось венчающееся пухлым розовым бутоном рыло.
Инстинкт выживания молил тело подняться или хотя бы ползти, или звать на помощь, но она понимала, что это пустое. К добру ли, к худу ли, но пока все получалось так, как она и запланировала. Взгляд на мгновенье метнулся к сестринскому посту, и она ничуть не удивилась, увидев, что там, навалившись грудью на стол дружно спят и дежурный и медсестра.
Чудовище, подтягивая себя на руках, уже целиком выбралось в коридор. Бедняжка Чусюккей, которая теперь, по сути, была всего лишь его стопой, волочилась следом. Азалар что-то гневно заворчал, из пухлой присоски на скошенный подбородок выплеснулось немного студенистой с кровавыми нитями жижи.
«Он срыгнул Лизкину опухоль!», — пронеслось в мозгу перепуганной и, одновременно, зачарованной Ксюши. Тело, против воли, все еще норовило подобраться, отползти, спастись, но она, подавляя эти порывы, вытянула левую ногу навстречу пухлой, отвратительно чувственной пасти и зажмурилась.
Все, что ей оставалось — только надеяться, что скотч не отклеился.
Она вскрикнула, почувствовав, как на лицо легла горячая, воняющая террариумом, ладонь, придавливая голову к прохладной плитке пола, а с ноги слетел шлёпанец. По пятке дыхнуло горячей влагой, а потом она целиком погрузилась в жадный, пульсирующий вакуум.
Теперь или всё, или…
Демон замер, издал кашляющий звук и вдруг выплюнул Ксюшину ногу. Всхлипывая, она отползла к стене и расширившимися от ужаса глазами наблюдала, как тот, потеряв к девочке всякий интерес, ковыряется в пасти обеими лапами и, одновременно, то ли кашляет, то ли пытается срыгнуть. Казалось, он безуспешно пытается вытащить застрявшую между дальними зубами косточку.
Азалар заметался по коридору, заклокотал, в последней попытке спастись и, не переставая хрипеть, вдруг сбросил Чусюккей, как паук-волк порой в моменты опасности сбрасывает таскаемое на брюшке яйцо. И, подобно червяку с руками, пополз прочь, скрывшись за поворотом на лестнице.
Ксюша больше всего на свете не хотела идти за ним, смотреть, что с ним стало, проверять, не удрал ли… Но кто, если не она?
Уставшая, перепуганная и пьяная от наркотиков, она взглянула на кучку перекрученного тряпья, в которое превратилась Чусюккей и уверилась, что та
