Больничные байки - Ольга Рубан
Ксюша с трудом признала в задорной толстощекой девчушке верхом на стриженом баране свою знакомую. Из-под конусообразной шапочки на грудь спускались две толстые, черные косы — так непохожие на куцые серые хвостики; глаза, которые она запомнила, как угрюмые и безучастные, светились веселым озорством; рот растянулся в открытой, белозубой улыбке — ничего общего с мясистой «воронкой». Крепкие икры, выглядывающие из-под кожаного кафтанчика и обнимающие бока барана, никак не вязались с теми спичками, что торчали теперь из-под подола неизменного коричневого платья.
— Как? — Ксюша откашлялась, — Что… могло там у них произойти?
— Понятия не имею, — отец собрал распечатки в стопку и постучал ей о стол, выравнивая края, — Но, думаю, ответы есть у этого Сарыглара. Отца.
— А ему… может, можно позвонить?
Отец усмехнулся.
— Сомневаюсь, Ксюха, но… в честь твоего очередного выздоровления я взял небольшой отпуск и…
Ксюша вскочила, перегнулась через стол, чудом не расплескав чай и, обняв папу за шею, звонко чмокнула его в щеку.
…
Республиканская психиатрическая больница с явной неохотой прихорашивалась к Новому Году, и ей это страшно не шло. Над высокими сугробами чуть возвышалось приземистое, выкрашенное в неуместный небесно-голубой цвет здание с решетками на окнах. Между прутьями решеток выглядывали приклеенные к стеклам бумажные снежинки, снеговики и зайчики, вызывая ассоциации с детским садом строгого режима.
Василия и Ксюшу приняла заведующая с непроизносимым именем, которое они тут же забыли, и была страшно удивлена, ведь с момента прибытия Кары Сарыглара, они были первыми гражданскими, кто пришел его навестить.
— Родственники? — спросила она, с сомнением оглядывая их.
— А сами как думаете? — ответил Василий вопросом на вопрос. Вышло несколько грубовато, и он тут же поспешил объясниться, — Моя дочка Ксения лежала в больнице с Чусыкай Са…
— Чусюккей! — поправила его Ксюша.
— Да… Так вот, она лежала в больнице с его дочкой и пообещала, если выпишется первой, то обязательно поедет и передаст привет отцу. Надеюсь, его можно повидать?
Василий достал из-за пазухи коробку шоколадных конфет и положил на стол.
— В общем-то, это не запрещено…, - женщина профессиональным жестом смахнула коробку в ящик и поправила мишуру на маленькой, искусственной елке, стоящей рядом с монитором, — Я вообще не уверена, что ему тут место, но…
— Почему же его сюда поместили?
— Ой, — заведующая отмахнулась, — он еще в ЦРБ лежал, когда к нему нагрянули из полиции — выяснять, что все-таки случилось в поселке, и он им таких небылиц выдал, что его быстренько подлатали и отправили к нам. От греха. Только они не приняли во внимание, что он все-таки шаман, и у него может быть своя — шаманская — интерпретация вполне реальных событий. Я за ним наблюдаю уже несколько месяцев, и все больше склоняюсь к тому, что ему бы в специнтернат или на поруки родне. Но бюджетные места в интернате заняты, а родня… Сколько, вы говорите, его дочке лет?
— Восемь, — ответила Ксюша, почувствовав отцовскую заминку, — Или семь.
Женщина поскучнела, явно прикидывая, что в ближайшем будущем вряд ли удастся сбыть пациента, потом со вздохом поднялась и позвала посетителей за собой.
В коридорах было прохладно и почти темно. Большинство палат не было заперто, и больные свободно перемещались по больнице. Несколько человек сидели в общей комнате у телевизора. За ними присматривала немолодая медсестра.
— Кара-оол, к вам гости, — негромко произнесла заведующая неприметному, худому человечку, скорчившемуся в инвалидной коляске. Тот оторвал взгляд от теленовостей и с удивлением взглянул на мужчину и девочку.
— Давайте ваши куртки. Потом у меня заберете, а то гардероб уже закрыт, — заведующая, нагруженная верхней одеждой, деликатно удалилась.
— Меня зовут Василий Богданов, — представился отец, — а это моя дочка Ксения.
— Кара-оол Сарыглар, — сдержанно ответил мужчина, подавая худую, плохо работающую пятерню, — Чем могу…
— Я с вашей дочкой в больнице лежала, — произнесла Ксюша и умолкла, видя, как начало вытягиваться сухое, обветренное лицо шамана.
— Пойдемте в палату, — возбужденно ответил он, с трудом ворочая массивные колеса старой коляски, — пока они ящик смотрят…
Палата была огромной, человек на десять, но в настоящий момент койка была занята только одна — на ней из-под застиранного, полосатого пододеяльника торчала прядь седых волос и раздавался громкий храп.
— Где она сейчас?! — нервно спросил шаман.
— В онкологии, в…
— Онкология?! — Кара-оол задохнулся и умолк, во все глаза разглядывая отца с дочкой, — Боже!
— Она в порядке, — поспешила его успокоить Ксюша, — худенькая, конечно, но…
— Сколько уже умерло?! Ну!
— Что с ней такое? — девочка присела на корточки возле коляски, — Что… она такое?
— Ты не ответила! Сколько детей умерло?!
— С момента ее поступления — трое, насколько я знаю… Но были и чудесно выздоровевшие! Я, например!
— Это что-то новенькое…, - шаман недоверчиво хмыкнул, — Она скосила весь аал меньше, чем за полгода. Никого не выпустила живым. Кроме меня, само собой.
— Само собой? — Василий приподнял одну бровь.
— Это месть Азалара, — губы Кары затряслись, но он справился с собой и похлопал ладонью по матрасу на своей койке, — садитесь. Я постараюсь объяснить так, чтобы вы поняли.
Богдановы покосились на грязно-белую простынь и остались на ногах.
…
— Я шаман вот уже в седьмом колене, — начал свой рассказ Кара-оол, — И каждый шаман, когда его путь переваливает за вершину и начинается спуск под гору, сталкивается со страшным выбором. Память о таких испытаниях передается из поколения в поколение, чтобы каждый Улуг хам был готов и заранее крепил дух. Я уже не молод и опытен, но, как оказалось, все равно оказался не готов. И то, что сейчас происходит — расплата.
Шаманская работа — заключать соглашения с духами и демонами — азаларами — в обмен на… дары. Хочешь найти пропавшего человека или вылечить хворобу, или подтасовать правильные события — найди и договорись с нужным духом, а потом щедро заплати ему за услугу. Не скупись, не хитри, не малодушничай, и никому никогда не рассказывай об уговоре. Молодые шаманы так и поступают, а плата за разовые услуги — частая, но пустяковая. Петух или баран или несколько недель собственной жизни, но Улуг Хам — Большой Шаман — заключает пожизненный договор с конкретным азаларом и пользуется его силой всю жизнь. Но и цена… Цену шаман знает заранее, и сам вправе выбрать ребенка.
— Ребенка?! — хором воскликнули Василий и Ксюша.
— Да, свою плоть и кровь.
