Тайны старого дома - Ульяна Каршева
Она шмыгнула носом и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
Да, завтра этот Николай сделает ей второй замок на дверь. Укрепит, чтобы никто в комнату и из комнаты не выходил. Что такого-то? Вместо того чтобы закрывать щеколду и закрываться на встроенный замок, надо будет запираться только на один.
Вытерев слёзы, Нина легла и потянула на себя одеяло… Долго не пролежала, вскочила и побеждала проверить Санечку. Склонилась над ним. Тот, под одеялом, лежал тихо. Но главное — уже не был таким прохладным и даже холодным, когда она впервые подняла его с земли в лесопарке. Согрелся. Да и чувствительно засопел, как бывало всегда, когда сын всего лишь в пижамке, а то и босым возвращался из кухоньки… Взять на руки? А вдруг разбудит его?
Выпрямившись, она повернулась к окну — и снова застыла.
А если он в следующий раз побежит, открыв окно?
Ладно, ничего страшного. Об этом, что делать с окном, она спросит у Николая завтра… А пока спать… Дошла до дивана и замерла. Среди всех проблем промелькнул ещё один вопрос, очень важный для их маленькой семьи. Промелькнул — и забылся. Что — утро вечера мудренее? При свете дня вспомнится?
Она легла, глядя через комнату на спящих детей.
Сна ни в одном глазу. Несмотря на утешающие слова Марьи Егоровны, Нина боялась, что Санька вот-вот встанет и побежит к двери.
Вот! Она забыла спросить: если детей уводят после полуночи, то как быть с дневным временем? А если детей уведут прямо из группы няни Галюшки? Или эти смутные тени действуют только в темноте?
Она было снова села на диване, но тут же отчаянно покачала головой и почти рухнула назад. Все вопросы она сумеет задать только завтра, утром.
Зажмурилась и затем медленно расслабила веки. Спать!
Но сознание было настолько ясным, что Нина встала и украдкой ушла на кухню. Здесь из сумочки, висевшей на одном из крюков, вбитых вместо вешалки, она достала блокнот и устроилась при кухонном столе. Открыла чистую страницу и принялась старательно записывать все вопросы, которые возникли во время бессонницы — последнее она уже приняла. Вот только… Как только вопросы истощились, Нина внезапно почуяла такую усталость, что еле доплелась до дивана.
Назавтра она себе запланировала два задания: во-первых, придёт Николай и сделает ей навесной замок; во-вторых, надо будет во время прогулки детей с няней Галюшкой добежать до лесопарка и… Последнее задание во сне обратилось странным вопросом к ней самой: зачем тебе туда? И Нина крепко уснула, рухнув в сонные пропасти и так и не ответив себе на поставленный вопрос, улетевший неизвестно куда.
…Утром встала, как обычно, и, проверив сына, сразу ушла на кухоньку — готовить завтрак детям, прежде чем их соберёт няня Галюшка. Потом, насколько она понимала, придёт Николай. А придёт он сразу, как увидит детей с няней в общем коридоре. К тому времени поесть успеет и она сама. И, хоть она и не могла ответить себе всё на тот же вопрос, утонувший во сне, решила всё-таки чуть позже, перед обедом, сбегать в тот лесопарк и… Главное — сбегать, если так… хочется. А вдруг она обнаружит что-то ещё? Ведь о тенях никто не сказал. А она их увидела. Значит — сбегать надо.
Глава 4
Утро-то себе Нина придумала активное и шустрое, да вот… Человек-то полагает, а бог располагает. Думая, как всё будет в утренние часы, она упустила из виду одно обстоятельство, которое упомянула Марья Егоровна в своём рассказе.
Хоть бессонница и ушла ближе к семи, встала Нина с дивана не то чтобы бодрой, скорее — нервно бодрой. А иной раз чувствовала себя, как во время гриппа, например, когда часть времяпрепровождения кажется нереальной.
На кухоньке привычно старалась не греметь, не звякать — и едва не подскочила на месте, когда из-за занавесок выглянула Анютка. Подпрыгнуть не подпрыгнула, но вздрогнула так, что сердце зашлось в болезненном бое.
— Ты что так рано?
А сама вдруг вспомнила, что Санечка вообще не вставал больше этой ночью. Не из-за той ли слабости, о которой мельком сказала управдомша?
— Проснулась, — наивно объяснила Анютка, пожав плечиками. — А Санька спит. Мам, он заболел?
— Почему ты так думаешь? — насторожилась Нина, едва удержавшись не ломануться к кушетке сына.
— А он ещё и разговаривает…
Стопка тарелок, набранных для каши, чуть не вылетела из дрогнувших рук.
Уже не стараясь быть тихой, Нина резко поставила посуду на столешницу и быстрым шагом (в комнате не разбежишься) направилась к Саньке. Слышала за собой топоток — Анютка удивилась, тоже побежала за ней. Кинулась к кушетке, а Санечка лежал — нет, уже сидел, держась за стену, и, дрожа, оглядывался. Увидел Нину, шарахнулся к стене. Нина перепугалась, бросилась к нему с протянутыми руками:
— Санечка, Санечка! Всё хорошо! Ты дома — и я рядом! Вон, Анютка тоже к тебе бежит! Не бойся, маленький!
Двух шагов не добежала — Санька оттолкнулся от стены и сам руки протянул к ней. Нина свалилась на кушетку, обняла сына — и постыдно разревелась, а следом — дети: Санька уткнулся в её плечо, подвывал, задыхаясь: Анюта — просто так, за компанию.
Наплакались, еле успокоились. Сидели долго на Санькиной кушетке, прерывисто вздыхали, а потом Санька отлип от Нины, глаза закрыл и шлёпнулся на подушку.
— Мама! — с глубоким изумлением сказала Анютка. — Санька, что ли, не выспался?
— Саня… — вполголоса позвала Нина, не веря глазам, но постепенно проникаясь пониманием, что сынишка и в самом деле снова уснул. Но ведь… так нельзя! Он же успел достаточно долго спать! И выспаться… Она даже попыталась осторожно потрясти его за плечи. Но Санечка спал таким крепким сном, что она опять испугалась: а если этот сон — нечто нехорошее?
И Нина, и Анюта вздрогнули от стука в дверь.
— Мам… Я не… — прошептала дочка, показывая руки.
Да, Анюте до щеколды не дотянуться даже с табуретки.
Пришлось оставить в покое сына и заторопиться к двери.
— Кто там?
— Ниночка, я это, Марья Егоровна.
Не успела и наполовину распахнуть дверь, как под ногами прошмыгнули кошки и уверенно, без малейшего сомнения ринулись в большую комнату. Нина аж застыла, не зная,
