Русь. Строительство империи 5 - Виктор Гросов
На рассвете я вышел во двор. Ратибор привлек Алешу и несколько лазутчиков для выполнения задания. Ратибор провел краткий инструктаж по сбору податей.
Через десять минут они оседлали коней и ускакали. Пыль поднялась, копыта застучали по земле. Я смотрел им вслед. Время течет сквозь пальцы. Два дня на налог, но главное — сегодня. 50 000 очков.
К полудню я ходил по площади, смотрел, как жетоны расходятся. Это было странное ощущение — когда твоя задумка исполняется в жизнь. Олег раздавал их купцам, те считали, перекладывали из руки в руку. Народ ворчал, но брал. Реформа приживается.
Вечер пришел с топотом копыт. Я вышел во двор, где мои фискальщики снимали седла. Ратибор подошел первым, протянул бересту.
За ним второй, третий. Все с берестами. Я взял их, пересчитал. Двенадцать гривен жетонами. Получилось?
Я вызвал интерфейс, ткнул в поле.
'Задание выполнено.
Награда: 10 000 очков влияния'.
Баланс: 45 504 «ов».
Я шумно выдохнул, выпуская напряжение, скопившееся за последние сутки. Удалось. План сработал даже быстрее, чем я рассчитывал — всего один день, и задание Вежи выполнено, десять тысяч очков влияния упали на баланс. Это был успех, несомненно. Но какой ценой? Хитрость, граничащая с обманом — выдать жетоны в долг, чтобы тут же их «собрать» в качестве налога. Чистая манипуляция, использование лазейки в условиях задания. Но система приняла, очки зачислила. А это главное… пока что.
Ратибор, стянув с головы потный подшлемник, подошел ближе. Его непроницаемое лицо выражало смесь усталости и уважения. Или это суждение? Он помолчал, переводя дыхание, потом посмотрел мне в глаза.
— Хитро придумано, княже, — голос его был тихим, почти безэмоциональным, но я уловил в нем нотку сомнения. — В долг дали, считай, сами себе, а потом тут же и собрали. Народ роптал, но старосты бумаги подписали, жетоны приняли. А мы их назад и забрали.
— Хитрость простая, Ратибор, — я отмахнулся от его взгляда, сосредоточившись на бересте с отчетом. — Главное, что она работает. А сейчас — отдыхайте. Вы славно потрудились, все четверо. Заслужили.
Система задание засчитала, очки у нас. Все по-честному, в конечном итоге.
Он кивнул, не став спорить, и вместе с остальными лазутчиками покинул горницу, оставив меня наедине с моими мыслями и тлеющим очагом.
Ночь медленно опускалась на Новгород, укрывая его темным покрывалом. За стенами терема стихал дневной шум, лишь изредка доносились далекие окрики стражи да лай собак. Я сидел у огня, наблюдая, как пляшут тени на бревенчатых стенах. В сундуке, под замком, лежало серебро, выменянное у купцов и собранное с предателей — основа моей казны. А по городу и окрестным весям уже расходились они — мои посеребренные жетоны. Новая гривна. Реформа, пусть и со скрипом, пусть и с ворчанием, но набирала ход. Народ привыкал. Купцы, хоть и косились, но брали железо с моим клеймом, понимая, что за ним стоит моя воля и моя казна. Это хрупкое равновесие нужно было поддерживать любой ценой. Еще предстояла работа с Киевом, нужно было убедиться, что и там чеканка идет полным ходом. И не забывать о главном призе — том задании на 50 000 очков, срок которого истекал завтра. Человечка должны были вот-вот привести.
Внезапный резкий скрип двери вырвал меня из раздумий. Я поднял голову. На пороге стоял Добрыня. Мой верный воевода, всегда спокойный и рассудительный, сейчас выглядел непривычно хмурым, даже встревоженным. Его лицо было суровым, а в мозолистой руке он сжимал жетон. Такой же, какие сотнями выходили из-под молотов Степана.
Сердце неприятно екнуло. Что-то случилось.
— Княже, — голос Добрыни был глухим, как будто он говорил через силу. Он шагнул вперед, подошел к столу и положил жетон передо мной. — Утром нашли. На торгу. Мужика одного поймали… с вот этим.
Я взял жетон. Он был грубее на ощупь, чем те, что делал Степан. Серебрение лежало неровно, местами облупилось, открывая темное железо под ним. Клеймо — мой сокол с веткой — было смазанным, нечетким. Подделка. Грубая, но все же.
— С жетонами, — продолжил Добрыня, видя, что я все понял. — Фальшивыми. Несколько штук у него было. Пытался расплатиться на рынке.
Глава 14
Я сидел в тереме, вертя в руках фальшивый жетон, который Добрыня притащил с утра. Железо шершавое, серебро облезлое, клеймо — мой сокол с веткой — размазалось. Внутри все кипело. Это удар власти. Дверь скрипнула, вошел Добрыня, за ним Ратибор. Я положил жетон на стол, провел пальцем по краю.
— Это не случайность, — начал я, глядя то на одного, то на другого. — Кто-то хочет нас разорить. Казну пустую держать, жетоны мои в грязь втоптать.
Добрыня сложил на груди.
— Мужика того с торга допросили, княже. Говорит, из Ростова. Молчит, кто дал, но серебро у него было. Настоящее.
— Ростов? — я откинулся на лавку, прикинул в уме. Там Сфендослав с Курей засел. — Ладно. Зови Олега и Степана.
Они пришли быстро. Олег, как всегда, с шапкой в руках, Степан — с сажей на бороде. Я встал, прошелся вдоль стола, пальцы постукивали по дереву.
— Слушайте внимательно. Фальшивомонетчиков будем ловить. И наказывать жестко. Указ такой: кто подделывает жетоны — на виселицу. Публично, на площади, чтоб все видели. Олег, на вече объявишь. Пусть народ знает: казна моя нерушима. Это они не у князя воруют, а у народа, который торг ведет и подати платит.
Олег переступил с ноги на ногу.
— Купцы ворчать станут, княже. Скажут, мол, сурово слишком.
— Мне их ворчание — что ветер в поле. А ты, Степан, клеймо переделай. Инкрустацию штемпеля сделай.
Степан провел ладонью по бороде, оставил черные полосы.
— Сделаю, княже. Железо плавить — дело привычное, а инкрустацию на штампе надо тонко делать. Дня три уйдет.
— Хорошо, сообщи, как будет готово.
Он ушел, а я повернулся к Ратибору.
— Ты вот что. Бери двадцать дружинников, самых верных. Назови их «Око казны». Это будет отдельное ведомство, мне подчиненное. Будете жетоны проверять — в Новгороде, Киеве, Березовке. Каждую фальшивку мне сюда тащите. Пятерых в Киев отправь с указом, троих в Березовку. Остальных тут держи. Грамоты с печатью дам, образцы жетонов тоже. Гонцов надо больше.
Ратибор ответил тихо, но твердо:
— Сделаю, княже. К утру люди будут готовы.
— Иди, — махнул я рукой. — И
