Клетка для лжецов - Сия Кейс
Лорента сделала вид, что проглотила этот ответ. Ее тревога поутихла бы, узнай она чуть больше об обряде, который ей предстоит пройти, но почтенный сын явно был без ума ото всей этой таинственности.
Спустя пару минут, когда гости немного утихомирились и столпились вдоль стен, оставив свободным пространство вокруг стола, Коллис вышел вперед и с воодушевлением объявил:
— Господа! Вашему вниманию — обряд очищения леди Рейчел Верн, изъявившей желание прикоснуться к Древнему следу и открыть ему свою душу.
— Очищения? — Нахмурилась Лорента, поворачиваясь к почтенному сыну. Он уже успел взять девушку под руку и потянуть за собой в центр комнаты:
— Иногда его называют обрядом освобождения. Разницы нет.
Он подвел ее к столу и мягким голосом попросил лечь. Не помня себя от перенапряжения, Лорента подчинилась и судорожно вздрогнула, когда ее обнаженные лопатки коснулись холодного мрамора столешницы.
— Вам нечего бояться. Обряд абсолютно безопасен. Я просто введу вам снадобье, от которого вы уснете и увидите сон.
— И на что же тогда собрались посмотреть эти люди? — Удивилась девушка, чувствуя, как ремни стягивают ее лодыжки и запястья.
В воздухе снова запахло тем самым дымом. Даже свет внезапно показался Лоренте тусклее, чем прежде.
— На вас, Рейчел. На вас, — Почти с придыханием сообщил почтенный сын.
Слуга передал ему роскошную, обитую бархатом коробку. Лежа на столе, Лорента не могла увидеть ее содержимое, пока в руках мужчины не показался крохотный, не длиннее указательного пальца, ножичек с резной рукоятью.
— Погодите! — Девушка дернулась на своем ложе, но ремни держали крепко, — Что вы хотите..?
— Не беспокойтесь, — Почтенный сын мягко положил руку на ее покрытое мурашками плечо, — Всего одна царапина.
И чиркнул лезвием ей по груди, прямо под ямочкой между ключицами. Рана, судя по ощущениям, действительно была неглубокая, но страха Лоренты это никак не умаляло — едва сдерживаясь, чтобы не закричать, она извернулась всем телом, чтобы приподняться и поглядеть на свой порез.
Почтенный сын тем временем достал из коробки небольшую шкатулку, резную, старинную, возможно даже изготовленную Древними. Но не это так удивило девушку — а то, что зеленый камень, из которого она была сделана, не мог оказаться ничем, кроме нефрита.
Что было в этой шкатулке, Лорента не разглядела. Скорее всего, какой-то порошок, который, попав на рану, зажег ее такой болью, что девушка, позабыв всякое стеснение, завопила изо всех сил. Ее крик отразился от стен звенящим эхом и тотчас утонул в гуле голосов гостей.
А потом боль прекратилась — так же резко, как и началась. Потому что Лорента рухнула во тьму, глубже и чернее которой она не могла себе представить.
* * *
Когда Нильс Конлан злился, у него всегда почему-то дергалась щека — причем, исключительно левая. В остальном он владел собой почти безупречно, но щека неизменно его выдавала. И я был благодарен ей за это.
— Я понимаю, как все это выглядит, но пойми и ты меня, капитан, — Я подался вперед и понизил голос, — Все рано или поздно заканчивается…
Роланд, в отличие от отца, собой владел из рук вон плохо. Он сидел на краю его стола и внимательно следил за разговором, то и дело фыркая в ответ на мои слова. Если он когда-то и раздражал меня сильнее, чем сейчас, то я этого не припоминал.
— А не рановато ли ты собрался заканчивать? — Ухмыльнулся Нильс, — И десяти лет не отлетал — а уже на покой собрался!
Я и сам не осознавал, что избегаю смотреть ему в глаза. Взгляд мой искал что угодно, во что можно было впериться, лишь бы не глядеть на капитана. Сначала это было круглое окно за его спиной, потом — коптящая лампа, что едва освещала пространство стола, не говоря уже обо всем кабинете, а теперь — сейф у стены, запертый на хитроумный шестеренчатый замок.
— Да разве ты не понял, отец? — Роланд сложил руки на груди, — Наш Вэйл бы в жизни до такого не додумался! Ему кто-то помог, ведь так..?
А вот его взгляд я встретил со всей решимостью, на какую только был способен:
— Не суди всех по себе, Орландо.
Капитанский сынок проигнорировал мой выпад.
— И я даже знаю, кто… Сам скажешь, или мне объявить? — Он оскалился в самой мерзкой из всех возможных улыбок.
— Нильс, ты всегда говорил, что не станешь никого держать силой, — Я перевел взгляд на капитана.
— Это Лилит. Дочка распорядителя порта, — Не унимался Роланд, — Той продажной шкуры, которая пустила на Тридцатую “Астероидных Псов”.
Говоря по правде, мне не было никакого дела до их разборок — ни до самих Псов, вдруг предъявивших права на владение портом отца Лилит, ни до давних покровителей Нильса “Межзвездных ножей”, которые хозяйничали там до сих пор и не желали уступать кормушку другому клану.
— Никогда бы не подумал, что ты решишь переметнуться из-за бабы! — Тявкнул Роланд, — Была бы еще нормальная баба, а не эта облезлая швабра…
— Заткнись! — Прошипел я, с трудом преодолевая желание заехать ему в рожу, — Скажешь еще хоть слово, и я не сдержусь.
— Орландо, выйди, — Ровно, безо всякого намека на гнев, приказал Нильс, — Дай нам поговорить нормально.
Недовольно фыркнув — очевидно, из-за формы своего имени — Роланд соскочил со столешницы и покинул отцовский кабинет.
— Временами этот стервец невыносим, — Признался капитан, когда дверь за сыном закрылась, — Но сейчас не о нем. Допустим, отпущу я тебя — и что дальше?
— Я пойду своей дорогой, а вы — своей, — Развел руками я.
— И какая же у тебя дорога?
— Буду летать. Только на чистых судах, — Пожал плечами я, — Женюсь на Лилит. Знаю, она хотела бы…
— То есть, Роланд тут не херню порол? — Нильс нахмурился, и мне показалось, что даже лысина сморщилась вместе с его лбом.
— Нет, она меня ни о чем не просила, — Покачал головой я, — Но в остальном врать не буду — мы с ней действительно вместе…
Поток моих слов оборвался как-то внезапно, и в кабинете настала гробовая тишина. Нильс крепко задумался, а потом выдал:
— А, черт с тобой, зараза! Оставь я тебя насильно, толку все равно не будет.
С одной стороны, с плеч у меня в этот момент свалился тяжеленный груз, но с другой… Я действительно чувствовал себя предателем. Столько лет бок о бок с этим экипажем, на этом корабле… Каждому из парней Нильса я доверял, как самому себе, и даже придурка Роланда мог с уверенностью назвать другом.
Это не работа. Это вся жизнь.
Которую я добровольно отпускал, чтобы
