Алые слезы падших - Майк Манс
– В общем, мы должны найти способ уверить их в том, что мы – сильные (красивые, как сказал Григорьев), без того, чтобы их уничтожать… – он закончил пересказывать Артуру сегодняшний диалог с Петром. В этот раз у него был поздний вечер, а у президента – «слегка после обеда». Генриху, пока он говорил, казалось, что он слышит скрип мозгов Уайта, обдумывающего всё услышанное.
– Например, – Ланге решил подбросить хвороста в костёр его мыслей, – уже сейчас Согласие применяет полицейские методы как в случае защиты Земли в течение пяти тысячелетий. Несогласным, которые прилетали сюда, ставился жёсткий ультиматум, и, если они не слушались – тогда происходило точечное уничтожение. Условно, власть обладает монополией на насилие и так сдерживает преступность. Но она не обязана это насилие учинять сама. Достаточно лишь быть единственным, кто может применить карательные меры и осуществлять их публично, но в малых масштабах.
Он уже чувствовал, что идея тупиковая, но нужно было с чего-то начать.
– Согласию нужно стать галактическим полицейским? – улыбнулся Артур. – Нет уж, мне и до этой должности нравился новый мир, где все равны, а теперь я ещё и внедряю подобный подход в жизнь. Не хотелось бы стать двуличным. Такой метод хорош для защиты границ от Несогласных, но наводить порядок, защищая всех от всех, особенно конфликтуя с их этикой, не выйдет. Процесс рано или поздно выйдет из-под контроля, – это не пат, а просто постоянное усиление атаки и защиты на шахматной доске.
– Согласен, ты прав. Честное слово, я даже не знаю, что и придумать, – Генрих развёл руками и откинулся в кресле. Уже и спать хотелось. Но мозг был заведён и требовал найти решение неразрешимого парадокса.
Артур снял очки, положил их на стол, и они исчезли из видеотрансляции. Забавный эффект. Ланге подумал, потянулся и взял с журнального столика свою трубку. Для друга всё, небось, выглядело так, будто он залез рукой в камин и вытащил трубку оттуда. Символично. Генрих затянулся и выдохнул лёгкий яблочный дым. И чёрт с ним, что в помещении. Уайт протёр внезапно появившиеся в его руках очки и водрузил их обратно на нос, после чего встал и подошёл поближе, присев на второй диван. Качество было таким, что казалось, его можно потрогать.
– Ты очень торопишь события, – тихо произнёс профессор, глядя прямо в его глаза. – Я согласен с тем, что мысли Григорьева грандиозны, впрочем, как и всегда. Идея про патовую ситуацию – феноменальна. Его информация о силе-красоте тоже очень важна. Но ты пытаешься сразу найти ответ. А кто сказал, что ты нашёл вопрос?
Тут Ланге подвис. В какой-то момент он ловко подхватил трубку, иначе она бы выпала из его раскрытого рта.
– Что значит нашёл вопрос? – уточнил он. – Мы же знаем его: как достичь мира во Вселенной, как прекратить гибель тысяч и миллионов цивилизаций.
Артур вздохнул.
– Мы – юная раса, Генрих. Мы ещё не разобрались со своей ролью, не стали полноценной частью Согласия. Ты сидишь на Марсе и видишь там только людей с передовым мышлением, принявших новую этику и готовых работать на неё и на благо не только землян, но всех человечеств Галактики. В то же время на Земле царит смутное время. Забастовки. Экономический кризис. Безработица. Проблема неконтролируемой миграции, к которой я сам, признаюсь, приложил руку. У нас жёсткое расслоение, недопустимое в Согласии. И параллельно мы находимся на острие грядущей большой войны, наше выживание под вопросом. А ты задаёшься вопросом, как сделать счастливыми всех. Может, поставить вопрос проще: если мы сможем найти решение на Земле, как на лакмусовой бумажке, мы найдём его и в масштабе Галактики?
Ланге задумался. Уайт имел в виду, что Земля, по сути, представляет из себя полигон противостояния Согласия и Несогласных – людей, движимых этикой, и людей, движимых эгоизмом. Поэтому те методы, те философские течения и модели, что позволят удержать Землю в положении равновесия, могут сработать и на целых расах.
– Артур, так это ровно то, чем занимаются социологи и психологи, – согласился он, и Уайт кивнул в ответ. – Но ведь у нас проблема не зародилась только что. Мы столетиями живём в парадигме Временного Вечного, о чём пишет Григорьев.
– Именно. Поэтому, как я говорил, ты ставишь вопрос неверно. Ты ищешь проблему во Вселенной, а нужно найти и решить её у себя дома. И уже потом распространять на всю Галактику.
Генрих понял, что сегодня день откровений. Сначала его напрочь сразила простота логики Петра, а теперь и Артур выдал нечто очень важное. Да, он и правда думал не о том. Как Алиса в зазеркалье, он пытался раздать неразрезанный торт. Но ведь на Земле есть решения, решения, заставлявшие более слабые страны слушать диктат более сильных. И не только и не столько благодаря угрозе, исходящей от них, а в ответ за защиту от угрозы с третьей стороны.
– Артур, у нас есть стандартное решение. Что всегда объединяло людей и заставляло их мириться с трудностями? Внешний враг, вот что. Надо просто показать людям, что следует терпеть не только ради абстрактного будущего блага в составе Согласия, но и ради выживания. Открыть им, что мы должны развиваться, а то нас уничтожат и поработят З’уул. Если люди узнают правду, разве они не объединятся и не прекратят склоки?
Уайт зримо напрягся. Он снова снял очки, достал из кармана платок и протёр их. Однако не надел обратно, а принялся теребить в руках.
– Я не знаю, – ответил президент наконец, так и продолжая сжимать очки и глядеть в какую-то невидимую Генриху точку, видимо на камин. – Это уже политика, пропаганда, я бы не хотел подобного.
– Артур, Артур, послушай меня, – повысил голос Генрих, уже уверенный в своей правоте, – тебе не нравится такой метод, но почему? Потому что его обычно применяют в плохих целях. Но сам-то метод – хороший, он опирается на психологию человека, заставляет правильно расставлять приоритеты. Ты же не выдумываешь угрозу, как часто бывало в истории Земли. Ты просто говоришь людям правду. Почему ты решил, что одна правда – о Согласии – достойна того, чтобы её знали все, а другая – о войне – нет?
– Генрих, успокойся, прошу тебя, – Артур водрузил-таки очки на нос и умоляюще глядел ему в глаза. – Я
