Minor Ursa - Реализаты (СИ)
Ая сползла с кресла, оправила короткое голубое платье с чёрными пятнами засохшей на нём крови, взяла за руку ближайшего морфика и, повернувшись, молча, просто и без усилий вошла в стену пассажирского отсека.
— Эй! — хором недоумённо воскликнули два оставшихся малыша, и Бенжи обернулся на это "эй!", такой же растерянный и такой же удивлённый, но уже мгновение спустя датчиками, расположенными на носу челнока, увидел Аю снаружи, в туннеле — худенькую, неестественно легко одетую на фоне суетящихся в карьере людей в горбатых десантных скафандрах, и усмехнулся.
— И мы? — спросил он у морфов.
Ая шла далеко впереди.
— А всё потому, — говорила она, — что люди, в отличие от вас… — она запнулась. — Люди, в отличие от нас, нуждаются в сочувствии и взаимопонимании по-разному. Кто-то в силу строения психики, кто-то в силу различных обстоятельств нуждается в чужом тепле каждый день, кто-то вообще не нуждается, ему нужен чуть ли не арктический лёд одиночества, а там, где собирается больше одной души, ему становится невыносимо душно. А потом, ведь и тех, кто нуждается, под одну гребёнку не загребёшь: кому-то чужой запах не нравится, для кого-то улыбка недостаточно ровная или глаза не того разреза.
Бенжи шёл за морфами, механически переставляя ноги, и крутил головой по сторонам, отмечая про себя, что лица находящихся там, снаружи, людей, скрытые чёрными забралами гермошлемов, куда более безжизненные, чем лица созданных ими машин.
Бедные существа, думал он, шагая, так хотеть единения и быть так далеко от реализации сокровенных желаний. Всё, даже разбитая ими Альфа, говорило… нет, кричало о том, что передаваемое ими друг другу тепло было вовсе не того качества и вовсе не той интенсивности, на которую они по глупости своей всё время рассчитывали.
А потом вместо чёрного лунного неба перед Бенжи выросла глухая гладкая бесконечная стена. Морфики вошли в неё без заминки, а сам он со звонким "дзанс!" остался снаружи, и, пока он обречённо тупил перед неизбежностью, из этой белой неизбежности высунулась наружу Аина рука и, взяв его за серебристую ручку, втянула вовнутрь.
40. 2330 год. Земля
Они упали на Землю три дня спустя. Все.
Чужая белая "птица", а с ней и крохотный земной кораблик, выкупленный свободным андроидом у своего бывшего работодателя, аккуратно снялись с титанового карьера и на высоте в пару километров над лунной поверхностью синхронно с до сих пор летящими в разные стороны осколками Альфы покрылись рябью и вошли в никуда.
Двумя часами позже в ущелье чуть севернее тсетанговского космопорта Гонггар префектуры Шаньнань Тибетского автономного района Китайской народной республики повалил густой полимерный снег.
Тибет выглядел почти, как Луна. Или, вернее, Марс. Воздух был таким же разреженным, округлые холмы — такими же рыжими и безлесыми, а равнины — такими же бескрайними.
— Ух ты, — сказал Бенжи, материализуясь из ничего в полуметре от хорошо пробитой пыльной дороги. — По-моему, мы как-то неправильно летаем в космос.
— По-моему, мы пока ещё очень многое делаем неправильно, — овеществляясь рядом, согласилась Ая. Воздух был зябким, холодный ветер гнал по дороге сухую рыжую пыль вперемешку со снегом. Глядя, как с соседнего холма в их сторону снялась стая бродячих собак, Ая поёжилась и медленно соткала из воздуха пуховое пончо: — Вот и место, похоже, выбрали не совсем удачно.
— Ты боишься гор? — удивился андроид.
— Почему сразу боишься?
Пространство вокруг вспучилось пузырями и практически одновременно выдало на свет остальных, стало многолюдно и суетно.
— С недавних пор я до безобразия убедительно чувствую себя пылинкой внутри какого-то титанического пылесоса, — нервно хохотнул проявившийся тут же Роберт. — И скажу больше: не нахожу ничего приятного в том, чтобы чувствовать себя пылью.
— no da ka'e basti da da[17], - сказал ему материализовавшийся рядом морф, смуглый, черноволосый и черноглазый. — Пылью быть очень удобно: она мелкая, лёгкая и безболезненно слипается, образуя под давлением любые формы. Куда сложнее быть горой, например.
Морфов получилось что-то около пятидесяти.
В то время, как жители Альфы, много лет наблюдавшие Землю сверху и теперь выпавшие на неё снегопадом, осоловело смотрели друг на друга и улыбались, морфы сосредоточенно ловили нисходящие эманации, подстраивая внутреннее под внешнее.
Лукаш оглянулся на выпустившую его причудливость, прислушался и вздрогнул.
— Чёрт бы его побрал, этот век цифровых технологий и глобального мониторинга, — сказал он. — По-моему, они засекли нас.
Он помахал рукой в воздухе, гася ушедшее излучение и подтирая данные в системе глобальной навигации.
Ярко-синее небо качнулось, принимая изменения, и снова замерло.
Тибетское нагорье оказалось местом суровым и не слишком приветливым: собачья стая, сопровождавшая пришельцев полпути по дороге на Гонггар, враждебности не выказывала, но так напряжённо мечтала о ком-нибудь, отбившемся от группы, что морфы не выдержали и уже на вторые сутки сплавили её вниз, за мелькающими в низинах тенями диких яков.
Встретивший их городишко был маленьким и приземистым. Если что и можно было считать признаком добравшейся до него цивилизации, так это алые капли флаеров между приплюснутыми серыми домами.
Морфы так органично и так непринуждённо лопотали на хинди, что хозяин местной гостиницы, индус, умирая от радости, расселил их у себя на всех трёх пустующих этажах.
— Ну, что, — подвёл итог Бенжи, пропуская Аю вперёд, в маленькую уютную комнатку, отделанную пластиком под цвет камня, и щёлкая выключателем. — Вот она, любовь, которая интеграция.
41. 2330 год. Морфы
Официальная Земля вместе со всеми своими Комитетами, Нациями и желанием развивать долгосрочное сотрудничество оставалась в неведении целых три долгих дня. Неофициально планета Хаффа в лице её представителей временно сместила приоритеты с абстрактной расы людей на более конкретные вещи.
Сразу после заселения в гостиницу — без денег и документов, так, словно в голове у хозяина пансиона накануне ветром выдуло из головы остатки благоразумия, — морфы огляделись в поисках местной жизни и в радиусе двадцати с небольшим метров обнаружили беременную жену хозяина, имитирующий сухие субтропики зимний сад и пьяных от циперметрина пугливых гостиничных тараканов.
Серия последующих "рабочих встреч" между Сторонами состоялась практически одновременно, — по той простой причине, что многочисленность морфов позволяла такое причудливое сочетание.
Женщина, отягощённая плодом с моносомией по Х-хромосоме, играла на ханге. Она сидела на циновке в одной из больших закрытых пустующих комнат первого этажа, и морф наткнулся сперва даже не на неё, а на идущий от неё плотный звуковой поток.
Звук, рождавшийся от соприкосновения ладоней женщины и металла, был так густ и тонок, а её шестимесячный дефективный плод так счастлив, что морф озадаченно замер, после чего толкнул перед собой дверь и вошёл.
— Намасте, — сказал он, наслаждаясь происходящим.
— Намасте, — кивнула женщина, переставая играть, и маленькое существо внутри у неё вздрогнуло, поворачивая головку к морфу. — Вы — постоялец? Я могу вам чем-нибудь помочь?
Морф замялся, определяя свои потребности.
— Мне нравится музыка, — решил он наконец. — Если то, что вы играли, не окончено, я бы хотел дослушать его до конца.
Шестью секундами позже и двумя этажами выше другой морф под идущую снизу во все стороны колокольную музыку ханга обнаружил заселившее ажурный радиатор центрального отопления семейство рыжих тараканов.
Семейство было крупным, изящным и полупарализованным. Наевшиеся отравы нимфы и взрослые насекомые припали к тёплым латунным лентам в коллективном судорожном припадке, движения их были вялы и невразумительны.
Под звонкое "дзан-да-дзан-дзан" далёкого ханга морф сосредоточенно засопел, плавно наклонился к облепленному крохотными землянами радиатору и с интересом проследил связывание циперметрина с липофильным окружением синаптических мембран нервных волокон отравленных насекомых. Выходило некрасиво, нехорошо и больно — всё начиналось с повторных электрических разрядов, вызванных деполяризующим истечением ионов натрия, и заканчивалось атаксией и нарушением основных жизненных функций. Живое мучилось и умирало.
Сокрушённо покачав головой, морф поднёс лицо вплотную к самому радиатору — так, что кожа его почувствовала жаркое дыхание нагретого воздуха, и дохнул в ответ.
А третий морф просто остался на месте в опустевшем холле — светлом и прозрачном.
Он не был знаком с практикой интерьерного озеленения, но окна были открыты, пространство снаружи и внутри залито густым шафрановым светом, и он понял, что внутренняя структура композиции продумана и где-то даже гармонична.
