Minor Ursa - Реализаты (СИ)
— Безнадёжное желание того, чего невозможно достигнуть, нам почти не знакомо. Может быть, потому, что со времён, когда морфы пробудились и стали морфами, прошёл не один миллион лет. Ты, похожий душой на нас, ты любишь слушать чужие песни?
Пой, молча ответил Лукаш и взмахнул жёлтой лапкой, вы же именно для этого искали нас, пой.
— Ай, ай, ай, — тихо и нежно запела девушка. — Те, кого мы искали всё это время, не любят странствий, они привыкли к постоянству, и постоянство это называется у них дом.
— А у настоящего морфа нет дома, — ответила в унисон ей бесконечная белая стена у Лукаша за спиной. — Зачем ему постоянство, постоянство скучно. Время течёт сквозь морфов так же, как течёт сквозь звёзды, так же, как течёт оно и сквозь тебя, о, не любящий перемен!
Лукаш снова закрыл глаза. Песня шла по нему, перекатываясь, как несомые самумом пески перекатываются над ожившим под ветром барханом, затачивая на его всё ещё большеглазом лице человеческие черты.
— Я всё знаю, — шепнул он, не открывая глаз, то ли самому себе, то ли сидящей напротив девушке. — Я знаю, что первый морф стал морфом в газовом океане Хаффа за много парсеков отсюда. Я знаю, что циклоны становились смирными, как ручные звери, от одного его взгляда, а предки с восторгом и страхом смотрели на сына, укрощающего стихию. Я знаю многие вещи. Я знаю, что ты будешь петь про детей, и что в песне твоей нет ни слова неправды.
35. 2330 год. Бенжи
Холодало.
По утрам, ещё до восхода солнца, пока Ая и Данек спали, Бенжи устраивался у выходящего на космодром окна и наблюдал суету.
Нет, он не мучился ностальгией.
Во-первых, потому что его мало заботило семантическое рассогласование прошлого и настоящего, а во-вторых, даже вздумайся ему писать мемуары о проведённых на космодроме годах, он вряд ли уделил бы много внимания тому, что происходило снаружи его челнока.
Почему? Да потому, что то, что он считал главным, почти всегда совершалось внутри.
Теперь же он открыл для себя, что внешняя суета тоже была круглосуточной: день и ночь в причалах и доках Орли волна за волной приливала и отливала жизнь, между ажурных осветительных ферм сновали, взлетая и возвращаясь с орбиты, огромные пузатые грузовые титаны и всякая пассажирская мелочь, куда-то всё время торопились люди. Суета была яркой, шумной, лязгающей и наполненной низкочастотным гулом стартующих двигателей.
Однако по утрам над Орли ещё и плыли туманы. Они плыли легко и прозрачно, и встающее далеко-далеко на востоке холодное сентябрьское солнце красило их в нежный оранжевый.
Бенжи смотрел на парящих высоко вверху чаек, на раскиданные по космодрому фонари, на покрытые инеем горбатые спины лунников, на шагающих по своим делам механических докеров и думал о том, что полвека, проведённые в сети, и для него тоже стали всего лишь пятьюдесятью годами сна.
Он не был человеком. Ему никогда не грозили все эти неприятности типа гиподинамии или искалеченной психики, но только теперь, по прошествии многих лет, он понял, что и для него тоже сеть была не столько его вселенной, сколько его тюрьмой: пока там, внутри, сеть крепко держала его за комиссуры, снаружи вершилось главное.
А потом однажды, ранним утром двадцать восьмого сентября 2330 года, когда он вот так же по своему обыкновению созерцал Орли сквозь выходящее на космодром окно, на его счетах наконец-то отщёлкнула сумма, которая была им определена как достаточная для того, чтобы выкупить у NASA собственный орбитальный челнок.
Два уведомления пришли почти одновременно, с разницей в пять секунд: первое — о том, что активы его перевалили установленную границу в пятьдесят миллионов евро, а второе оказалось очередным вызовом всех троих в Прагу.
* * *Осенняя Прага тоже была ветреной, сырой и жёлтой.
Многочисленным людям и машинам, озабоченно спешащим по мокрым улицам, не было ровным счётом никакого дела ни до Аи, ни до Данека, ни до самого Бенжи. Прага жила, дышала, моросила мелким дождём, — почти так же, как немного западнее жил и дышал Париж, — и Бенжи, собственно говоря, никогда не заблуждавшийся насчёт наличия у себя души, вдруг почувствовал, как в душе у него рождается что-то смутное и нежное.
Одновременно с их небольшой, странной, но всё же уже почти семьёй, в Прагу прибыла очередная разношерстная делегация: близнецы-телепаты, Роберт, Джош и два смешливых детёныша-морфа.
Маленькие морфы ни капельки не были похожи на морфов, — обыкновенный мальчик и обыкновенная девочка. Впервые увидев их обоих — так неуловимо, но всё же так бесспорно похожих на Аю, Бенжи даже подумал, что только по причине этой схожести готов любить их, этих морфов, всех — не меньше, чем любилась Ая.
И озадаченно усмехнулся, удивившись собственным мыслям.
— Ахой, — сказал маленький рыжеволосый мальчик. — Я даже не очень знаю, как себя вести, когда машина смеётся.
— Да, собственно говоря, так же, как и в случае, когда смеётся кто-либо другой — как обычно, — пожала плечами Ая. — Хуже, если машина плачет.
Девочка, до этого внимательно разглядывавшая насупившегося Мэтта, встрепенулась и подняла зелёные глазёнки на Бенжи:
— Но ведь машине нечем плакать?
— Нечем, — согласился Бенжи.
Девочка была так похожа на Аю, что будь ему чем плакать, он бы заплакал.
— Кхм… Ну, что ж, — подал голос один из близнецов. — Все причастные лица в сборе, так что, видимо, можно начинать.
Реализаты и маленькие морфы переглянулись — начинай: личное присутствие ни для кого из них не было обязательным.
— Кхм, — вслед за первым прокашлялся и второй близнец. — Как представитель расы людей, обладающий даром телепатии, и, вследствие этого, наделённый должностным правом принятия решений, официально заявляю — планета Земля в лице Генерального комитета Организации объединённых наций и планета Хаффа в лице её представителей, в дальнейшем именуемые Сторонами, выражают желание развивать отношения, основанные на взаимном уважении, и отмечают необходимость долгосрочного сотрудничества. Сотрудничество между сторонами заключается в следующих формах…
Близнец оглядел присутствующих, и под этим задумчивым взглядом неожиданно для себя самого Бенжи внезапно понял, что в произнесении решения вслух нуждаются только Аины родители, Мэтт, и, к большому его сожалению, он сам.
— Консультации и рабочие встречи между Сторонами в течение одного местного астрономического года, проведение конференций, семинаров и симпозиумов по актуальным для Сторон темам, а также, по истечению вышеуказанного срока, взаимный обмен несовершеннолетними наблюдателями.
— По согласию сторон могут развиваться и другие формы сотрудничества, — нежным детским дискантом сказала девочка-морф.
— Безусловно, — улыбнулся ей молчавший до этого Роберт, и улыбка его вышла скорее волчьей, чем человеческой. — Направляющая сторона, принимающая сторона… А, может, хватит высиживать не пойми что, как высиживают веками эти скорбные головою? Мы с Джошем хотели бы пригласить фройляйн на Альфу.
Джош задумчиво потёр кончик носа, скосил глаза сперва на Роберта, затем на девчушку и сказал, обращаясь не столько к нему, сколько к ней:
— Дада, ровно неделю назад мы проспорили до хрипоты всю ночь на тему о том, зависят ли значение и смысл различных знаковых форм — да и вообще сама идея "обозначения" — от различий в способах взаимодействия существа с миром. Так что, для начала, если бы Вы согласились принять предложение и посетить нашу скромную ярангу, мы все могли бы считать это конференцией по актуальной для обеих Сторон теме. Или семинаром. Как Вам больше нравится.
— С удовольствием, — ничуть не смутившись, басом ответила крошка.
Бенжи торопливо оценил быстро меняющиеся вводные данные и развернулся к близнецам:
— Надеюсь, в свете последних событий процедура регистрации моего челнока как частного судна пройдёт и проще, и в более сжатые сроки?
— Да.
Андроид оглядел присутствующих и на секунду почувствовал себя если и не реализатом, то, по крайней мере, временным центром тяжести:
— Тогда я бы хотел предложить свои услуги.
36. 2330 год. Альфа
Ая проснулась в ужасе от того, что дом двигался.
Движение было чуть заметным, слабым — слегка покачивалось висевшее на стене в углу бра, стилизованное под навесной уличный фонарик, еле видимое в темноте на рыжей стене.
Тело среагировало быстрее головы и подняло дыбом всё, что могло считаться волосами. Ужас накатывал волнами — не только голова, но даже руки и спина пытались поднять дыбом растущий на них пушок. У тела почти не было веса. Воздух начал реализовываться в большое, холодное, живое одеяло, сгустился у кровати, мешая дышать, и трогал Аю за плечо. Проснись, Ая! Проснись!
