Сергей Лукьяненко - Звёзды — холодные игрушки
Брать машину с парковки было глупо. Я прошел через переход и окунулся в пахучее нутро «Елисеевского».
Приятное зрелище — изобилие вкусной еды. Уж на что я равнодушен к гастрономическим изыскам, а какие-то древние инстинкты выплеснули в кровь адреналина и начали нашептывать: «Все! Все — и побольше!»
Борясь с инстинктами я начал обход прилавков. Первым делом на глаза попалась ветчина — нежирная, как просил дед. Я кивнул улыбчивой продавщице, и проделав в уме несложный расчет выпалил:
— Семьсот тридцать два грамма «Деликатесной» ветчины, пожалуйста…
Наверное, не стоило так буквально исполнять просьбу деда о «трех зухрах»…
Улыбка девушки стала напряженной, но она все-таки попыталась выполнить просьбу. Виртуозности ее можно было позавидовать — розовый пласт лег на весы, и она поинтересовалась:
— Семьсот тридцать. Добавить?
Чувствуя себя негодяем я замотал головой.
— Нет, спасибо. Я… пошутил.
Вымученно улыбаясь девушка завернула ветчину в пленку, я расплатился и двинулся дальше, зарекшись на будущее приводить точные числа. Это не переговоры по межзвездной торговле, и не расчет джампа… это просто хороший продуктовый магазин.
…Через четверть часа я все закупил. И ликеры, и беттен хорошей телятины. С двумя пакетами в руках выскочил из гастронома, двинулся по тротуару, и был остановлен негромким голосом:
— Внучек…
Бабулька стояла метрах в пяти от входа. Явно специально, чтобы охрана магазина не сразу заметила попрошайку. Классическая нищая — в чистой, но ветхой одежде, древняя-предревняя… Дед всегда говорил, что нищенствующие у роскошных магазинов не беднее школьного учителя или участкового врача… но при этом продолжал им подавать.
Остановился и я. Порылся в кармане.
Бабка смотрела то на меня, то на вход в магазин. Зрение у нее явно было «еще то», несмотря на возраст.
Я протянул ей рублевую бумажку. Вылавливать в карманах медь, когда я только что накупил продуктов на сотню, было бы гнусно.
— Ты космонавт, внучек? — спросила бабка. Скорее утверждающе, чем вопросительно. Куртка моя была слишком уж характерная.
— Да.
— Скажи… — бабулька снова оглянулась, и успокоенная отсутствием милиции продолжила: — Ты был там…
Неужели верующая?
— Там, в чужих звездных системах… Ты ведь не просто пилот, верно?
— Я просто пилот, бабушка. Извозчик.
Что-то мешало мне, откупившись рублем прервать старуху и уйти.
— Все равно… — сморщенное старческое лицо сложилось в слабой улыбке. — Я ведь еще Гагарина помню… живого… я при коммунизме жила.
Дед мне говорил, что настоящего коммунизма в прошлом веке так и не построили, но не с попрошайкой же спор по этому делу затевать…
— Внучек… — сухая ладонь цепко взялась за мое запястье. — Ты добрый. Ты хороший человек. Скажи старухе… ты не соврешь?
Лил мелкий дождик, хотелось быстрее нырнуть в теплое нутро «Жигулей», но при виде этой старухи с непокрытой седой головой, мне становилось слишком стыдно.
— Я не совру.
— Скажи, есть у нас впереди — хоть что-то? Мне уже все равно… — улыбка, снисходительная, как осенний дождь… — но у меня есть правнук… и внук, хотя в этом я и сама порой сомневаюсь…
— О чем вы, бабушка?
Старуха покачала головой.
— Неужели ты не понимаешь? У тебя умные глаза… Всегда нам говорили о великом будущем. О счастье человечества. Я ведь коммунизм строила… потом капитализм… пыталась… Все мы ради этого терпели. Ради будущего, ради счастья… Сейчас вы звездное будущее строите. Мальчик, ты веришь, что это не зря?
— Я хочу верить, — прошептал я.
И тут из текущего по тротуару ручейку прохожих вынырнул милиционер в сером дождевике. Остановился, зыркнул на старуху глазами, быстро козырнул мне и произнес:
— Опять?
Старуха попятилась.
— В отделение захотела? — продолжал милиционер.
Бабулька начала быстро отступать. Милиционер сделал было шаг ей вслед, но я поймал его за плечо.
— Отставить!
Слава Богу, что у всех российских космонавтов «двойное подчинение». Не только фирме-перевозчику, но еще и Роскосмосу. Который, если говорить начистоту, организация военная.
И мое звание майора ВВС, после трехлетней давности указа президента Шипунова, кое-что значит и в иерархии МВД.
Но милиционер не выглядел ни разозленным, ни разочарованным.
— Вы космонавт, — утверждающе произнес он. — Не думайте, что я… такой уж…
Он был еще совсем молодой парень, этот московский милиционер. И, похоже, не сволочь, из тех что сшибает деньги с каждого торговца и гоняет нищих.
— Сумасшедшая она просто, старуха эта… Вечно здесь толчется — и пристает к космонавтам. С вопросами, «как там на звездах»… «что с нами будет». Больная…
Я посмотрел ему в глаза. Честные глаза, просто совсем молодые. Даже моложе и наивнее моих.
— А может быть она одна нормальная, сержант? — спросил я.
Кажется, он так меня и не понял… Я бросил пакеты с продуктами на заднее сиденье, посидел с минуту, облокотившись на руль.
Верю ли я в наше будущее?
Медленно повернув голову я скользнул взглядом по толпе. Словно камерой снял общий план, а потом, прикрыв глаза, разглядел картинку.
Верят ли эти люди в звездное будущее человечества? Нужно ли оно им, замотанным транспортными проблемами и перебоями с теплом в квартирах, плановыми отключеньями электроэнергии и дороговизной продуктов? Что дал им космос — кроме страха перед чужими мирами и вымученной гордости за планету Земля, за ее космические корабли — самые быстрые в Галактике…
Мотор взревел, когда я шарахнул ногой по педали. Я понесся по Огарева, с четким желанием убраться побыстрее из города.
Лучше бы я никогда не выходил из дома. Переделкино-Звездный-Свободный-Галактика… Прекрасный маршрут. Из уюта старой дачи в академический покой столицы российской космонавтики, потом — в суету космодрома… а потом — джамп.
Джамп! Сказочная эйфория прыжка, и невообразимо далекие миры, недоступные даже воображению. Уж мне-то, по крайней мере, космос дал многое.
Разве я виноват в том, что именно я сижу в кресле пилота, преодолевая межзвездные бездны?
Под ленивым, так и не решившим, идти в полную силу или утихнуть, дождем, я пробежал от гаража к дому. Дверь оказалась не заперта, а прихожая — завалена пакетами, картонными коробками, объемистыми сумками. Судя по их количеству, к нам с месячным визитом прибыла большая семья, или остановилась перед восхождением на пик Демократии экспедиция альпинистов. Все вещи были мокрые, значит неведомые гости только что прибыли.
Меньше трех часов отсутствовал, а дом как чужой стал!
Лавируя между коробками я пошел на кухню.
— Петя?
— Да, деда… — привычно отозвался я.
— Бросай припасы и поднимайся!
Что-то во мне не выдержало. То ли устал я от таких вот распоряжений со второго этажа, то ли старушка у магазина вспомнилась… Я швырнул пакеты на пол и стал подниматься. Только на полпути подумал, что абсолютно не задумываясь кинул вначале пакет с мясом и ветчиной, а уже на него — второй, с бутылками.
Даже истерику с битьем бутылок устроить не получается!
В комнате было свежо — видно дед недавно проветривал. Тихо играла музыка, кто-то из композиторов итальянского барокко, то ли Корелли, то ли Манфредини. Все довольно обычно.
Первой неожиданностью оказалось то, что дед сидел на моем месте, на стуле. А кресло оказалось занято, и это уже было второй неожиданностью. Там, по мужски закинув ногу на ногу, сидела молодая женщина, лет двадцати пяти. Очень серьезная, с грубоватым скуластым лицом, собранными в чахлый хвостик волосами, в джинсах и свитере домашней вязки.
Вот что меня всегда смущает — это некрасивые девушки.
Какую-то вину я начинаю перед ними чувствовать. «Быть некрасивой — некрасиво…» если позволить тавтологию и рискнуть перефразировать поэта. Нет, понятно, что манекенщицами и победителями конкурсов красоты всем женщинам не быть. Но если молодая девушка так откровенно плюет на собственную внешность — кто-то в этом виноват.
И я всегда себя чувствую так, словно этот «кто-то» — я.
— Петя, познакомься, — дед встал. — Это Маша. Моя лучшая сотрудница.
— Много о вас слышала, — Маша, не вставая, протянула мне руку. Пожатие ее было крепким, товарищеским. Голос — отрывистым и резким. — Думаю, сработаемся.
— Очень приятно… — пробормотал я.
Дед кивнул мне на свою кровать — больше в комнате и сидеть-то было не на чем.
— Петр, не знаю, насколько ты в курсе планов… — начала Маша. — Ничего, если мы сразу перейдем на «ты»?
— Ничего…
— Правильно. Не люблю формальностей. Итак, Андрей Валентинович вкратце ввел меня в ситуацию… — начала Маша.
