Сергей Лукьяненко - Звёзды — холодные игрушки
Итак, кто мы в Галактической Семье? Дети — или пасынки?
Если проводить аналогии с человеческим обществом далее, то можно привести такой пример. Родители вправе направлять развитие своих детей в том направлении, которое представляется им перспективным. Мы помогаем пареньку с абсолютных слухом стать музыкантом, а девочку с хорошей пластикой может ждать карьера балерины. Мы вправе — это наши дети, и нам обычно виднее, какой путь принесет им больший успех в жизни.
Но Сильные расы — не наши родители. И роль космических извозчиков, навязанная нам три десятилетия назад не является мечтой человечества.
Что мы скажем о человеческой семье, которая берет на воспитание беспомощных детей, исходя из своих потребностей? Как отнесемся к людям, которые воспитывают физически крепкого мальчика лесорубом, гибкого и худощавого — трубочистом… и без всякой возможности выбрать свой жизненный путь? Основой человеческой цивилизации всегда была гибкость и универсальность, причем не только в масштабах общества, но и на уровне отдельной личности. Сейчас мы помещены на прокрустово ложе. Еще живы те, кто не мечтал о таком будущем человечества, которое нам навязали. Но сменится одно-два поколения — и процесс станет необратимым. В психологии людей надолго, если не навсегда закрепится предписанная Сильными расами роль…»
Я захлопнул и отложил книгу. Вслушался — точно, сверху доносились неясные звуки, дед проснулся.
Любит он проводить ассоциации. И ведь всегда меня учил — «Не верь сравнениям! Не верь лживым аналогиям! Они говорят лишь о личности автора, но никогда — о сути разговора!» А сам ими не брезгует. Во всяком случае, в массовых изданиях, вроде «Места под звездами».
— Петя! — послышалось сверху. — Ты встал?
Когда я поднялся в комнату деда, он заканчивал разговаривать по телефону:
— Да, Машенька… Спасибо, золотко. Зверобой? Захвати, конечно! Ты у меня мастерица травку собирать… И душицу возьми. И болиголов…
Дед покосился на меня, слегка досадливо, словно не ожидал, что я приду так быстро, до окончания разговора. Кивнул на стул и продолжил:
— Бессмертник не собрала? Ой, как жалко-то… Ну хоть страстоцвет? Лапочка… Что бы я без тебя делал. Страстоцвет нам пригодится. Погрузили? Ну, жду. Жду. С Петей познакомлю, наконец. Он тут рядышком сидит. Ну, пока.
Странный был разговор. С неведомой мне Машей дед общался так, словно с любимой внучкой. Вот только не было у меня никаких сестренок, даже двоюродных.
И травами лекарственными дед никогда не увлекался, и к цветам был почти равнодушен. Похоже, разговор шел намеками, кодом, понятным лишь двоим. Особенно последняя фраза, про то, что я сижу рядом, настораживала. Словно дед давал понять: «не могу говорить свободно…»
Опустив трубку на рычаг дед с минуту молчал. Потом произнес:
— Это аспирантка из моего питерского центра. Очень талантливая девочка. Гениальная, не побоюсь этого слова… в своей области, конечно.
— В фитотерапии? — съехидничал я.
— Можно сказать и так, — дед вздохнул. — Петя, вечером у нас будет серьезный разговор. Очень серьезный. Маша приедет после обеда… вам давно стоит познакомится.
Господи, может дед меня женить надумал?
— Увы, нам не до дел матримониальных… — дед, по своему обыкновению, угадал ход моих мыслей. — Петя, можешь сейчас съездить в город?
— Да, конечно.
— Купи продуктов. Чего-нибудь вкусненького. Возьми бутылочку хорошего шампанского. Пару бутылочек «Байлейса» и «Адвоката». Икры с полфунта. Три зухра нежирной ветчины. Если найдется беттен хорошей телятины…
Опять началось. Любит дед такие забавы — вываливать одним махом уйму заданий, причем приводя меры веса, размера и качества в разных земных и галактических стандартах. Тренировка памяти… до сих пор помню, как хохотал весь класс, когда я, обалдев от намеченных на «после школы» покупок решил контрольную в системе счисления Хикси…
— Все? — уточнил я, когда дед закончил.
— Да. Деньги у тебя есть?
Я прикинул наличность.
— Хватит. Так что мы собираемся сегодня праздновать?
— Твое чудесное возвращение! — удивился дед.
— Извини, деда, — я смутился. — Конечно. Я побежал?
Дед вздохнул.
— Да. Не забудь залить полный бак, в Москве, передавали, опять перебои с бензином.
Кивнув я вышел из кабинета. Накинул плащ, свистнул Тирана, и вышел под дождь. Гараж у нас стоит очень неудобно, далеко от дома, наверное, рассчитано было на то, что к машине прилагается безропотный и непромокаемый шофер.
Пока я, спрятавшись от дождя под козырек крыши возился с замком, Тиран возбужденно носился вокруг. Надеялся, наверное, что я возьму его с собой. Нет уж. Во-первых сиденье потом оттирать придется, такую грязь развезло. А во-вторых, раз уж ворье в Москве распоясалось, пусть в доме будет надежный охранник.
— Дядя Петя!
Тиран, решивший, что прозевал возможную опасность, зарычал. Я дернул его за ошейник и помахал рукой мальчишке, просунувшемуся через ограду.
— А про вас по телику передавали!
— Ну и как?
— Круто!
Алешка был сыном бизнесмена, не то снимавшего, не то купившего одну из соседних дач. Славный мальчишка.
— А где вы были, дядя Петя?
Словно не знает, хитрец. Уже месяц при встречах интересовался, когда я полечу на Сириус.
— На Хикси-43.
— Сириус?
— Ага, — я наконец-то справился с замком.
— Там камни красивые? — задумчиво поинтересовался Алешка. Я усмехнулся.
— Красивые. Я тебе привез несколько.
— О! — завопил Алешка, подпрыгивая. — Спасибо, дядя Петя! Ни у кого из ребят еще сириусянских камней нет!
Здорово, наверное, собирать в детстве такую коллекцию — маленькие кусочки чужих планет. Брать их на ладонь — и представлять себя отважным первооткрывателем далеких миров. Я вздохнул. Да уж… первооткрывателем… настанет ли день, когда Земля сможет назвать какую-нибудь планету Земля-2?
— Ты забеги попозже, — попросил я. — Мне сейчас в город надо съездить.
Алешка явно огорчился, но постарался виду не показывать.
— Ладно.
— А то садись, прокатишься, — предложил я.
— Не, дела, — мальчишка поднял над оградой руку с огромным сачком. — Охота!
— И много воробьев наловил?
— Ни одного. Пуганные, — Алешка вздохнул. Вряд ли он испытывал недостаток в карманных деньгах, скорее — азарт. — Дядя Петя, а чужие их точно не едят?
— Нет. Инопланетная органика ядовита.
— Какая же она инопланетная?
— Для чужих, балбес!
Алешка хлопнул себя по лбу.
— Летающие животные — огромная редкость в Галактике, как ни странно, — объяснил я. — Их содержат для красоты. В больших вольерах, чтобы могли летать. На самом деле, птицам у чужих получше чем на Земле живется.
— Это здорово, — серьезно сказал мальчишка. — Я не стал бы их ловить на еду. А вы вечером со мной не сыграете? Мне такую игру притащили, там эта… фрукт… фруктальная…
— Фрактальная.
— Да! Плавающая фрактальная графика сверхвысокого разрешения. Во!
— Посмотрим. Если мне дед разрешит телефон занять — сразимся.
Алешка понимающе кивнул — мол, знакомые проблемы… Я махнул ему рукой и пошел заводить машину.
Глава 5
Про бензин дед был прав. Во всяком случае, я заметил, что на московских улицах маловато машин. Вначале я направился прямо к «Елисеевскому», потом вспомнил просьбу Эльзы Шредер. Слава Богу, я по-прежнему был в «трансаэровской» куртке, и письмо терпеливо ждало во внутреннем кармане. Вздохнув, я развернулся, двинулся назад по Огарева и припарковал старенькую «дюжину», которую дед не менял из патриотических соображений, напротив Главпочтамта.
Не верю я в скорость нашей почты. Лучше тут письмо брошу, быстрее дойдет до Франкфурта.
Кинув жетон в счетчик на тротуаре я оплатил стоянку, и побежал к почтамту. Несколько прохожих глянули на меня с легкой заинтересованностью, но, кажется, никто так и не узнал.
Слава — вещь недолгая. Вот если бы я отвел «Спираль» от падения на Москву, то жители бывшей столицы меня бы узнавали долго. А так…
За письмо пришлось еще и доплачивать. Я разменял «спейсбаксы» на рубли, наклеил на конверт две марки по тридцать копеек и бросил письмо в ящик. Привет, господин Шредер, добропорядочный немецкий буржуа. Твоя красавица-жена скучает и шлет приветы.
Брать машину с парковки было глупо. Я прошел через переход и окунулся в пахучее нутро «Елисеевского».
Приятное зрелище — изобилие вкусной еды. Уж на что я равнодушен к гастрономическим изыскам, а какие-то древние инстинкты выплеснули в кровь адреналина и начали нашептывать: «Все! Все — и побольше!»
Борясь с инстинктами я начал обход прилавков. Первым делом на глаза попалась ветчина — нежирная, как просил дед. Я кивнул улыбчивой продавщице, и проделав в уме несложный расчет выпалил:
