Вместе - Дэйв Эггерс
– Меняю на твою шляпу, – предложила сидящая у развала женщина.
– Сатэй! Сатэй! – кричал лысый мужчина, угрожающе размахивая куриными шашлычками. Тонкие деревянные шампуры были первыми острыми предметами, которые Дилейни видела за много месяцев.
– Прости за эти шпионские игры, – сказал Уэс. – Вот. – Он протянул ей письмо от Агарвал.
Дилейни сунула конверт в карман.
– Тебе надо завести ячейку на почте. Пусть твои письма приходят сюда. Не стоит получать их в Хижине.
Они проводили взглядом мужчину лет тридцати, который пронесся мимо на велосипеде, не держась за руль. На нем не было шлема, черные волосы развевались по ветру, и он казался самым свободным человеком в мире.
– За “Дружка” тоже прости, – сказал Уэс. – Я честно думал, что это будет последней каплей. Тот самый утес, с которого все полетит в бездну.
Уличный оркестр играл “Распсодию в стиле блюз” – играл хорошо, очень хорошо, и никто это не записывал. Дилейни ощутила приступ паники от мысли, что эту прекрасную музыку услышат только несколько десятков людей поблизости, что она не будет зафиксирована – и исчезнет навеки.
– Дил! – окликнул ее Уэс.
Она очнулась и догнала его.
– Может, получится переориентировать его на детей? – предположила Дилейни. – Это единственный способ заставить применить какие-то меры. Устроить так, чтобы дети могли проверять через это приложение своих родителей.
– Ты что, не понимаешь? Половина пользователей “Дружка” и так дети. В основном девочки. Родители только плечами пожимают, когда их детки накидываются друг на друга со все возрастающей яростью. Дилейни, это просто ужасно. А разводы? Точное количество выяснить невозможно, но их уже десятки тысяч. За несколько недель. В течение года это приложение станет основным инструментом при найме в большинстве компаний. Уже появились приложения, которые обещают повысить ваши показатели в “Дружке”. Психотерапевты уверяют, что могут научить изображать искренность. Один пластический хирург из Далласа заявил, что может исправить соответствующим образом ваше лицо. Он называет процедуру “ремоделированием мимики”.
Посреди тротуара стояла лестница. Забравшийся на верхнюю ступеньку мужчина в дутой куртке изучал карниз старого склада. Что-то привлекло его внимание, он достал какой-то инструмент с выдвижной ручкой и стал тыкать им вверх. На тротуар упала крошечная камера. Он слез с лестницы, раздавил камеру ботинком и подобрал осколки.
– Хочешь сувенир? – спросил он, протягивая один осколок Дилейни.
Она отказалась, и они двинулись дальше, мимо склада, переоборудованного под квартиры. Из прорезанных в стенах окон слышалась гулкая партия бас-гитары. Откуда-то сверху – возможно, с чердака – доносились пронзительные голоса ссорящихся любовников. Навстречу прошел человек на ходулях, дымя косяком и кашляя. Из переулка внезапно появилась парочка, явно под кайфом, им вслед отчаянно лаял лабрадор. Вдалеке кто-то запускал фейерверки. Но во всем шуме Трог-Тауна отсутствовал один звук – по крайней мере, пока они его не слышали. Здесь совершенно не было детских голосов. Закон запрещал детям жить в “пещерах”. Предполагалось, что дети здесь есть, что в Трог-Тауне их, возможно, сотни, но сегодня их было не видно и не слышно.
– А если так? – сказала Дилейни. – Пусть “Дружок” научится читать сообщения твоих друзей и искать все упоминания о тебе. Это будет настолько…
– Уже есть, – перебил ее Уэс. – Ты должна понять, над этим работают лучшие умы. А ИИ обучается и перенастраивается каждый час. Он собирает всю возможную информацию, из всех источников. Язык тела на видео и фото. Он видит то, что ты сама никак не контролируешь. Это не старинный полиграф, его невозможно научиться обманывать. Он улавливает такие мельчайшие изменения в твоем лице, которые нельзя сознательно подавить. А еще появилась новая характеристика – “Дружок” теперь измеряет не просто правду, а степень правдивости. Ты что-то говоришь, а приложение дает твоим словам численную оценку по шкале искренности.
– Что говорит Холстейн?
– Она счастлива. В компании давно не появлялось таких прибыльных идей.
– А как же “Стöй+Смöтри”? “БуДöм”? – спросила Дилейни.
– Они не приносят денег, не то что “Дружок”. Ты не представляешь, сколько они нашли способов монетизации. Бригада 40 из кожи вон лезет, разве что еще не вынула мозг Холстейн для изучения. Я тебе говорил, что они даже меня приглашают на некоторые совещания?
– В Бригаду 40? – поразилась Дилейни.
– Ну, я, конечно, еще не член. Пока. Но это интересно.
– Интересно?!
Это было все равно как если бы Уэса позвали на встречу Совбеза ООН, а он вел себя так, словно сосед пригласил его сыграть в футбольный симулятор.
– Они там все какие-то уж очень заумные. Постоянно трындят о прибылях и тут же о добродетели. Наверное, это все от Мэй пошло. У них в головах деньги, добро и прозрачность неразрывно связаны. Поэтому “Дружок” – это высшее достижение, поскольку обнажает последние скрытые мысли, мотивы, частные мнения. Программа видит все. Если ты говоришь, что любишь что-то, а на самом деле нет, тебя призовут к ответу. Тут же. И оппонент не сможет ничего возразить. Да и что он может сказать? Что имеет право на ложь? На предательство? На двуличие?
Дилейни смотрела на него с ужасом.
– Я думала, это будет просто какая-то глупая игрушка. Как те приложения, в которых подростки рисуют друг другу смешные носы.
– Нет, “Дружок” – это очередной этап очищения. Руководство просто повернуто на очищении. Мол, совершенствование нашего вида возможно только путем избавления от слабостей и отклонений. А те, кто не может приспособиться, пусть становятся жертвами естественного отбора. Все, кто чересчур дерзок или неосмотрителен, отбраковываются, и человеческий вид становится все более покорным. Сюда!
Уэс втянул Дилейни в проулок, и они спрятались за мусорным баком. Мимо проехал полицейский робот-наблюдатель. Даже наиболее воинствующие троги не могли бороться с тем, что полиция посылала в их кварталы эти машины, которые снимали лица и записывали голоса. Робот остановился напротив проулка, блокируя выход. Дилейни зажала Уэсу рот. Камера на крыше повертелась туда-сюда, но в конце концов робот поехал дальше.
– О правительственных контрактах даже думать не хочу, – снова заговорил Уэс. – Но только представь, как это может использовать полиция, армия. А дипломатические переговоры? Как их представить без скрытых мотивов, без утаиваний?
Из окна за баком свисал рукописный плакат: “БУДЬ ВМЕСТЕ С НАМИ, ХВАТИТ СОВМЕСТНОСТИ”. Дилейни прищурилась, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь стекло, и различила силуэт девочки – лет пяти, не старше. Но тут появился другой силуэт и уволок девочку куда-то внутрь.
– Да, кстати. Я говорил
