Изумрудный Армавир - Александр Нерей
Захватив, почему-то, оба ведра с раками, мы сразу же помчались через улицу Ковтюха прямо к владениям Тимофеевича и его жены тёти Таси. Но рыбацкие приключения на этом не закончились.
— Виктор. извини, что так получилось. Торопился. Ночь. Темно было. И из головы выскочило, — поспешил с извинениями ошеломлённый Григорьевич и вынул из багажника ведро с раками.
— Я тоже. Извини. Не углядел. Всех забрал. Но я… Или не я? В общем, они уже потрошенные и чищенные. В следующий раз обязательно туда же. Только туда, — пробормотал точно такой же «ошеломлённый» Тимофеевич и обменял почти полное ведро раков на трёх огромных судаков в своём, не соответствовавшим рыбьим размерам, ведёрке.
Как два одинаково сильных боксёра после долгого боя в двенадцать раундов, один и другой нервно потрясли друг другу руки и разошлись в разные стороны ринга. Один рыболов в свой двор, а другой раколов сел в Москвич и надавил на газ, не взглянув на крупнокалиберных и колючих рыбин, позабытых им наравне с раками.
* * *
Нажарив судаков с карпами, наварив ухи из карасей и судачьих голов, а также целое ведёрко раков, всё моё семейство чинно отобедало.
Отец уже пришёл в себя и шутил без остановки, мама, обрадованная богатым уловом деликатесов, тоже пребывала в приподнятом настроении. Вопросов о спонтанной материализации речных объектов ни у кого не возникло, и я, успокоившись, начал планировать послеобеденный отдых.
«В пещеру. Только туда. Там есть, о чём расспросить ЭВМ. Про войну окаянную. Про фантомов, желательно человеческих. Узнать о втором адресаторе. Может даже, заглянуть в него… А в четвёртом круге, какая, интересно, пещера? Там же сто двадцать выходов в миры. Ещё, как минимум, два в другие звенья и шлюзы», — ошалел я прямо за обеденным столом.
— Пап, а что такое шлюзы? — сболтнул, не подумав, чем спровоцировал далеко идущие насмешки.
— Точно. Сынок наш желает про обрезание узнать. Представляешь, чему его Павел обучает? — переключился родитель с абстрактных шуток на конкретные. — И ещё о случках. Ха-ха-ха!
— С чего, вдруг? — грозно повела бровью мама.
— Я, вообще-то, про шлюзы спросил. И если бы Павел меня обучал… Но я и вас об обрезках со случками готов послушать, — осторожно вступил я на минное поле взрослых разговоров.
— Это за столом не обсуждают. Может, тебе уже про девочек что-нибудь интересно? — вроде как, с надеждой спросила мама.
— Так ведь, случка – это про них. Про собачьих девочек. Ха-ха-ха! — взорвался родитель диким хохотом.
И я, и мама сделали вид, что ничего не расслышали или не поняли, после чего я поспешил выскользнуть из-за стола и был таков.
— Я надолго. Пойду к Павлу о шлюзах спрашивать, — ультимативно крикнул уже с порога.
— О шлюхах? Ха-ха-ха! — донеслось из дома кривляние папки и последовавшее за ним мамкино шипение, спасшее меня от инструкций или запретов, и я удалился.
Попытался удалиться. Успел только за калитку выйти, а дальше остолбенел.
По моей улице, залившись горючими слезами, шагал мой старинный дружок-пирожок шестилетка Димка. Юный кристалийский посредник собственной персоной. Немножко повзрослевший, в нелепой… Вернее, не совсем в кристалийской одёжке, но именно он.
— Как же мне не плакать? Меня ищешь? — выдавил я из себя подобие шуточного приветствия и шагнул навстречу.
Но Димка и ухом не повёл, а, вытирая кулачком слёзки, пошёл себе в сторону моей школы.
— Ты чего? — опешил я и попробовал догнать ребёнка.
Догнал. Похлопал по воздуху, а не по плечику в детском пальтишке, и выпал в осадок.
— Призрак! Тьфу, ты. Признак. Но без свойств… Зато плачущий, — раскричался я посреди улицы и спугнул видение. — Не знаю, как ты там материализовался, но исчез ты довольно эффектно, — похвалил я Димку, а не мир.
«Дяденька Эс. Это ты меня так от пещеры отваживаешь? Димками пугать начал?» — мысленно высказал я свою догадку-претензию.
— Пуфф! — дунул мир в лицо, а мне послышалось: «Да, как ты, щенок, такое мог о родном мире подумать?»
— С Димкой беда? — струхнул я снова, но Скефий не торопился с ответом. — В моём мире? Хоть это ты можешь дунуть или плюнуть?
— Фу-ух! — дунул мир жарким факелом.
— Тогда меня в район Черёмушкинских зло-действий! — скомандовал я миру и получил ружьишком по пальтишку. — Мне его на куртку накинуть или сразу наперевес? — дрогнувшим голосом спросил я, представив, как приземляюсь в самую гущу Димкиных обидчиков.
— Пуфф! — успокоил Скефий, и я накинул двустволку на плечо.
— Старт! — распорядился, а потом только вспомнил о своей призрачной всевидимости и всефантомности. — Сокрыть не забудь, дяденька Эс.
Как не храбрился, как не готовился, а всё равно растерялся, оказавшись посреди двора между пятиэтажками на улице Маркова, немного подальше дома моего призрачного дружка.
Никаких хулиганов и близко не было, зато около одного из подъездов собралась небольшая толпа сердобольных бабушек и женщин в платочках, озабоченных каким-то из ряда вон происшествием.
— Димка тут? — потребовал я доклада от Скефия.
— Ш-ш-ш! — дунуло в лицо незнакомым мирным междометием.
— Интересно. Не холодно, не жарко, а я уже от страха вспотел. Размагничивай. Нужно разобраться, с кем тут драться или стреляться, — невесело скаламбурил я и шагнул в сторону женской сборной по сердоболию.
— Тётеньки, а что тут с Димкой случилось? — запел я слезливую песенку, всё ещё опасаясь, что именно с моим дружком, пусть даже заочным, произошла какая-то беда.
— С Костей, а не с Димкой. Пропал ребёнок. В пятницу гулять выбежал и не вернулся, — заохали сердобольные, обрадовавшись новому собеседнику.
— Костя? А лет сколько? — поддержал я беседу.
— Семь ему. Уже в первом классе. Был в первом. Ой, горе какое у родителей! Ой, горе! — запричитали все вокруг.
Глава 26. Скорая посредническая помощь
«Костя… Ребёнок… Пропал… Семь лет… Первый класс… Горе…» — простучало то ли в голове метрономом, то ли в груди вместе с сердцем, и я подключился головастым хвостиком в космическую розетку.
— Отставить детей заживо хоронить! Живой он. Плачет только. Где его мамка? — взорвался
