Изумрудный Армавир - Александр Нерей

— Ох, — только и смог произнести мужичок и, схватившись за левый бок, пошагал вниз по лестнице.

Снова никто на меня – оракула никакого внимания не обратил, и я решил дожидаться Костиной мамы, не пытаясь помогать остальным, уже привязанным, потому что не знал способа снятия этой добровольно-принудительной порчи.

Через несколько минут из квартиры выскочила заплаканная женщина, в которой я угадал искомую мной мамку. Сразу окликать и приставать с вопросами я не стал, а поспешил выскочить следом за ней из мрачного подъезда на свежий воздух.

Мамка пропавшего мальца быстрым шагом помчалась восвояси, а я в суматохе не успел рассмотреть, что и она оказалась на чёрном поводке. С первого гаданья загремела в поклонницы магии или уже не единожды занималась самокопанием козырными картинками, я не знал, да и не этим в тот момент нужно было заморачиваться.

— Вы Костина мама? — окликнул я женщину.

— Я, — призналась тётенька, но не остановилась.

— Мне на фото его глянуть можно? И это… Он живой. Не переживайте. Найдётся уже скоро, — поторопился я с пророчествами, но мамка снова не остановилась.

— Не дадите? Ответьте, да я пойду вдоль лесополосы перед железной дорогой за свалку… — не успел закончить своё предложение, как мамка, наконец-то, остановилась и замерла.

— Откуда ты знаешь, что он там может быть? Мне сказали, что его украли. И вот-вот убьют. Завтра всё заново нагадают. Может, карты, что поточнее скажут. Или это ты его куда-то завёл? — покосилась недобрым взглядом тётенька-мамаша.

— У него всё узнаете. Картёжники укропные. Привязали уже вас к ним. Накрепко приковали. А, ну, давайте фотку, да я пойду искать мальчишку! — поднял я дыбом всю свою невидимую шерсть на загривке и шагнул на мамашу.

— Вот... Вот они, — растерялась женщина и протянула стопку фотографий.

Я взглянул на самую последнюю уже школьную и высказал пророчество:

— Живой. Нога… Правая сломана, а левая вывихнута. Ходил с кем-то по железке. Решил один домой напрямки, но… Сломался. Лежит, стонет, мамку зовёт. Пробовал на одной ноге прыгать, но вывихнул её. А ползти уже сил нет. Собрать бы пару дядек и вдоль полотна до самого переезда… До моста-путепровода на трассе Ростов-Баку. Если от Черёмушек, то слева. За свалкой. Провонял уже дымом. В больницу его срочно надо.

— Это ты с ним был? Как же ты мог! Бросил сыночка… — завелась Костина мамаша с полуоборота и двинулась на меня чуть ли не с кулаками.

— Тьфу, на вас! — взвизгнул я и еле увернулся от её объятий.

Метнулся в сторону так, что только пятки засверкали. «Скефий! В полёт! Сокрытие и в полёт! К мальчишке!» — красноречиво заверещал я в своей головушке и продолжил забег, пока мир не сжалился и не взмыл своим новоявленным оракулом в небо.

Через минуту я завис над лесополосой, погрузившись в дым и зловоние свалки, прямо над чумазым пареньком, валявшимся между деревьями в ворохе бытового мусора и листьев.

— Вниз к нему нельзя? — удивился я, что спасение отложено на неопределённое время.

— Мама, — жалобно всхлипнул первоклашка. — Я кушать хочу…

Сердце у меня так и защемило.

— Кормим и ждём, пока его найдут? Я его не брошу. Даже если… Давай я ему пирожками стрельну? Пусть побалуется, пока его не… Пока ремнём не угостили.

— Фух! — согласился мир и опустил меня к самым кронам деревьев.

— Лови! — крикнул я мальцу, но тот меня не услышал.

Пришлось стрелять пирожками с картошкой инкогнито.

— Бам! Бам! Хлоп! — отправились из дула ружьишка в медленное путешествие пара пирожков и пол-литровая молочная бутылка.

Медленно, как снежинки, но, не кружась, а слегка волнуясь. Прямиком в чумазые ручки Костика.

— Спасибо, мама, — поблагодарил пострадавший за подарки вовсе не Сашку-Креста и набросился серым волком на небесно-халявный завтрак туриста.

Я провисел над Костей до тех пор, пока не увидел автомобиль «Волга», остановившийся прямо на трассе не доезжая до путепровода через железнодорожное полотно. Из автомобиля высыпало четверо здоровенных мужиков и мамаша первоклашки, которые сразу же направились по предсказанному мной адресу.

Минута, другая и на их «Ау, сына», прозвучало детское жалобное «Я тут».

Я не стал наблюдать за сценой встречи, так как не приготовился подкопчённым телом и бессмертной душой к подобному исходу, да и обо мне, скорей всего, если бы и вспомнили, то только упрёком: «Знал, зараза, где, но сразу не сказал».

Улетел домой. Ещё по дороге потребовал от мира сухую химчистку, чтобы не вызвать у родителей нездоровых ароматных расспросов. Но после своего приземления успокоенным был недолго.

Одиннадцать рыдавших Димок, гуськом прошествовали мимо меня по улице, синхронно всхлипывая и вытирая кулачками слёзы. Чеканя шаги, признаки, по очереди исчезали, не доходя до угла улицы Туапсинской.

— Так-так. Значит, во всех мирах то же самое. Задача не из лёгких. К своей банде-команде лететь или всё самому? — напрямую спросил я у Скефия. — Ты же понимаешь, что я их всех и за день не… Не обойду?

— Фух! Пуфф! — ответил Горыныч.

— Непонятно, но хорошо, что не «ш-ш-ш». К банде? — начал я сначала.

— Фух!

— Они не в пещере, часом?

— Пуфф! Фух!

— Значит, кое-кто есть в ней. Это ты у братьев… Полёт на Фортштадт! — прервал я разглагольствования и заказал главное блюдо из меню добрых мирных услуг.

— Хлоп! — получил по правому плечу нелепым белым флажком на палочке.

Я нагнулся, взял в руки неизвестный подарок и пока разглядывал его, взмыл в небо.

— Мне нужно сдаться? — припомнил я что-то из военных фильмов и спросил у мира.

— Ш-ш-ш! — зашипело в ушах телепомехами или междометиями.

— И ладно, — отмахнулся я, но флажок не выкинул, а засунул за пазуху, так как куртка на ветру развевалась, а в карманы он не помещался.

Скефий стрельнул мною прямо в пещеру, и я, сделав всего пару шагов, зажмурился и нырнул в сторону астероида Зеро.

— Кто это к нам сподобился? — встретила меня разноголосица четверых воскресных активистов пещерного дела.

— Их величество собственной персоной, — сначала ответил я, а потом открыл