Изумрудный Армавир - Александр Нерей
— В двух словах мне. Полезное путешествие было, или одна забава? Можно, конечно и совмещать, но война… — задумался дед, не договорив свою мысль.
— Конечно полезное. Только вопросов после похода очень много. Может, позже о мире потолкуем? Это он Ольгу для дела сватал. Через неё мне нравоучения читал. Обещался больше не беспокоить девчушку, потому как… Свозил уже меня в Египет и Израиль. Там сегодня полыхнуло. Голаны, Сирия, Синай – всё в огне. Везде смерть. Причём, нашим оружием этих израильцев лупцуют. Но мир обещал, что…
А где Святая земля? Иерусалим? Туда война не дойдёт. Эс наш слово дал. Православие, сказал, не разрешу застрелить, — рассказал я Павлу, но больше сам всё прочувствовал и осознал, отчего и защемило где-то в груди.
— Стало быть, ты теперь оперился. С миром говоришь, на девок охотишься. Войну самую настоящую обсуждаешь, как твой батька футбол. Молодец, конечно. И ружьё выцыганил. Я в твои годы, как огня его боялся. По притче жил. Но не скажу по какой. Всё меняется. Скоро… Скоро моё время закончится. Расскажи про Федотовича своего. Как он с Доброй поладил?
— Ты что, раскис и прокис? До самого последнего часа, если не шашкой, то бородой маши, смейся и пляши. Ты ещё нужный учитель. Не смей гаснуть, пока другой не разгорелся, — набросился я на дедову меланхолию, как коршун на индюка, пытаясь попугать, а не ощипать.
— К этому завсегда надо готовиться. Так поведаешь? Или ты только на басни горазд?
— Там всё быстро было. Это я так помню. Пришла Добрая, спросила, готов ли он. «Завсегда готов», ответил. Она ему разрешила в её глаза заглянуть. Чтобы он в них сам себя увидел. Всё, что за жизнь натворил и набедокурил. Чтобы сам выбрал, чего достоин. Потом ещё что-то про память. Хочет он забыть всё или потомкам своим помочь? А он к своим деткам попросился. Которые уже к тому времени…
В общем, заглянул. Тело…
А тело наш Угодник подхватил. Батюшки! Только сейчас понял, что это он в его час… Что помог батьке отойти. А душа дедова продолжила стоять и в глаза Доброй смотреть. Видать, много чего дед наколобродил. Потом я в слёзы. Дальше не интересно, — закончил я младенческие воспоминания.
Дед сидел молча. Лицо его было серьёзным и бесстрастным, а вот, слёзы так и катились по щекам, по бороде, по искалеченным пальцам рук.
Сердце у меня защемило с новой силой, и я решил оставить Павла на лавке, а сам вернуться домой.
— Извини, если что. До встречи. И смотри у меня… Смотри.
Глава 25. Мирные шуточки
«Что вчера было? — проснулся я от бесконечной спячки самостоятельно, не дождавшись мамкиной оплеухи, и сразу же погрузился в невесёлые думы. — Война началась. Но по телевизору что-то невразумительное. Всё та же напряжённость, тот же Ближний Восток. Любят тамошние ребята воевать, оказывается. Или наш Рекорд любит восточные сказки?
Вчера и в Омане что-то было, но не слишком фронтовое. Видел и солдат с автоматами, и простых оманцев с ружьями, но самой войны… Только в Израиле. Висел выше всех полётов сверхзвуковых самолётов. Наблюдал. А народ погибал. И сейчас, наверное, погибает.
Нужно в пещеру к ЭВМ сходить. Пусть спрогнозирует, как обещала. Прогноз и анализ событий. А откуда она обо всём узнает? Не верю, что к ней каждый день какой-нибудь дяденька в гости… На астероид. Точно. Она же в астероиде. А что это такое? Кусок камня? Очень-очень большой кусок камня? Причём, от какой-то планеты. Потому как, из ракушки.
Ещё домик Стихии на втором этаже. Возможно, не один. Лаборатории по выращиванию… Там же время стоит. Что в стоячем времени вырастить можно? У Жучек даже кутята…
Твою дивизию! А когда же мне во второй круг за Верным Ответом? Или уже есть ответ? Тогда за Верным Приветом. Верный Привет и Барбария-Болидия.
Не рифмуется. Бравый Барбос и Барбария Болидия. Или Бойкий Бублик. Тоже не то? Пусть тогда сама называет.
Значит, сначала во второй круг слетаю, а не в Талантию. Так правильней будет. Адрес пещерная ЭВМ узнала. Только без всяких экзаменов. Мне и тридцать шесть допусков много, а то ещё куда-нибудь пошлёт. За молодильными яблоками. “Не для меня. Для моей Натуры, чтобы проснулась и подружкой обернулась”.
Не хорошо над старшими… Над очень-очень старшими…
Ёк-Макарёк. Павел. Закручинился что-то дед. В норку засобирался. Может, знает кое-что о себе? Предвидит?
А какими, интересно, мне пророчествами нельзя заниматься? Я что, оракул? Предсказатель? Вижу будущее? Сам Скефий… Сама Оленька… Тьфу! Мир сказал, что до сорока… Значит, доживу до такой старости ко всеобщей радости. А предсказания? Откуда в моей башке такое чудо? “Серьёзных пророчеств”, — так и сказал. А несерьёзные можно? Видать, можно.
Он же намекал, чтобы я соседку “подготовил” к переезду. Оттуда немного дальше в школу ходить.
Что это я за неё переживаю? Жалко Ольгу, потому что мир через неё… А в других мирах… В Наверии или Корифии тоже через Ольг своих ораторствуют? Кто там говорил, что и они влюблены их мирами в нашего брата? Не могут, что ли, признаков настряпать? Или призраков? Свойств девичьих в Ольгиных обличьях. Драконов же запросто…
Батюшки. Они же и нас самих могут “воссоздать”, если мамка им позволит, конечно. Признаки и свойства наши ходить-бродить по Изумрудному городу будут, а нутро у них…
А что если попросить такого признака состряпать? Вместо себя его дома и в школе выгуливать, а самому хочешь второй круг. Хочешь первый, но секретный. Хочешь на Луну, хочешь…»
— Пуфф! — получил я холодным компрессом в лицо и выскочил из кровати.
— Подслушиваешь? Нехорошо. А ещё мир называется, — побурчал для порядка и поплёлся к зеркалу трюмо сверить наличие детского обличия. — Сашка, о десяти неполных годах, — прокомментировал отражение. — Что? Проболтался, где болтался? Мир-то с ушами. Теперь всё о тебе знает. Что-то отчебучит, вот увидишь.
Перестал я отчитывать отражение и пошёл умываться.
Оказалось, что родитель приехал-таки поздно вечером со своим уловом кайдальских карасей и карпов, а теперь ни свет, ни заря восседал на своём троне около дворового крана с ножом в кулаке и чистил рыбёшек.
— На раков ничего не ставил? — накинулся я на родного отца.
— Ты же раколовки не готовил.
— А мне кто-нибудь предсказывал, что ты в субботу на Кайдалы умчишься?
