Сага о Головастике. Кристальный матриархат - Александр Нерей
— Категоричная тётка эта Жучка, — сказал я Димке.
— Мне же нельзя… — начал он причитать, нисколько не обрадовавшись подарку.
— Ответ неверный, — отмахнулся я и стал приноравливаться, чтобы открыть лимонад подвернувшейся под руку железкой.
— Если домком увидит… — снова завёлся шестилетка.
— Ответ неверный. Пей первым.
Димка жадно пригубил горлышко бутылки и, сделав пару глотков, откинулся от неё прочь.
— В носу защекотало? Это же газировка. Её нужно учиться пить.
— Ещё, — потребовал Настевич, и приложился к бутылке снова.
— Сам её держи, — буркнул я и сунул ему лимонад.
— И бутылку, и собаку? Невозможно. Никак не возможно его в квартире…
— Ответ неверный. Думай, — высказался я уже менее категорично, но в щенячьем вопросе остался непреклонным.
— Чем его кормить? Молочка я бы и сам похлебал. А назову-ка я его Ответ Верный. — неожиданно заявил напарник и перестал стенать о молочке.
— Верный Ответ? Звучит. Но я другое имел ввиду. Ты же, не только дирижаблей строитель, а ещё и… — сделал я паузу.
— Глаз отводитель. Ура! Заработало! — заверещал собаковод-посредник, и у его детского счастья не было ни условностей, ни пределов.
* * *
— Видал, Лиса, твои чудеса, — приговаривал Ольгович, когда выбежал из своей конторки ко мне навстречу.
— Это которые? — решил я подыграть.
— Как ты крест на дирижабле принёс со стороны Невинномысска. Вот это крест! Вот это чудо!
«Стибрила Димкину идею, Стихиюшка?» — удивился я, но вида не подал.
— Я назавтра готов раствор сделать. Весь цемент со станицы уже собрал. Вечером снесём всё нужное на место, а утром ждём тебя на дирижабле. Поднимешь, а мы отцентруем, расклиним и зальём, — всё распланировал Ольгович, а мне сразу понравилась идея с дирижаблем.
«Крепко этот дирижабль в мозгах поселится. Ой, крепко», — впал я в ступор, размышляя обо всём одновременно.
— Вот аванс тебе, а назавтра полный расчёт, — сказал Степан и высыпал в нагрудный карман моего пиджака горсть серебряных рубликов.
— Мы так не договаривались, — хотел я остановить его, но было поздно.
— Чего тянуть? Крест ты нашёл, а за цемент я вычел. Полный расчёт после возврата моих продавцов будет. Кстати, — остановился Ольгович и достал из кармана четыре резных крестика. — Любо-дорого, какая работа. Держи то, что на сегодня просил. Остальные, сам понимаешь, позже. Почём продавать их будешь?
— Во-первых, они бесплатные. Если, конечно, мастер денег не возьмёт. Брёвнышко это мне за полив сада подарили, а я его вам передарил. Во-вторых, месть за твою оплату будет двойной и очень-очень страшной. Обещаю тебе. Гоняться за мной будешь и рублики свои обратно клянчить. И называться она будет «Закубанье-1» и «Закубанье-2», — напугал я Ольговича до полусмерти, замыслив купить ему пару лодок для перевозки в город овощей, а вовремя вспомнив о вражде мужских и женских названий, забраковал придуманные «Станица-1» и «Станица-2», и заменил их на вышесказанные.
«Только где их искать?» — задумался я и получил в лицо крупным рыхлым снежком.
— Что это? Снег? — ещё больше испугался Ольгович.
— Снег. Кое-кто в меня им швыряется, когда плохое замышляю. Перевоспитывают. Из девятого адского круга шлют нежный снежный привет. Ха-ха!.. — рассмеялся я, представив стеклянную принцессу Кристалию в снежном аду.
Ольгович, глядя на мой смех, немного успокоился, и мы разговорились за жизнь, пока Димка не потребовал своё: «К мамке!»
Так мы и простились. Я, с затаённым планом мести за оплату миража-дирижабля, и Ольгович, озадаченный снегом и моими двойными угрозами.
* * *
Отойдя подальше от станицы и допив лимонад, мы с Димкой разлетелись в разные стороны. Он к мамке Насте в больницу, а я, неизвестно куда, за лодками.
— Неси уже, Кристалия Кармальевна. В сторону мне не ведомую, но чтобы там были лодки большие и прочные, а не худосочные. Чтобы были бочки заливные, желательно, тоже не худосочные. И цемент, взамен пожертвованному станичниками. И чтоб денег мне на всё это удовольствие хватило, — выдвигал и выдвигал я свои условия Кристалии.
А ей или самой всё в радость было, или моё прозвание Кармальевной здорово понравилось. Мне было всё равно. Главное, что через пять минут я уже приземлялся незнамо где, на завод по производству то ли бочек, то ли лодок.
— Иттить, — только и смог выдохнуть, увидев всё великолепие вокруг.
Двухэтажный завод с дымившей трубой, с кирпичным забором высотой в пару метров, речку неизвестного названия с плававшими в ней брёвнами от необхватных деревьев, склады с готовой и тоже пока неведомой мне продукцией.
Всякого незнакомого и неизвестного полным-полно. А я, не привыкший с чебурыхты-барахты сразу после задумки являться в незнакомое место, не на шутку растерялся. Глаза забегали, выискивая, куда бы податься, чтобы найти продавцов бочек, а голова озадачилась думками на предмет, сколько штук покупать.
— Пропуск есть? — спросил подошедший сзади дородный детинушка-охранник.
— Я, братец мой, оптовый покупатель. А по профессии инспектор по бочкам и маломерным баркасам, — заявил я почти дерзко, покосившись на детинушку.
— Если ты… То есть, если вы инспектор, значит, вам к замдиректорше завода, а если оптовый покупатель, тогда в Тарсбыт, — угрюмо объяснил охранник.
— Выбираю сначала Тарсбыт, — сказал я. — Осмотрюсь, приценюсь. Глазами люблю работать, руками щупать, а головой считать да думать, в чём подвохи и где пройдохи.
— Второй этаж. Вывеска слева от двери, — отрапортовал охранник и исчез, почуяв во мне матёрого инспектора по пройдохам.
Прочитав на вывеске: «Тарный завод им. Крупской Н.К. Заводоуправление, г. Майкопск», я вошёл в двухэтажное здание заводоуправления.
— Красота, — обрадовался, поднявшись на второй этаж и увидев огромную вывеску «Тарсбыт».
— Вы товарищ Двенадцатый? — нежданно-негаданно спросила меня женщина, заведовавшая сбытом продукции.
— Так точно, — потух я всем энтузиазмом оптового покупателя, и не только им.
«С чего меня Двенадцатым обозвали? Как
