Сага о Головастике. Кристальный матриархат - Александр Нерей

Кто же его перекупил, привёз, и выкопал бездонную яму, похожую на узкий колодец?» — покончил я с сомненьями, заслышав звякнувший колокольчик душеньки.

— Зеленоглазая? — не поверил ни себе, ни колокольчику.

А Димка продолжал прыгать, как козлёнок через лежавший крест и выкрикивал:

— Для папки! Для дядьки! Для дедки! Для прадедки…

— Пошли в красную норку, узнаем, кто нам это сокровище подарил.

— Нам вон туда, — проблеял козлёнок и поскакал через бугорок, через овражек, через терновник, и дальше, в лишь только козлятам известное место.

Мы сделали приличный крюк по склону Фортштадта, но добрались-таки до пещеры. Точнее, я добрался, а Димка уже познакомился с Жучкой и разглядывал с ней чёрное пятно на тропинке.

— Ты пещеру нашёл или почувствовал? — спросил у напарника, ковырявшегося в саже.

— Ага, — неопределённо ответил он.

— Покрышку кто-то сжёг, — предположил я, имея в виду сажу, нарисовавшую жирную кляксу на тропке. — Сам в пещерку сходишь или Жучку пошлёшь?

— Так это Жучка? Здравствуй, Жучка. Позови мне девчушку, пожалуйста. А то я тут в первый раз, — попросил Димка.

Я подошёл к саже и сразу усомнился, что она от сожжённой покрышки.

— Не колдун ли тут взорвался? — обомлел, представив, что погубил чёрную душу Ясеня.

— Сначала взорвался, а потом в норку утопал? — не согласился Димка.

— Как утопал?

— Ножками. Вон следы. Топ-топ, и был таков.

— Айда в пещеру. Расскажешь о своих ощущениях. Волосёнки должны забегать, мурашки замаршировать, — остановил я следствие по пропавшему без вести Ясеню и отправился в красную норку.

Пещера была точно такой же, как в Сималии. Розовая крупная ракушка, длина раскопа – пять нешироких шагов, свод чуть выше моего взрослого роста и пустота. Дюжина чёрных следов Ясеня красноречиво говорили, что он не погиб, а удалился в двадцать четвёртый мир.

— Чувствую, — благоговейно возопил исцелённый от непосредничества козлёнок, и вмиг стал полноправным членом братства миров второго круга с известным кадровым составом.

— А я ни укропчика. Ничего, в общем, не чувствую, — подвёл я итог своим страданиям. — Если зажмуришься, сможешь за Жучкой пройти сквозь стену и дальше в центральную пещеру. Только смотри. Мурашки и волосы с ума сойдут. Но ты не пугайся. Считай… Ах, да. Ты считать не умеешь. Тогда тебе туда никак нельзя. Выхода там нет, как и входа, а выходить из неё нужно на две двойки.

Я бы и дальше продолжал нравоучения, но в пещере уже давным-давно никого не было.

— Вот неслух. А я за него поручился.

— Не гневайся, — молвила появившаяся за спиной тётка-красотка. — Здравствуй, Александр Великий. Великий победитель бед.

— И все в обед. И тебе здравствуй, красна девица, тётка-красотка, девчушка-старушка, старушка-девчушка. Сколько же тебе имён придумали люди добрые? — невольно залюбовался я тёткой. — Мой пострел разминулся с тобой?

— Он в пещере второго круга. С Жучкой и её щенками играет. Спасибо, что без подсказок его в посредники определил, — о чём-то для меня далёком и непонятном начала толковать моя знакомая.

— Это когда он тебя пятилетней видел? — решил я уточнить.

— Ему через два месяца шесть исполнится. Ты что, с высоты взрослого роста перестал в детях разбираться? — удивляла каждым словом Стихия.

— Стоп. Табань. Сколько ему? — опешил я.

— Он, как и ты, в первый понедельник после зимнего солнцестояния рождён. Почитай, шесть лет назад. Или тебе все дети на один размер?

— Откуда мне знать Кай-дала он или Дала-кай? — рассердился я на себя за недогадливость. — Видел, что развит не погодам, но зачем от детей скрывать их возраст? Очередная женская блажь?

— Причём здесь женщины? Охоту на младенцев не в женских мирах начали, уж поверь мне, — рассмеялась Стихия, вместо того, чтобы обидеться.

— Так. Всё. Я сажусь вот тут. И пока мой подчинённый смешался своим хвостиком со щенячьими, ты мне всё выложишь. Начни с Димкиной биографии, а заполируй тем махоньким крестиком, что на Фортштадте отдыхает, сил набирается.

— Начну с выговора тебе и Кристалии за колдуна Ясеня, — нахмурила бровки Стихия, но улыбаться не перестала.

Я сделал вид, что поймал очередную оплеуху и сначала схватился за ухо, а потом опрокинулся наземь.

— Я серьёзно. С такого всё начинается. Сперва забывают о сокрытии попросить, потом чудеса мира за свои выдают, и пошло-поехало. А народ-то сметливый. Быстро разузнали подноготную, и айда младенцев проверять на гениальность, — начала жаловаться Стихия, а я поднял обе руки вверх, давая понять, что сдаюсь и требую передышки.

— Сперва про подноготную. Потом про младенцев. Что узнают про них сметливые?

— Дату рождения. Когда колдуны… Когда якобы колдуны рождаются, узнают. Миры второго круга сверх положенного наделяют таких младенцев всякими умениями. Потакают, так сказать, людишкам легковерным. Проехали, — отмахнулась Стихия, увидев мои заново поднятые руки. — Димку, Дашку, прочих младенцев, рождённых в дни, о которых я сказала, родители от людей прячут, переезжают с места на место, меняют им даты рождения.

Охоту на них и церковь ведёт, чтобы приобщить к правильной вере, и колдуны с ведьмами тем же заняты. И только родительская кровь может временно след к ребёнку сокрыть. Смерть, стало быть.

Дальше. Крест – это мой подарок. Я его в Новой Зеландии вырастила из деревьев особой породы. Три ствола слепила, с трубой нержавеющей срастила, на землю опустила. Всё, — закончила Стихия лекцию и смешно топнула ножкой.

— Расскажи мне про сны, в которых я посредник тринадцатого мира. Да ещё какой-то прозрачный. А мои подчинённые мухами вокруг роятся и … — не успел договорить, как тётка-красотка выскочила из пещеры и крикнула в небо: «Я ничего ему не сказала!» А потом сразу исчезла.

— Поговорили? — спросил Димка.

— Скорее да, чем нет, — констатировал я неопределённость ощущений. — Про метку для пещеры опять забыл спросить.

Мы начали спускаться по тропинке вниз, к станице, когда, вдруг, сначала нас настигли две бутылки забытого мной лимонада и дюшеса, а потом и Жучка догнала Димку со щенком в зубах и потребовала получить от неё подарок в форме кобелька-недомерка.

— Бутылки мне, а щенок тебе. Не поровну, зато по-честному, — грустно поделил я свалившееся на нас счастье.

Димка опустился на четвереньки и начал объяснять Жучке, что живёт он в