Сага о Головастике. Кристальный матриархат - Александр Нерей
— И ты молодец, Димка. Нашёл нам лимонад, — похвалил я мальца.
Мы пошагали к киоску, совершенно забыв о своей невидимости.
«Две копейки за пол-литра», — подивился я дешевизне, когда прочитал ценник.
— Нам две бутылки, — попросил я у продавщицы и отсчитал четыре красномедные копейки.
— Фиг нам, — вздохнул Димка. — Мы же сокрытые. Теперь я лимонада не попробую.
— В этот раз расплатимся и сами возьмём. Но ты так никогда, запомни, никогда не делай. Посредникам озорничать запрещено, — закончил я поучать и потянулся за бутылками на витрине. — Тебе же всё равно, что ситро, что дюшес, что лимонад? Может, на пробу все три возьмём?
— Можно, — согласился Димка.
Я добавил ещё пару монеток и высыпал в блюдечко шесть копеек прямо продавщице под нос.
— Уплачено, — сказал Димка и схватил бутылку дюшеса.
Я взял лимонад и ситро, тоже сказал ничего не понимавшей тётке «уплачено», и мы покинули рынок.
— А за колбасой и окороком обязательно сюда наведаемся, — пообещал я будущему посреднику и напарнику.
* * *
Когда рассказал Кристалии, что мы с Димкой собрались делать, подробно обрисовал ей дорогу к Горькой балке и дальше к Змеиной горе. Она тотчас подняла нас в небо, и мы снова стали самолётиками. Только на этот раз из нас вышли военные бомбардировщики с газированными бомбами.
«Давай нас на сверхзвуке. Как ночью в Палестину», — подзадорил я голубоглазую великаншу, и мы понеслись с огромной скоростью, только ветер в ушах почему-то не свистел. Я заподозрил, что мы были в каком-нибудь коконе из воздуха, который мчался вместе с нами, не шумел сам и не заглушал звуков вокруг нас, поэтому мы всё слышали, а кричали, просто так, по привычке.
— Куда мы мимо Фортштадта? — удивился Димка.
— На Кудыкину гору, что Змеиной зовётся, когда лицом повернётся. И если не струсишь и первым укусишь, она засмеётся, волной обернётся. А не обернётся, мы её лимонадом по темечку, — смягчился я и добавил не в рифму, чтобы успокоить парнишку, и без того выпучившего глазёнки.
— Сказки, — вздохнул Настевич.
— Долетим и увидим. Сказки или присказки. Сено или солома, как у зайчихи дома. Или как у тушканчика в норке серебра с золотом горка. Или как у змеи медянки с ядами полные склянки, — прострекотал я, вспомнив привычку к придумыванию присказок.
— Откуда ты всё это знаешь? — подивился Димка.
— От верблюда горбатого. От медведя щербатого. От бычка безрогого. От барана безногого. От волка плешивого. От козла паршивого. От коня вороного. Всего знаю много, — протараторил я и выдохся, но увидев приближавшуюся Змеиную гору, продолжил: — Вот и волна, из воды бывшая с пеной, застывшею. Из моря сбежавшая, горою ставшая.
— Стоит, улыбается, нас дожидается, — добавил Димка свою присказку, безмерно меня удивив.
— Видела, тётенька мир? А ведь он ещё не посредник, а только кандидат-проситель, — похвастался я, обратившись к Кристалии, потом подумал и обратился ко всем мирам всех кругов сразу и, конечно, к их маме Кармалии. — Видели, миры, кого вам в помощники нашёл? Не было бы у вас такого счастья, да Настина беда помогла.
* * *
Мы сначала замедлились, потом плавно снизились и приземлились на Змеиную гору. Зрелище для меня было ожидаемое, а вот Димка верещал не останавливаясь.
— На горы никогда не забирался? — спросил я, когда выбрал подходящий для клятвы валун и поставил на него бутылки с газировкой. — Только это, конечно, не гора, а отрог или косогор. Когда смотришь снизу, он похож на гору с белёсым гребнем, точь-в-точь, как морская волна. Спустимся, и сам увидишь.
Озаботившись чем-то важным, отвлёкшим меня от осенних пейзажей и самой клятвы посредника, я не понимал, что в окружавшей нас идиллии было не так.
— Я про Фортштадт мечтал с балкона, а тут настоящая косая гора, — продолжал удивляться Димка.
— Вон, зайцы тебя встречают, — сказал я, не обрадовавшись даже зайцам, которые, куда ни глянь, мирно прыгали по косогору.
— Они настоящие? Ура! — утонул в восторге кандидат в посредники.
— Ёжики верчёные, — заохал я, когда наконец прозрел. — А Кайдалы где?
До меня, наконец, дошло, что было не так. Здесь не было пруда, столь любимого папкой и дядей Витей. И мной, конечно.
С отсутствием кошары и баранов я бы смирился. Даже с полным бездорожьем и степью без следов земледелия, но с отсутствием пруда – ни за что.
— Ты про тот круглый домик? — спросил Димка и дёрнул меня за рукав.
— Какой ещё домик? — не понял я.
— Вон там стоит, — указал он пальчиком.
Я увидел серо-коричневую юрту, стоявшую гораздо правее места, на котором в моём мире был пруд. Возле юрты копошилась пара чабанов, а их бараны большим серым блином паслись неподалёку в степи.
— Нюни на потом, — скомандовал себе. — Иди сюда, товарищ кандидат.
Усадив Димку на валун рядом с бутылками, я долго и подробно рассказывал историю появления посредников. О том, кто они, зачем нужны мирам. О том, что случается, когда миры живут без них. Не забыл и о том, что было у нас, когда миры начали меняться.
Малец внимательно слушал и впитывал, а по его повзрослевшему лицу было ясно, что он ко всему происходившему относился очень ответственно.
Когда закончил обзор истории нашего ремесла, пообещал ребёнку ответить на его вопросы позже. После принесения клятвы. Конечно, при условии, что двадцать второй мир примет его на должность мирового посредника.
— Теперь-то дирижабли строить не будешь? — спросил я и приготовился к таинству принесения клятвы.
— Почему не буду? — удивился Димка.
— Ладно. Потом тебя перевоспитаю. Напомни, как твоего папку звали? — уточнил для протокола.
— Витей, — неуверенно пролепетал Настевич.
— Сейчас с миром с глазу на глаз поговорю, чтобы… — начал я объяснять, что собрался узнать имена Димкиных предков, а потом импровизировать с текстом клятвы, как вдруг получил тёплую, но звонкую оплеуху, означавшую: «Я на все твои фокусы согласна. Не тяни время. У тебя и так много дел».
После оплеухи совсем недолго пошумело в
