Смерть и прочие неприятности. Opus 2 (СИ) - Сафонова Евгения

Ева подумала бы, что это иронично, если бы сейчас могла читать иронию хоть в чем-то.

Но ведь о ритуале известно все. Он описан в стольких книгах. Герберт столько прочел о нем, что увидел бы подвох.

Если только…

— Скажем так, — сказал Мэт, — я бы очень хотел на это посмотреть, будь я уверен, что при ожидаемом развитии событий ты не натворишь глупостей, шансы на что крайне малы. А мне твоя голова дорога как память и уютная квартирка.

Открытая вентиляция, подумала Ева. Пальцы сами собой стиснули парчовое покрывало. И закрытые двери.

В эту вентиляцию она могла влезть уже давно. Если б не монстры, что в ней прятались. Нет, этого монстра Ева не боялась: брезговала, ненавидела, презирала — это вставало на пути преградой куда более непреодолимой, чем страх.

Бывают минуты, когда приходится прибегать к услугам даже того, кого ненавидишь. Иначе возненавидишь себя.

— Чтобы ты знал, — сказала Ева, считая необходимым прояснить этот момент хотя бы для себя самой, — помощь от тебя мне нужна меньше всего на свете.

— Что я там говорил о девочках и мелочах?

— А я знаю, что не в твоих интересах говорить мне то, что не коррелирует с твоими планами.

— Планы на то и планы.

— Тем не менее. Ты хочешь увидеть все из первых рядов. Я обещаю не творить глупостей.

— Так это сделка?

Это демон почти промурлыкал.

— Моя. И на моих условиях. Я помогу тебе увидеть то, что хочешь, если поможешь мне. — Ева поднялась, балансируя на каблуках. — Ты заглядывал в голову Айрес. Ты говорил мне однажды. Ты знаешь, почему ей так хочется, чтобы Герберт призвал Жнеца?

Слушая опасную тишину в своей голове, она думала, хватит ли у нее сил стоять на своем, если Мэт захочет сделки совсем иного рода. Слишком мало неба уже оставалось между солнцем и горизонтом.

— Больше, чем любовь к спойлерам, мне чужда разве что бескорыстность, — сказал Мэт наконец. — Но ты уже оказала мне не одну услугу, сейчас взять с тебя все равно нечего, зато финал шоу при таком раскладе обещает выйти куда драматичнее. Да и за любимого композитора за мной должок… как-никак. — В тяжелом вздохе не было ни малейшей нужды, но Ева уже привыкла, что ее внутреннего демона отличает страсть к внешним эффектам. — В королевской сокровищнице есть то, что ответит на твой вопрос.

Ева смотрела в окно: облака пылали так ярко, что цветом сравнялись с узорчатой шерстью под ее ногами.

— Ты можешь просто сказать, что…

— Я и так сказал столько, что из демона рискую перековаться в бога. Из машины. Но если спустишься в сокровищницу, обещаю показать, что тебе нужно и где это лежит.

Когда Ева отвернулась от окна, Эльен стоял перед ней.

— Если вы не пойдете на площадь прямо сейчас, — сказал призрак, — лишь впустую потратите время.

— Мне нужен ответ, Эльен.

— Вы опоздаете.

— Если все так, как я думаю…

— Он морочит вам голову. Сбивает с дороги. Это то, чем занимаются демоны. Айрес симпатична мне не больше вашего, но вы не должны…

— Должна. Потому что если все так, как я думаю, мне нужен законный повод прорваться на эту трибуну сквозь армию гвардейцев и жрецов. — Подобрав юбку, Ева без колебаний обошла стороной последнего, кто стоял между ней и дверью. — И более весомый, чем знаменитая взбалмошность иномирных девиц.

***

— …златые поля Твои ждут нас, и когда настанет пора жатвы, не убоимся ее…

Праздничная молитва медленно близилась к десятому песнопению той главы Книги Десятерых, где воздавались хвалы сильнейшему сыну Творца. Кто-то в толпе честно вторил голосу Жреца, журчавшему над площадью певучим ручьем; кто-то (особенно дети) украдкой оглядывался на кукольников, склонивших головы с тем же смирением, что все вокруг. Во время хвалы Жнецу даже скелеты склоняли черепа, будто по-прежнему могли слушать.

Айрес голос Верховного Жреца всегда убаюкивал, но не сегодня.

На время молитвы она встала — как все, и опустила голову — как все. Она вынуждена была делать это, даже когда эту голову венчала корона, и не собиралась нарушать устои теперь, когда вместе с венцом ее лишили былых привилегий.

Даже интересно, что сделали бы ее тюремщики, реши она остаться в кресле. Наверное, не будь у нее иного пути, кроме мелочной глупой мести, возможности досаждать им одним фактом своего существования — того, что ей позволили существовать, когда из-за нее перестали существовать очень, очень многие, — она бы так и сделала.

Иные пути были.

— …ибо прейдут счастье и печаль, хула и слава, земля и небо, но не прейдет власть Твоя…

Айрес смотрела на тех, благодаря кому сегодня на балконе храма Жнеца оказалась вовсе не она — смиренный набожный поклон так кстати заставил взгляд упасть на тех, кто совсем не случайно слушал молитву у подножия эшафота.

Мирана Тибель, в песочном плаще в тон мундиру, стояла вполборота: будто за спиной Айрес не дежурили шестеро, готовые вогнать в нее клинки, стоит новому Советнику по военным делам молвить слово. Сегодня площадь охраняли множество гвардейцев — иных Айрес узнала, — но на эшафот Мирана поставила лишь тех, в чьей преданности не сомневалось. Чуть поодаль чернел другой старый знакомый: Дауд Дэйлион даже ради праздника не расстался с цветом, в который облачались его «ребятки». Они тоже слушали молитву, вот только не в толпе — Айрес любопытства ради взглянула на близлежащие крыши Зрением Изнанки (его не блокировали даже браслеты).

Заклятия невидимости не могли скрыть всего.

Аларена Дэйлион также была здесь. Рядом с отцом, где же еще — и на достаточном расстоянии от эшафота, чтобы ее не задело, случись что-то, чего главарь «коршунов» явно ждал. У Айрес только зрел план, как отблагодарить Дауда Дэйлиона за поразительную забывчивость в том, кому он обязан своим нынешним положением, но страдания его дочери определенно займут в этом плане особое место.

Неподалеку, насмешкой богов, Айрес увидела капитана Шиэля — того, кто первым отказался стрелять в бунтовщиков. Когда он еще был офицером, она лично вручила ему первую награду (у нее была хорошая память на лица). Когда он уже стал капитаном, ей доносили о нем — в последние часы ее правления. Донесли и о том, что схватили его дочь, уже после того, как та побывала в пыточной камере, не рассказав ничего интересного. Охрана давно не советовалась с королевой, у кого и какими методами добывать информацию, если в жилах ее носителя не текла голубая кровь. В дочери капитана городской стражи не текла, и сегодняшнюю молитву капитан Шиэль слушал в одиночестве.

Посоветуйся Охрана с ней, Айрес наверняка бы сказала, что это лишняя трата времени: если сам капитан Шиэль и мог знать что-то о побеге Миракла, дочь под удар он бы не подставил никогда. Использовать Бианту Шиэль в качестве заложницы — здоровой и напуганной — было бы куда уместнее.

В будущем она не забудет, что и самых верных псов лучше держать на очень коротком поводке. Ошибаются все, она не исключение. Без ошибок не бывает уроков: боль и стыд, и желание избежать их, когда хоть раз ощутил их горький вкус — самые надежные помощники обучения.

Айрес знала это лучше кого бы то ни было. Ее покойный зять, так любезно подаривший ей Уэрта, тоже.

— …ни жизнь, ни смерть, ни сила, ни слабость, ни настоящее, ни будущее не отлучит нас от любви Твоей и Отца Твоего…

Взгляд королевы скользил по шапкам и капюшонам, приближаясь к трибуне, за которой высился помосту для почетных гостей.

Соммиты тоже пришли. Куда же без них — семейства, чье кошелек подпитывал восстание. Отец, необъятный, как бочка для амелье, лиэра Соммит, дородная и невыносимо глупая, оба ее сына и дочь, которую так наивно пытались представить возлюбленной наследника трона. Первая любовь Уэрта наверняка тоже сегодня здесь — в отличие от последней. Девчонка должна была появиться на балконе вместе с Мирком, но племянник вышел к народу один.

Айрес подозревала подобный исход — и то, что ее подозрения в который раз оправдались, не могло не радовать. Едва ли присутствие девчонки могло что-то изменить, учитывая, что гномья рапира стараниями Айрес превратилась в обычный кусок железа, но…