Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)
Он прочел этот страх в моих глазах за долю секунды.
– Я не уйду, – торжественно пообещал он и улыбнулся. – Только вздремну.
Он пересел с жесткого пластикового стула в бирюзовое кресло, обитое искусственной кожей и стоящее в ногах кровати, откинулся на спинку, закрыл глаза и замер.
– Дышать не забывай, – саркастически подсказала я. Он сделал глубокий вдох, не открывая глаз.
Теперь и я слышала мамин голос. Она устало и расстроенно говорила с кем-то, наверное, с медсестрой. Мне хотелось вскочить с постели, броситься к ней, успокоить, пообещать, что теперь все будет хорошо. Но вскакивать и бросаться я была не в состоянии, поэтому с нетерпением ждала.
Дверь приоткрылась, мама заглянула в палату.
– Мама! – шепотом позвала я, вложив в свой голос всю любовь к ней и облегчение.
Увидев Эдварда в кресле, она на цыпочках прошла к кровати.
– Он что, вообще уходить не собирается? – проворчала она себе под нос.
– Мама, как я рада тебя видеть!
Она склонилась, осторожно обняла меня, и мне на щеки закапали горячие слезы.
– Белла, я так перепугалась!
– Прости, мама. Но все уже хорошо, все в порядке, – успокоила я.
– Хорошо уже то, что ты наконец пришла в себя, – она присела на край кровати.
Я вдруг поняла, что понятия не имею, сколько времени прошло.
– Долго я пробыла без сознания?
– Сегодня пятница, дорогая, так что довольно долго.
– Пятница? – Я ошеломленно попыталась сообразить, какой день был тогда, но вспоминать об этом мне не хотелось.
– Некоторое время тебя держали на успокоительных, дорогая, – слишком уж много травм ты получила.
– Знаю, – я отчетливо чувствовала их все.
– Тебе повезло, что рядом оказался доктор Каллен. Такой приятный человек… хоть и очень молодой. И похож скорее на супермодель, чем на врача…
– Ты познакомилась с Карлайлом?
– И с Элис, сестрой Эдварда. Она очень милая.
– Очень, – с жаром подтвердила я.
Она оглянулась через плечо на Эдварда, с закрытыми глазами полулежащего в кресле.
– Ты не говорила мне, что в Форксе у тебя появились такие хорошие друзья.
Я поерзала и тут же застонала.
– Где болит? – встревожилась мама. Эдвард мгновенно открыл глаза, вглядываясь в мое лицо.
– Все хорошо, – заверила я обоих. – Просто забыла, что двигаться не стоит.
Эдвард снова погрузился в мнимый сон.
Пользуясь тем, что мама ненадолго отвлеклась, я поспешила увести разговор от своей скрытности.
– А где Фил? – быстро нашлась я.
– Во Флориде… да, Белла, ты не поверишь! Мы как раз собирались уезжать, и тут такие новости!
– С Филом подписали контракт? – предположила я.
– Да! Как ты догадалась? С «Санс», представляешь?
– Здорово, мама! – воодушевленно, как только могла, откликнулась я, хотя понятия не имела, что это значит.
– Вот увидишь, в Джексонвилле тебе понравится! – захлебывалась она, а я непонимающе смотрела на нее. – Когда Фил завел разговор об Акроне, я немного забеспокоилась – там и снег, и все такое, а ты ведь знаешь, я терпеть не могу холод, и вот теперь пожалуйста – Джексонвилл! Там всегда солнечно, а влажность терпимая. Мы подыскали прелестный домик – желтый с белой отделкой, с верандой, как в старых фильмах, и огромным дубом возле самого дома, и всего в нескольких минутах от океана, вдобавок у тебя будет отдельная ванная…
– Мама, подожди! – прервала я. Глаза Эдварда были закрыты, но лежал он слишком напряженно, чтобы его могли принять за спящего. – Что ты такое говоришь? Я не поеду во Флориду. Я живу в Форксе.
– Теперь это ни к чему, глупенькая, – засмеялась она. – Теперь Фил гораздо чаще будет дома… мы подробно все обсудили, и я готова поменять игры на выезде на половину времени с тобой и половину с ним.
– Мама… – Я колебалась, гадая, какое решение на этот раз окажется самым дипломатичным. – Я хочу жить в Форксе. В школе я уже освоилась, у меня появились друзья. – При этих словах мама снова взглянула на Эдварда, и я привела другой довод: – И потом, я нужна Чарли. Ему там совсем одиноко, а готовить он вообще не умеет.
– Ты хочешь остаться в Форксе? – мама была сбита с толку. Эта мысль оказалась выше ее понимания. Она метнула взгляд в Эдварда. – Почему?
– Я же объяснила: из-за школы, Чарли… ой!
Пожимать плечами не следовало.
Мамины руки затрепетали на весу надо мной, не находя ни единого места, которое можно было бы погладить. Наконец она удовлетворилась моим незабинтованным лбом.
– Белла, дорогая, ты ведь терпеть не можешь Форкс, – напомнила она.
– Не настолько сильно.
Она нахмурилась, некоторое время переводила взгляд с меня на Эдварда и обратно, на этот раз почти демонстративно.
– Это из-за него? – шепнула она.
Я открыла рот, приготовившись соврать, но мама смотрела мне в глаза так пристально, что я поняла: она меня раскусит.
– В том числе из-за него, – призналась я. Пояснять, насколько велика роль Эдварда, было не обязательно. – Значит, с Эдвардом ты уже пообщалась?
– Да, – она колебалась, глядя на его совершенно неподвижную фигуру. – И как раз хотела с тобой об этом поговорить.
Ой.
– О чем об этом?
– По-моему, этот парень влюблен в тебя, – приглушенно и укоризненно заявила она.
– Мне тоже так кажется, – согласилась я.
– А ты как к нему относишься? – в мамином голосе слышалось плохо скрытое любопытство.
Я вздохнула и отвернулась. Как бы я ни любила маму, такие темы с ней лучше не обсуждать.
– Я от него без ума.
Наверное, так полагается говорить о своем первом парне.
– Знаешь, он кажется очень славным. Господи, а уж красавец, каких мало! Но ты же совсем ребенок, Белла… – Голос звучал неуверенно: насколько мне помнилось, последнюю попытку по-родительски настоять на своем она предприняла, когда мне было восемь лет. Я узнала собственный благоразумный и твердый тон, которого придерживалась, обсуждая с ней мужчин.
– Понимаю, мама. Но ты не беспокойся, это же просто школьный роман, – успокоила я.
– Верно, – с готовностью согласилась она, потом вздохнула и бросила виноватый взгляд через плечо на большие круглые часы, висящие на стене.
– Тебе пора?
Она прикусила губу.
– Скоро должен позвонить Фил… я же не знала, что ты очнешься…
– Все в порядке, мама, – я постаралась скрыть облегчение, чтобы не ранить ее чувства. – Одна я не останусь.
– Я скоро вернусь. Знаешь, я ведь спала прямо здесь, – гордясь собой, объявила она.
– Ну зачем ты, мама! Надо было спать дома, я бы даже не заметила. – Из-за обезболивающих мне даже сейчас не удавалось сосредоточиться, несмотря на то, что я проспала несколько дней.
– Просто я перенервничала, – стеснительно призналась мама. – Неподалеку от нас произошло преступление, вот я и побоялась оставаться дома одна.
– Преступление? – встревожилась я.
– Кто-то сначала вломился в ту балетную студию неподалеку от нас, а потом устроил поджог – она сгорела дотла! А перед студией бросили угнанную машину. Помнишь, ты когда-то ходила в ту студию, дорогая?
– Помню, – я вздрогнула и поморщилась от боли.
– Детка, если хочешь, я останусь с тобой.
– Нет, мама, все хорошо. Со мной побудет Эдвард.
Мне показалось, что именно по этой причине маме не хочется уходить.
– К вечеру вернусь, – с этим обещанием, в котором слышалось и предостережение, мама бросила взгляд на Эдварда.
– Я люблю тебя, мама.
– Я тоже тебя люблю, Белла. Постарайся впредь быть осторожнее, дорогая, я не хочу тебя потерять.
Эдвард не открывал глаз, но по его лицу скользнула широкая ухмылка.
В палату влетела сестра, чтобы проверить мои трубки и провода. Мама поцеловала меня в лоб, осторожно похлопала по забинтованной руке и ушла.
Сестра изучала бумажную распечатку показаний кардиомонитора.
– Тебя что-то беспокоит, детка? Пульс резко повышался.
– Все хорошо, – заверила я.
– Сейчас скажу старшей медсестре, что ты в сознании. Она подойдет через минуту.
Как только за ней закрылась дверь, Эдвард пересел ко мне.
– Ты угнал машину? – я вскинула брови.
Он улыбнулся, и не думая раскаиваться.
– Хорошая была машина, быстрая.
– Ну, как сон?
– Интересный, – он прищурился.
– То есть?
Он отвел глаза, прежде чем ответить.
– Удивительно. Я думал, Флорида и твоя мама… в общем, мне казалось, что именно об этом ты мечтаешь.
Я непонимающе смотрела на него.
– Но во Флориде тебе придется целыми днями сидеть взаперти. Ты сможешь выходить только по ночам, как настоящий вампир.
Он чуть было не улыбнулся, потом нахмурился
– Я останусь в Форксе, Белла. Или в другом таком же месте, – объяснил он. – Там, где я больше не причиню тебе вреда.
До меня дошло не сразу. Я продолжала недоуменно смотреть на него, а слова одно за другим укладывались в моей голове в страшную мозаику. На участившийся пульс я не обратила внимания, но о том, что я дышу слишком часто, мне напомнила острая боль в протестующих ребрах.
