Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)

– Ничего не осталось? – откуда-то издалека спросил Карлайл.

– На вкус кровь чистая, – спокойно ответил Эдвард. – С привкусом морфия.

– Белла! – позвал меня Карлайл.

Я попыталась ответить:

– Ммм?

– Больше не жжет?

– Нет, – я вздохнула. – Спасибо тебе, Эдвард.

– Я люблю тебя, – ответил он.

– Знаю, – я устало вздохнула.

И я услышала свой самый любимый звук: негромкий смех Эдварда, ослабевшего от облегчения.

– Белла! – снова позвал Карлайл.

Я нахмурилась: мне хотелось спать.

– Что?

– Где твоя мама?

– Во Флориде, – я вздохнула. – Он схитрил, Эдвард. Посмотрел наши видео, – возмущение в моем голосе выглядело жалко.

И вдруг я вспомнила.

– Элис! – я попыталась открыть глаза. – Элис, видеозапись! Он узнал тебя, Элис, ему было известно, откуда ты взялась, – я пыталась привлечь их внимание, но мой голос звучал слабо. – Бензином пахнет… – удивленно добавила я, чувствуя, как мысли заволакивает туман.

– Пора уносить ее, – сказал Карлайл.

– Нет, я хочу спать, – жалобно возразила я.

– Спи, милая, я тебя понесу, – успокоил меня Эдвард.

И я очутилась у него на руках, бережно прижатая к груди. Я словно парила в воздухе, вся боль улетучилась.

– А теперь спи, Белла, – эти слова я услышала последними.

24. Тупик

Открыв глаза, я увидела яркий белый свет. Незнакомая комната, совершенно белая. Ближайшую стену закрывали длинные вертикальные жалюзи, над головой горели лампы, слепившие меня. Я лежала на жесткой и неровной кровати с какими-то перилами. Подушки были плоские и бугристые. Совсем рядом что-то противно попискивало. Наверное, все это означает, что я еще жива. Не может быть, чтобы смерть была настолько некомфортной.

Мои руки обвивали прозрачные трубки, какая-то штука давила на лицо, пересекая его под носом. Я попыталась сдернуть ее.

– Нет, не вздумай! – холодные пальцы поймали мою руку.

– Эдвард? – Мне удалось слегка повернуть голову, и я увидела его совершенное лицо всего в нескольких сантиметрах от моего. Он опирался подбородком на край моей подушки. Значит, я жива, поняла я с восторгом и благодарностью. – Эдвард, прости меня, пожалуйста!

– Ш-ш-ш… – остановил он меня. – Теперь все хорошо.

– Что случилось? – Я почти ничего не помнила, а когда силилась вспомнить, память сопротивлялась.

– Я чуть было не опоздал. Я мог опоздать, – измученно прошептал он.

– Я поступила так глупо, Эдвард. Я ведь думала, что моя мама у него.

– Он всех нас провел.

– Надо позвонить Чарли и маме! – спохватилась я, несмотря на туман в голове.

– Им звонила Элис. Рене здесь – ну, здесь, в больнице. Только ушла перекусить.

– Мама здесь? – Я попыталась сесть, но головокружение усилилось, а рука Эдварда мягко опрокинула меня обратно на подушку.

– Она скоро вернется, – заверил он. – А ты лежи смирно.

– Но что вы ей сказали? – запаниковала я. Успокаивать меня не требовалось. Моя мама здесь, а я оправляюсь после нападения вампира. – Как объяснили ей, почему я попала в больницу?

– Ты оступилась на лестнице, скатилась на два пролета вниз и выбила стекло в окне, – он помолчал. – Согласись, правдоподобно.

Я вздохнула, и мне стало больно. Оглядев собственное тело, прикрытое простыней, я заметила на ноге какой-то бугор.

– Сильно мне досталось? – спросила я.

– Сломана нога и четыре ребра, несколько трещин в черепе, порезы и ссадины по всему телу и серьезная кровопотеря. Тебе несколько раз переливали кровь. Мне не понравилось: на какое-то время твой запах стал чужим.

– Немного разнообразия тебе не повредит.

– Нет, мне нравится твой запах.

– Как это у тебя получилось? – тихо спросила я, и он сразу понял, о чем речь.

– Сам не знаю. – Он отвернулся от моего пытливого взгляда, взял с постели мою забинтованную руку и задержал ее в ладонях, стараясь не сдвигать провода, которыми я была подключена к одному из мониторов.

Я терпеливо ждала продолжения.

Он вздохнул, все так же избегая моего взгляда.

– Было невозможно… остановиться, – прошептал он. – Совершенно невозможно. Но я смог, – наконец он поднял глаза и слегка улыбнулся. – Должно быть, это любовь.

– Вкус у меня такой же приятный, как запах? – Я улыбнулась в ответ, и от улыбки лицу стало больно.

– Еще лучше. Гораздо лучше, чем мне представлялось.

– Прости, – выговорила я.

Он закатил глаза.

– Не за то извиняешься.

– А за что надо?

– За то, что чуть не покинула меня навсегда.

– Прости, – еще раз сказала я.

– Я понимаю, почему ты так поступила, – успокоил он. – И все-таки это было безрассудство. Надо было дождаться меня и обо всем рассказать.

– Ты бы меня не отпустил.

– Да, – мрачно согласился он. – Не отпустил бы.

Самые страшные воспоминания начинали возвращаться ко мне. Я вздрогнула, потом поморщилась.

Он мгновенно встревожился.

– Что такое, Белла?

– Что стало с Джеймсом?

– После того, как я отшвырнул его от тебя, им занялись Эмметт и Джаспер, – голос был полон яростного сожаления.

Я озадачилась.

– А я не видела там Эмметта с Джаспером.

– Им пришлось покинуть комнату… там было слишком много крови.

– А ты остался.

– Да, остался.

– И Элис, и Карлайл… – удивилась я.

– Знаешь, они тоже любят тебя.

Вспышка мучительных воспоминаний о том, как я видела Элис в прошлый раз, напомнила еще кое-что.

– Элис видела запись? – с тревогой спросила я.

– Да, – голос совсем помрачнел, в нем прорезалась острая ненависть.

– Она всегда жила, не осознавая себя, потому и не помнила ничего.

– Да. Теперь она это понимает, – он немного успокоился, но глаза были черными от ярости.

Я попыталась дотянуться до его лица неперевязанной рукой, но что-то помешало мне. Взглянув на руку, я увидела, что в ней торчит игла капельницы.

– Фу… – я поморщилась.

– Что такое? – встревожился он, отвлекаясь от мрачных мыслей, но глаза все равно остались черными.

– Иголка, – с содроганием объяснила я, отворачиваясь от своей руки. Уставившись на рифленую потолочную плитку, я пыталась дышать глубоко, хотя мешала боль в сломанных ребрах.

– Иголки испугалась, – пробормотал он себе под нос, качая головой. – Вампир-садист, готовый замучить ее насмерть, – это пустяки, ради встречи с ним можно и удрать. То ли дело капельница!

Я закатила глаза. По крайней мере, эта моя реакция не причинила ему боли. Пора менять тему.

– А ты почему здесь? – спросила я.

Он уставился на меня – сначала недоуменно, потом чуть обиженно. И нахмурился.

– Мне уйти?

– Нет! – ужаснувшись, запротестовала я. – Я о другом: как объяснить твое присутствие моей маме? Надо продумать мою версию, пока она не вернулась.

– А-а, – понял он, и его лоб снова стал гладким, как мрамор. – Я приехал в Финикс, чтобы образумить тебя и убедить вернуться в Форкс, – взгляд широко распахнутых глаз был таким искренним и честным, что я почти поверила ему. – Ты согласилась на встречу и приехала в отель, где я остановился вместе с Карлайлом и Элис – само собой, здесь я находился под присмотром одного из родителей, – благонравно уточнил он. – Но на лестнице, поднимаясь ко мне в номер, ты споткнулась… а остальное ты уже знаешь. В подробности можешь не вдаваться: легкая путаница в твоем случае вполне оправданна.

Некоторое время я обдумывала его слова.

– В этой версии есть несколько изъянов. Например, отсутствие разбитых окон.

– Вообще-то они есть, – возразил он. – Элис немного перестаралась, пока фабриковала доказательства. Все было продумано до мелочей, ты даже можешь подать на отель в суд, если захочешь. Тебе не о чем беспокоиться, – заверил он, едва дотрагиваясь до моей щеки. – Твое дело – поправляться.

Ни боль, ни воздействие лекарств не помешали мне отозваться на его прикосновение. Монитор запищал часто и сбивчиво, теперь не только Эдвард слышал, что творится с моим сердцем.

– Неловко получилось, – пробормотала я себе.

Он усмехнулся и, судя по выражению глаз, его вдруг осенило.

– Хм… интересно, а если…

Он медленно наклонился, и монитор отчаянно запищал еще до того, как наши губы встретились. Но когда это все-таки произошло, прикосновение было легким, почти незаметным, а писк разом прекратился.

Эдвард резко отпрянул и встревожился, но вздохнул с облегчением, увидев на мониторе, что мое сердце по-прежнему бьется.

– Похоже, теперь придется обращаться с тобой еще осторожнее, – нахмурился он.

– Я еще не нацеловалась, – обиделась я. – Не вынуждай меня подниматься.

Он усмехнулся и наклонился, легко дотрагиваясь до моих губ. Монитор снова обезумел.

Внезапно его губы дрогнули, он отстранился.

– Кажется, твоя мама идет, – и он снова усмехнулся.

– Не уходи! – воскликнула я во внезапном приступе паники. Мне стало страшно, что он снова исчезнет, стоит только мне отпустить его.