Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)
– Белла, этот вопрос мы больше не обсуждаем. Я отказываюсь обрекать тебя на вечную ночь, и точка.
– Если ты рассчитываешь поставить точку таким способом, значит, ты слишком плохо меня знаешь, – предупредила я. – Ты не единственный вампир, с которым я знакома.
Глаза вновь почернели.
– Элис не посмеет!
На минуту его лицо стало таким страшным, что я невольно поверила ему: я и представить себе не могла, что кто-нибудь осмелится разозлить его.
– Элис уже видела что-то, да? – догадалась я. – Вот почему тебя тревожат ее слова. Она знает, что я стану такой, как вы… когда-нибудь.
– Она ошибается. Кстати, еще она видела тебя мертвой, а ты жива.
– Заключать пари против Элис я не стану, даже не уговаривай.
Бесконечно долгую минуту мы смотрели в глаза друг другу. Было тихо, только гудели и попискивали приборы, капало лекарство в трубках, тикали большие часы на стене. Наконец лицо Эдварда смягчилось.
– Так на чем мы остановились? – спросила я.
Он невесело усмехнулся.
– Кажется, это и называется «зайти в тупик».
Я вздохнула и ойкнула, не сдержавшись.
– Больно? – спросил он, отыскивая глазами кнопку вызова медсестры.
– Все хорошо, – соврала я.
– Не верю, – голос звучал мягко.
– Спать я больше не хочу.
– Тебе нужен отдых. А этот спор ни к чему хорошему не приведет.
– Так поддайся, – прозрачно намекнула я.
– Зря стараешься, – он потянулся к кнопке.
– Нет!
Он не слушал.
– Да? – ожил динамик на стене.
– Кажется, нам снова требуется обезболивающее, – спокойно сообщил он, не обращая внимания на негодующее выражение моего лица.
– Сейчас пришлю сестру, – отозвался скучающий голос.
– Ничего принимать не буду, – пригрозила я.
Он кивнул на капельницу с пакетом какой-то жидкости, стоящую возле моей кровати.
– А тебя и не спросят.
Пульс снова подскочил. Эдвард прочел страх в моих глазах и досадливо вздохнул.
– Белла, тебе же больно. Необходимо расслабиться, чтобы началось восстановление. Зачем ты сопротивляешься? Тебя больше не будут колоть иголками.
– Я боюсь не иголок, – пролепетала я. – Боюсь закрыть глаза.
На его лице возникла все та же кривоватая улыбка, он приложил ладони к моим щекам.
– Я же сказал: я никуда не денусь. Не бойся. Пока ты рада видеть меня, я буду рядом.
Я улыбнулась в ответ, стараясь не обращать внимания на боль.
– Знаешь, а ведь я всегда буду рада.
– Ну, со временем пройдет – это всего лишь школьный роман.
Удивляясь, я покачала головой, и она тут же закружилась.
– До сих пор не верится, что Рене так легко купилась. Но ты-то должен понимать.
– В этом и заключается прелесть человеческой жизни, – разъяснил он. – В переменах.
Я прищурилась.
– Ждешь, затаив дыхание? Не дождешься!
Он еще смеялся, когда вошла медсестра со шприцом в руках.
– Разрешите? – отрывисто обратилась она к Эдварду.
Он встал и отошел в угол тесной палаты, где прислонился к стене, скрестил руки на груди и замер в ожидании. Я в тревоге переглянулась с ним, он ответил мне спокойным взглядом.
– Вот так, дорогая, – улыбаясь, медсестра впрыснула лекарство в трубку. – Теперь тебе полегчает.
– Спасибо, – вяло отозвалась я. Долго ждать не пришлось. Почти сразу я почувствовала, как сонливость растекается по телу.
– Действует, – пробормотала она, когда мои веки отяжелели.
Должно быть, она вышла из палаты, потому что моего лица коснулось что-то холодное и гладкое.
– Не уходи… – невнятно попросила я.
– Не уйду, – пообещал он. Голос был прекрасен, как колыбельная. – Как я уже говорил, пока ты рада мне… и пока это в твоих интересах.
Я попыталась покачать головой, но она вдруг стала неподъемной.
– …не одно и то же, – пробормотала я.
Он рассмеялся.
– Не думай сейчас об этом, Белла. Продолжим спор, когда ты проснешься.
Кажется, я улыбнулась.
– Ага.
Я почувствовала, как его губы касаются моего уха.
– Я люблю тебя, – шепнул он.
– И я тебя.
– Знаю, – он тихо засмеялся.
Я слегка повернула голову и замерла в ожидании. Он понял, чего я хочу. Его губы легко притронулись к моим.
– Спасибо, – вздохнула я.
– Не за что.
Я была уже не с ним, но продолжала бороться с сонным оцепенением, как могла. Мне надо было сказать ему еще кое-что.
– Эдвард… – я постаралась отчетливо выговорить его имя.
– Что?
– Я ставлю на Элис, – пробормотала я.
И темнота сомкнулась надо мной.
Эпилог
Событие
Эдвард усадил меня в машину, старательно оберегая пышные складки шелка и шифона, цветы, которые он только что приколол к моим тщательно уложенным локонам, и громоздкую гипсовую повязку на моей ноге. На мои недовольно поджатые губы он не обратил внимания.
Устроив меня как следует, он сел за руль и выехал задним ходом с узкой и длинной подъездной дорожки.
– Ну и когда ты наконец объяснишь мне, что происходит? – сварливо осведомилась я. Сюрпризы я терпеть не могла, и Эдвард прекрасно это знал.
– Поверить не могу, что ты еще не догадалась, – он одарил меня насмешливой улыбкой, и дыхание застряло у меня в горле. Привыкну ли я когда-нибудь к тому, что он – совершенство?
– Я уже говорила, что ты отлично выглядишь? – уточнила я.
– Говорила, – он снова усмехнулся. Я впервые увидела его в черном, оттеняющем бледную кожу: благодаря этому контрасту его красота казалась абсолютно неземной. Я и не пыталась это отрицать, но нервничала, не понимая, зачем он облачился в смокинг.
Но еще больше я нервничала из-за своего платья. И туфельки. Только одной, потому что другая моя ступня до сих пор была надежно загипсована. Но открытая туфелька на тонком каблучке, которая держалась только на атласных лентах, не спасала положения: в такой обуви мне далеко не ускакать.
– Если Элис еще раз попробует сделать из меня подопытную Барби, я к вам больше ни ногой, – ныла я.
Большую часть сегодняшнего дня я провела в гигантской ванной Элис, в качестве ее беспомощной жертвы, – только потому, что ей вздумалось поиграть в парикмахера и визажиста. А когда я ерзала на месте или жаловалась на неудобства, она повторяла, что совсем не помнит, каково это быть человеком, и просила хотя бы на этот раз не портить ей удовольствие. Потом она нарядила меня в нелепейшее платье – ярко-голубое, в пышных оборках, с открытыми плечами и французской этикеткой, которую я не сумела прочитать. Место этому платью было не в Форксе, а на подиуме. Я не сомневалась, что этот вечерний туалет не предвещает ничего хорошего. Разве что… но выразить свои подозрения я не решалась даже мысленно.
Меня отвлек зазвонивший мобильник. Эдвард вынул его из внутреннего кармана, мельком взглянул на определитель номера и осторожно произнес:
– Привет, Чарли.
– Чарли? – я нахмурилась.
После моего возвращения общаться с Чарли было нелегко. То, что произошло со мной, вызвало у него сразу две четко определенных реакции. Перед Карлайлом он почти преклонялся и был безмерно благодарен ему, и вместе с тем упорно считал, что во всем виноват Эдвард: если бы не он, я вообще не сбежала бы из Форкса. И Эдвард, в сущности, соглашался с ним. А в моей жизни появились ранее неслыханные правила: время отбоя, приемные часы…
Слушая Чарли, Эдвард изумленно вытаращил глаза, потом по его лицу расплылась ухмылка.
– Не может быть! – он расхохотался.
– Что там? – заволновалась я.
Он не ответил.
– Вы не передадите ему трубку? – с явным удовольствием попросил Эдвард. Несколько секунд он ждал.
– Привет, Тайлер, это Эдвард Каллен. – Голос казался вполне дружелюбным, но я знала его достаточно хорошо, чтобы различить скрытую угрозу. Что надо Тайлеру у нас дома? Меня осенила ужасная догадка. Я еще раз оглядела неуместное платье, которое выбрала для меня Элис.
– К сожалению, произошло недоразумение. Белла сегодня вечером занята, – тон Эдварда изменился, угроза в голосе вдруг стала очевидна. – Честно говоря, теперь она занята каждый вечер для всех, кроме меня. Так что без обид. Сочувствую, что вечер не удался, – безо всякого сочувствия в голосе закончил он, отключился и захлопнул телефон, продолжая широко ухмыляться.
От гнева у меня побагровело не только лицо, но и шея. На глаза навернулись слезы возмущения.
Он с удивлением взглянул на меня.
– Перестарался? Я не хотел тебя обидеть.
Я пропустила эти слова мимо ушей.
– Ты везешь меня на выпускной бал! – взорвалась я.
К моему смущению, теперь это было очевидно. Если бы я хоть изредка обращала внимание на то, что творится вокруг, я наверняка заметила бы дату на афишах, расклеенных по всей территории школы. Но мне и в голову не приходило, что он задумал подвергнуть меня такому испытанию. Неужели он настолько плохо меня знает?
Ясно одно: моя бурная реакция стала для него неожиданностью. Он сжал губы и прищурился.
– Белла, не обижайся.
