Гарт Никс - Сабриэль
Стараясь не вспугнуть добычу, Сабриэль зигзагом прошла по коптильне из конца в конец, нарочито внимательно прислушиваясь к поселянам и ни на миг не выпуская из поля зрения светловолосого рыбака. Он оживленно беседовал с соседом, а тот, похоже, с каждой минутой все больше укреплялся в своих подозрениях.
Подобравшись поближе, Сабриэль уже не сомневалась, что рыбак – слуга мертвых. Он был еще жив, но мертвый дух поработил его волю и прикрепился к его плоти, точно призрачный кукловод, использующий тело как марионетку. Что-то очень неприятное наверняка прячется у него за спиной, под широким плащом. Таких называют «мордауты», вспомнила Сабриэль. Этим духам-паразитам посвящалась целая страница в «Книге мертвых». Своего хозяина они предпочитали оставлять в живых, а в ночи ускользали утолить голод другой живой добычей – например, детьми.
– Я ж точно видал у тебя такой ящик, Патар, – говорил заподозривший неладное рыбак. – Джалл Стоварт еще помог тебе перетащить его на берег. Эй, Джалл! – крикнул он, обернувшись к кому-то на другом конце коптильни.
В этот самый миг одержимый мертвым Патар вскинулся, с размаху ударил собеседника обеими руками, точно дубиной, отшвырнул его в сторону и устремился к двери с немой яростью стенобитного тарана.
Этого Сабриэль и ждала. Она преградила беглецу путь с мечом наготове, левой рукой вытаскивая из бандольера Ранну, певучего снотворца. Она все еще надеялась спасти рыбака, погрузив мордаута в сон.
Патар притормозил, полуобернулся, но позади стоял Оселок: его парные мечи нездешне поблескивали – на лезвиях переливались изменчивые знаки Хартии и серебряные языки пламени. Сабриэль с изумлением воззрилась на клинки: да они же зачарованные! Впрочем, для расспросов сейчас не лучшее время.
Она уже высвободила Ранну, но мордаут не стал дожидаться неотвратимой колыбельной. Патар внезапно завизжал, застыл недвижно, вся кровь отхлынула от его лица, и багровый цвет сменился на серый. А затем плоть его смялась, осыпалась, и даже кости расслоились сырым пеплом: одним жадным глотком мордаут выпил из него всю жизнь. Насытившись и подкрепив силы, мертвый вытек из упавшего плаща лужицей хлюпающей тьмы. Еще в движении тьма приняла облик крупной, отвратительно длинной крысы. Проворней любого настоящего грызуна, она побежала к дыре в стене и к свободе!
Сабриэль сделала выпад, лезвие меча ударилось о дощатый пол, разлетелись щепки – девушка не задела призрачную тварь, промахнувшись на долю секунды.
А вот Оселок не промахнулся. Клинок в его правой руке рассек шею твари, а левое лезвие пронзило извивающееся тело. Пригвожденная к полу, тварь выгибалась и корчилась, тень пыталась отползти от клинков, построить себе новое тело, спастись из ловушки…
Сабриэль стремительно шагнула к ней. В руке девушки звякнул Ранна, певучая, неспешная мелодия эхом разнеслась по коптильне.
Еще до того, как угас последний отзвук, мордаут перестал извиваться. Форма, полуразмытая в попытках вывернуться из-под мечей, застыла комком обгорелой печени, подергиваясь на полу под острием.
Сабриэль убрала Ранну и извлекла на свет нетерпеливый Саранет. Грянул его мощный голос, этот звук соткал сеть подчинения и опутал ею гнусную тварь. Мордаут не пытался сопротивляться: даже рта себе не вылепил, чтобы взмолиться о пощаде. Сабриэль чувствовала, как чудище покоряется ее воле благодаря Саранету.
Девушка убрала колоколец в чехол, взялась было за Кибет, но замешкалась. Снотворец и поработитель изрекли свою волю, но вожатый частенько бывает своенравен, а сейчас он как-то подозрительно встрепенулся под ее рукой. Лучше минуту выждать и успокоиться, подумала Сабриэль, убирая руку с бандольера. Она вложила меч в ножны и оглянулась по сторонам. К вящему ее удивлению, все, кроме Оселка и Моггета, крепко спали. А ведь они уловили лишь эхо Ранны: этого обычно недостаточно. Ну да Ранна порою тоже не прочь пошалить, хотя его каверзы куда более безобидны.
– Это мордаут, – объяснила Сабриэль Оселку: тот с трудом подавил зевок. – Слабый дух, входит в список меньших мертвых. Они паразитируют на живых – поселяются в чужом теле, направляют его и постепенно выпивают дух. Отыскать их очень непросто.
– А теперь что с ним делать? – спросил Оселок, с отвращением глядя на подергивающийся сгусток тени.
Его явно не представлялось возможным изрубить на куски, сжечь или хоть как-нибудь уничтожить.
– Я изгоню его, отошлю обратно к подлинной смерти, – заверила Сабриэль.
Она медленно, обеими руками вытащила Кибет. Сабриэль все еще было не по себе: колокол рвался из ее рук, пытаясь зазвонить по своей воле, – стоит допустить это, и звук его уведет ее в Смерть.
Сабриэль крепче вцепилась в колокол и прозвонила традиционную последовательность: назад, вперед и «восьмерку», как учил отец. Голос Кибета зазвенел развеселой мелодией, быстрой джигой, от которой у Сабриэль ноги сами чуть не пошли в пляс, но она заставила себя замереть на месте.
А вот мордаут такой свободой волей не обладал. На мгновение Оселку почудилось, что тварь того гляди сбежит: тень внезапно рванулась вверх, потусторонняя плоть потекла по лезвиям мечей до самых эфесов. Затем снова соскользнула вниз – и исчезла. Ушла обратно в Смерть, и теперь ее удел – вертеться и подпрыгивать на волнах потока, завывая и визжа новообретенным голосом, всю дорогу до Последних Врат.
– Спасибо, – поблагодарила девушка Оселка. И опустила глаза на два меча, все еще глубоко воткнутые в деревянный пол. Они уже не полыхали серебряным пламенем, но на лезвиях змеились знаки Хартии. – А я и не догадывалась, что мечи у тебя зачарованные. Что ж, я очень этому рада.
В лице Оселка отразилось удивление и смятение.
– Я думал, вы знаете, – отозвался он. – Я забрал их с корабля королевы. Это мечи королевского паладина. Я не хотел на них посягать, но Моггет сказал, что вы…
Оселок запнулся, не договорив. Сабриэль сочувственно вздохнула.
– Ну, как бы то ни было… – продолжал юноша, – по легенде, Созидатель Стены – он или, скорее, она – выковал их тогда же, когда и ваш.
– Мой? – переспросила Сабриэль, легонько касаясь истертой бронзовой гарды.
Она никогда не задумывалась о том, кто сделал этот клинок, – меч просто был. «Я сделан для Абхорсена, разить тех, что уже мертвы», – гласили письмена, когда складывались в нечто поддающееся прочтению. Значит, меч и впрямь выкован давным-давно, в глубоком прошлом, когда возводилась Стена. Вот Моггет наверняка знал, подумала Сабриэль. Рассказать ей об этом он, скорее всего, не захотел или просто не смог, но знать знал.
– Надо бы их всех разбудить, – сказала она: чем строить догадки о мечах, лучше заняться делами насущными.
– Тут есть еще мертвые? – спросил Оселок и, крякнув, вытащил мечи из дощатого пола.
– Не думаю, – отозвалась Сабриэль. – Этот мордаут был чрезвычайно хитер. Дух злополучного… Патара… он почти не тронул, чтобы замаскировать собственное присутствие его жизнью. Он наверняка перебрался на остров в том ящике с могильной землей, еще на берегу внушив бедолаге приказ отнести его. Сомневаюсь, чтобы это удалось кому-то еще. Во всяком случае, здесь я ничего такого не чувствую. Наверное, мне стоит проверить остальные хижины и обойти остров кругом, просто на всякий случай.
– Прямо сейчас? – спросил Оселок.
– Прямо сейчас, – подтвердила Сабриэль. – Но давай сперва разбудим людей и скажем, чтобы нам посветили. И надо бы поговорить со старейшиной насчет лодки на утро.
– И хорошего запаса рыбки, – добавил Моггет: он уже прокрался обратно к недоеденной треске. Голос его прозвучал резко на фоне монотонного людского храпа.
Мертвых на острове не обнаружилось, а вот лучники сообщили, что, когда дождь временами ненадолго затихает, в деревне начинают двигаться странные огни. На волноломе тоже как-то раз послышалось какое-то шевеление. Лучники выстрелили по камням горящими стрелами, но ничего не увидели: грубо сработанные, обернутые в промасленные лоскутья стрелы догорели – и все.
Сабриэль вышла на дамбу и встала на краю пролома. Дождь стекал по плечам ее непромокаемой куртки, небрежно наброшенной на плечи, заливался за воротник. В темноте, за пеленой дождя, ничего было не разглядеть, но присутствие мертвых ощущалось явственно. Их стало больше, чем Сабриэль казалось раньше, или, может статься, они набрали силу. И тут накатила дурнота: Сабриэль осознала, что вся эта мощь заключена в одном-единственном существе, которое только что вышло из Смерти, воспользовавшись расколотым камнем как порталом. Мгновение спустя она распознала, кто это.
Мордикант все-таки отыскал ее.
– Оселок, – спросила она, отчаянно стараясь унять дрожь в голосе. – А ты можешь править лодкой ночью?
– Да, – подтвердил юноша.
Голос его снова зазвучал безлично, лицо тонуло во мраке дождливой ночи, свет фонарей в руках поселян освещал лишь его спину и ноги. Оселок замялся, словно не зная, пристало ли ему выражать свое мнение, и добавил:
