Гарт Никс - Сабриэль

Гарт НИКС

САБРИЭЛЬ

ПРОЛОГ

Там, в Анселстьерре, по другую сторону Стены, сияло полуденное солнце. Здесь же, всего в трех милях от Стены, вечерело, над землей стелился туман и начинался сильный дождь.

Повитуха укутала поплотнее шею и, смахнув с лица капли дождя, склонилась над лежащей на земле женщиной, При каждом вдохе от повитухи отлетали белые облачка пара, но у ее пациентки не было никаких признаков дыхания.

Повитуха тяжело вздохнула и медленно выпрямилась. Очевидно, женщина, которая набрела на их лесной лагерь, была мертва. Она цеплялась за жизнь ровно столько, сколько нужно было, чтобы дать жизнь ребенку, теперь лежащему рядом с ней.

Повитуха подняла маленькое существо, оно дернулось в ее руках и затихло.

— И ребенок тоже? — спросил один из наблюдавших. У него на лбу виднелся нанесенный свежим пеплом знак Хартии. — Значит, крещения не будет?

Он поднял ладонь, чтобы стереть со лба знак, но неожиданно чья-то белая рука легла на его пальцы и удержала их от этого движения.

— Спокойно! — раздался тихий голос.

В круг, освещаемый огнем костра, вступил незнакомец. Все молча, неприветливо наблюдали за ним.

Сдвинув назад капюшон, он обратил к людям мертвенно-бледное лицо человека, чьи дороги пролегают вдали от солнечного света.

— Меня зовут Аборсен, — сказал незнакомец, и эти слова вызвали такое волнение у окружающих его людей, будто он бросил камень в стоячую воду. — Крещение состоится.

Маг, отмеченный знаком Хартии, глянул на сверток в руках повитухи и сказал:

— Аборсен, ребенок мертв. Мы — странники, наша жизнь под небесами сурова. Мы знаем, что такое смерть, лорд.

— Не так, как я, — улыбнувшись, ответил Аборсен. Его бумажно-белое лицо пошло морщинами и в улыбке обнажились ровные белые зубы. — И я утверждаю, что ребенок еще не умер.

Маг попытался встретиться взглядом с Аборсеном, но дрогнул и обернулся к своим спутникам. Никто не шелохнулся, только одна женщина сказала:

— Сейчас мы все уладим. Аренил, запиши ребенка. Мы отсюда уходим, новый лагерь разобьем в Леовии. Когда здесь все будет закончено, догоняй нас.

Маг со знаком Права кивнул, и странники медленно разошлись, стараясь не встречаться с Аборсеном взглядом. Его имя у всех вызывало страх.

Повитуха положила ребенка и тоже собиралась уйти, но Аборсен остановил ее.

— Подождите, не уходите, вы можете понадобиться.

Повитуха посмотрела на ребенка и увидела, что девочка, похоже, действительно жива. Она осторожно подняла ребенка и протянула его магу со знаком Права.

— Если Хартия не… — начал мужчина, но Аборсен поднял руку и прервал его.

— Давайте посмотрим, что скажет Хартия.

Мужчина снова глянул на ребенка и вздохнул. Затем он вынул из мешка бутылочку и поднял ее вверх, произнеся при этом слова молитвы, с которых начинается Хартия, где записаны все когда-то жившие и ныне живущие, те, кто еще вернется к жизни, и где сказано, что однажды все они соберутся вместе.

Пока он читал молитву, в бутылочке загорелся свет, пульсирующий в ритме слов Хартии. Молитва была закончена. Маг поставил бутылочку на землю, притронулся к знаку у себя на лбу и поднял руку над ребенком.

Вспышка света озарила все вокруг. Казалось, будто над головой ребенка промчался сияющий поток. И маг воскликнул:

— Во имя Хартии мы нарекаем тебя…

Обычно родители произносят имя ребенка, и Аборсен сказал:

— Сабриэль!

Как только он проговорил имя, знак исчез со лба мага и появился на лбу ребенка. Хартия приняла крещение.

— Но она же мертвая! — воскликнул маг Хартии, Дотронувшись до лба, чтобы убедиться, что пепел действительно исчез.

Ему никто не ответил. Повитуха уставилась на Аборсена, а Аборсен смотрел в никуда, Казалось, его глаза, в которых отражалось пламя костра, видят что-то, недоступное окружающим.

От его тела стал медленно подниматься холодный туман. Он поплыл к магу и повитухе, и те поспешили перейти на другую сторону костра. Им явно было страшно, но они не смели убежать.

Аборсен услышал плач ребенка, и это было хорошим знаком, Если бы девочка оказалась за Первыми Воротами, то он не смог бы ее вернуть, не применив таких средств, которые позже ослабили бы ее дух.

Течение было сильным, но он хорошо знал это ответвление реки и легко преодолел омуты и водовороты, которые хотели затянуть его на дно, Он уже чувствовал, как волны тянутся к его душе, но у него была сильная воля, и волны слизнули только краски души, не затронув ее сути.

Он остановился, прислушиваясь к быстро удалявшемуся плачу. Может быть, девочка уже близко у Ворот и вот-вот пройдет их.

Первые Ворота представляли собой туманную дымку с одним черным отверстием, в котором исчезала река, текущая в беззвучное никуда. Аборсен быстро двинулся к Воротам, но остановился. Он понял, что девочка еще не прошла их, потому что кто-то поймал ее и поднял вверх. Тень, еще более черная, чем отверстие в Воротах, была едва различима на волне темной воды.

Тень была на несколько футов выше Аборсена, и там, где положено быть глазам, мерцали бледные болотные огни, источавшие настолько сильное и горячее смрадное зловоние, что не чувствовался холод, идущий от реки.

Аборсен медленно двинулся к тени, внимательно следя за ребенком, которого тень крепко держала в крючьях своих отростков-рук.

Ребенок беспокойно спал, а тень старалась отвести руку с ребенком подальше от себя. Видимо, от девочки исходил какой-то нестерпимый для тени жар.

Аборсен осторожно вытащил маленький колокольчик и, шевельнув кистью, позвонил им. Тогда тень, подняв ребенка еще выше, заговорила сухим, свистящим голосом, будто в траве зашипела змея.

— Опомнись, Аборсен. Пока я ее держу, ты не сможешь наслать на меня заклятье. Я, пожалуй, отнесу ее за Ворота, куда уже ушла ее мать.

Узнав голос, Аборсен оцепенел и спрятал колокольчик.

— Я вижу, Керригор, у тебя новое обличье. Какой же глупец помог тебе добраться до Первых Ворот?

Улыбаясь, Керригор растянул рот, и Аборсен увидел языки пламени, вьющиеся в его глотке.

— Один из обычно вызываемых, — проскрипел Керригор, — но очень неуклюжий. Он так и не понял, что должен произойти естественный обмен. Однако его жизни оказалось недостаточно, чтобы я смог пройти через последний вход. Но вот теперь ты мне поможешь.

— Я? Тот, который приковал тебя за Седьмыми Воротами?

— Да, — прошипел Керригор. — Вот она, ирония судьбы… Хочешь получить ребенка?

Тень сделала вид, что бросает девочку в реку. Толчок разбудил малышку, она заплакала, и ее крошечные ручки вцепились в ту теневую субстанцию, которая являлась одеждой Керригора. Он закричал, пытаясь освободиться от обжигающих ручек, но они крепко держались за него. Наконец, Керригор яростным рывком отцепил девочку от себя, и она упала, пронзительно закричав. Поток готов был унести ребенка, но Аборсен кинулся вперед и спас ее от реки и цепких рук Керригора.

Отступив назад, Аборсен встряхнул колокольчик так, что он прозвенел дважды. Звук был глуховатым, но его было хорошо слышно, он повис в воздухе, как что-то чистое, свежее и живое. Как только прозвучал звон колокольчика, Керригор задрожал и отступил назад.

— Если найдется какой-нибудь идиот, который снова приведет меня сюда, тогда… — донесся из темноты выкрик Керригора, но река уже несла его вдаль. Вода забурлила, пошла рябью, спустя мгновение успокоилась и снова мерно потекла мимо Аборсена.

Аборсен отвел глаза от Ворот, вздохнул, вернул колокольчик на место в связку и глянул на ребенка, лежавшего у него на руках. Девочка ответила ему взглядом темных, как у него, глаз. Лицо ее уже побледнело. Взволнованный Аборсен положил руку ей на лоб и почувствовал жар ее духа. Знак Хартии сохранил ей жизнь, хотя река должна была его смыть. Именно этот жар опалил Керригора…

Девочка улыбнулась Аборсену, и он почувствовал, как улыбка тронула уголки его губ. Все еще улыбаясь, он повернулся и начал свой длинный путь возвращения их обоих в живую плоть.

Девочка захныкала за секунду до того, как Аборсен открыл глаза. Повитуха, которая еще не отошла от затухающего костра, подняла ее. На земле похрустывала покрытая инеем, замерзшая трава. С носа Аборсена свисала сосулька. Он сбил ее рукавом и склонился над ребенком так, как сделал бы всякий новоиспеченный отец.

— Что скажете о девочке? — спросил он, и повитуха изумленно уставилась на него. Только что неподвижная девочка ожила, но была смертельно бледной, как и ее отец.

— Как видите, лорд, — ответила повитуха. — С девочкой все в порядке. Только она, пожалуй, немножко замерзла.

Аборсен махнул рукой в сторону костра, и пламя, рыча, взметнулось вверх, изморозь тут же исчезла, и капли дождя превратились в пар.

— Будет гореть до утра, — сказал Аборсен. — Я забираю девочку домой, и мне нужна няня. Пойдете со мной?