Гарт Никс - Сабриэль
Гавань находилась с северной стороны утеса, к ней вели очередные ступени в скалистом склоне, а грузы наверх поднимали с помощью лебедок, что выстроились вдоль обрыва. В прозрачную сине-зеленую воду далеко вдавались длинные деревянные пристани с подветренной стороны от каменистого островка, младшего братца того утеса, на котором расположилась деревня. Островок с берегом соединял протяженный волнолом из громадных валунов, довершая защитное заграждение гавани от волн и ветров.
Ни у причала, ни на приколе, ни на якоре у стены гавани не было кораблей. Даже рыбачьей лодки, вытащенной для ремонта на берег, не валялось. Сабриэль стояла на ступенях и глядела вниз, временно позабыв о дальнейших планах. Просто любовалась тем, как море омывает обросшие ракушками сваи причалов, как в синеве движутся смутные тени, как мелкие рыбешки косяками носятся по своим делам. Моггет, усевшись у ее ног, молча принюхивался к воздуху. Оселок стоял позади и чуть выше, прикрывая ей спину.
– Что теперь? – спросила Сабриэль, указывая на пустынную гавань внизу.
Рука ее двигалась в том же ритме, что и волны прибоя в их извечной борьбе с деревом и камнем.
– На острове есть люди, – сообщил Моггет, щурясь от ветра. – А на юго-западной его стороне между двумя скальными выступами стоят лодки.
Сабриэль пригляделась, но ничего не увидела и решила достать из рюкзака за спиной Оселка подзорную трубу. Пока девушка рылась среди вещей, Оселок стоял совершенно неподвижно и немо, гармонируя с опустевшей деревней. Опять деревяшку изображает, подумала Сабриэль, но без особого раздражения. Он оказался хорошим помощником, когда перестал, образно выражаясь, кланяться почем зря.
Поглядев в трубу, она убедилась, что Моггет прав. Между двумя каменными выступами запрятались несколько лодок. Наблюдались и какие-никакие следы присутствия человека: за высоким скальным пиком мелькнула натянутая бельевая веревка; между двумя из шести-семи ветхих деревянных лачуг, угнездившихся в юго-западной части островка, почудилось какое-то движение.
Сабриэль перевела взгляд на волнолом и осмотрела его по всей длине. Как она отчасти и ожидала, в середине зияла брешь: сквозь нее море рвалось к берегу с особой силой. Груда бревен с островной стороны волнолома свидетельствовала, что некогда здесь был мост, а теперь его разобрали.
– Похоже, жители деревни бежали на остров, – заметила Сабриэль, складывая подзорную трубу. – Волнолом отчасти разобрали, чтобы остров был отделен от берега текучей водой. Идеальная защита от мертвых. Думаю, даже мордикант не рискнул бы пересечь глубокую приливную воду…
– Так пойдем же, – пробормотал Оселок.
Он снова нервничал, места себе не находил. Сабриэль глянула на него, затем выше – и поняла, что не так. С юго-востока из-за деревни надвигались тучи – темные, грозовые. Воздух был спокоен, но теперь, рассмотрев небо, Сабриэль поняла, что это затишье перед ливнем. Солнцу недолго осталось их защищать, и ночь наступит рано.
Новых уговоров не потребовалось. Все поспешили вниз по ступеням, к гавани, а оттуда к волнолому. Оселок шел последним, через каждые несколько шагов оборачиваясь и проверяя, нет ли погони. Так же поступал и Моггет: постоянно вертел кошачьей мордочкой туда-сюда, приглядываясь к домам.
Позади путников ставни чуть приподнялись – на дюйм, не более! – это бесплотные глаза наблюдали из безопасной тени, наблюдали за троицей, идущей к волнолому: незваных гостей все еще омывал резкий солнечный свет, а по обе стороны плескались эти ужасные волны. Скелеты досадливо поскрипывали прогнившими, изъеденными зубами. Дальше от окон тени темнее, чем те, что порождены светом, метались и вихрились в отчаянии, ярости – и страхе. Все они знали, кто только что прошел через деревню.
Одна такая тень, выбранная и принужденная к тому собратьями, отказалась от бытия в Жизни и с безмолвным криком канула в Смерть. Их повелитель находился далеко, на расстоянии многих, очень многих миль. Кратчайший к нему путь лежал через Смерть. Разумеется, доставив весть, посланник провалится сквозь Врата к окончательной гибели. Но господину не было до того дела.
Пролом в каменной дамбе оказался футов пятнадцати в ширину, а глубина здесь была в два роста Сабриэль; море яростно и напористо прорывалось сквозь брешь. А еще, как выяснилось, волнолом отлично простреливался лучниками с острова: стрела ударилась о камни прямо перед путниками и отскочила в море.
Оселок тотчас же кинулся вперед, заслонил собой девушку, и Сабриэль почувствовала исходящий от него поток магии. Мечи его нарисовали перед ними широкий круг, острия вычертили светящиеся линии, и в воздухе повисло сияющее кольцо.
С острова по дуге прилетели четыре стрелы. Одна ударила в круг и просто-напросто исчезла. Остальные три пронеслись мимо цели и попали либо в камни, либо в море.
– Защита от стрел, – выдохнул Оселок. – Надежная, но удерживать ее трудно. Мы отступаем?
– Пока нет, – отвечала Сабриэль.
Она чувствовала, что в деревне позади них зашевелились мертвые; кроме того, теперь она наконец-то разглядела лучников. Их было четверо, они прятались по двое за крупными камнями у того места, где волнолом соединялся с островом. Выглядели они совсем юными, заметно нервничали и уже доказали, что большой опасности собою не представляют.
– Стойте! – крикнула Сабриэль – Мы друзья!
Ответа не последовало, но стрел с тетивы лучники не спустили.
– Как именуют главу деревни – ну, обычно? Как к нему обращаются? – поспешно прошептала Сабриэль Оселку, в очередной раз пожалев, что так мало знает о Древнем королевстве и его обычаях.
– В мое время… – медленно проговорил Оселок, вновь рисуя мечом защиту от стрел и сосредоточившись главным образом на этом, – в мое время… в деревушке такого размера… главный человек звался старейшиной.
– Мы хотим поговорить с вашим старейшиной! – закричала Сабриэль. Она указала на наступающую сзади гряду туч и добавила: – Пока не стемнело!
– Ждите! – донесся ответ.
Один из лучников во весь дух помчался от скал вверх по склону, к лачугам. Вблизи Сабриэль поняла, что это лодочные сараи или что-то похожее.
Спустя несколько минут лучник вернулся; за ним следом по камням, прихрамывая, ковылял мужчина постарше. При виде него остальные трое лучников опустили луки и вложили стрелы в колчаны. Оселок, в свою очередь, перестал поддерживать защиту от стрел. Сияющий круг повисел в воздухе еще мгновение и растаял, напоследок вспыхнув радугой.
Видно было, что глава деревни заслуживает того, чтобы зваться старейшиной, еще и в силу возраста – он медленно ковылял вдоль волнолома, заметно прихрамывая. Вокруг изможденного, морщинистого лица развевались седые пряди, точно хрупкие паутинки; двигался он с нарочитой осторожностью глубокого старца. Похоже, страха он не испытывал – ведь тому, кто и так одной ногой в могиле, бояться нечего.
– Кто вы? – спросил старейшина, дойдя до пролома и возвышаясь над бурлящими водами, точно какой-нибудь легендарный пророк. Поднимающийся ветер трепал ярко-оранжевый плащ за его спиной. – Чего вам надо?
Сабриэль открыла было рот, чтобы ответить, но Оселок уже возвысил голос:
– Я – Оселок, вассал и мечник Абхорсена, которого вы видите перед собой. Неужели таких, как мы, тут встречают стрелами вместо приветствия?
Старик помолчал мгновение. Его глубоко посаженные глаза так и буравили Сабриэль, словно он мог развеять любую иллюзию или морок одним лишь взглядом. Сабриэль не отвела взора, но краем губ шепнула Оселку:
– С чего ты взял, что вправе говорить за меня? И не лучше ли обратиться к ним по-дружески? И с каких пор ты мой мечн…
Она прикусила язык: старик откашлялся и сплюнул в воду. В первый миг она подумала было, что это и есть его ответ, но поскольку и лучники, и Оселок стояли спокойно, как ни в чем не бывало, ничего страшного явно не произошло.
– Дурные времена настали, – проговорил старейшина. – Нам пришлось бросить наши домашние очаги и переселиться в коптильни, променять тепло и уют на морские ветра и рыбную вонь. Многие из жителей Нестоува погибли, а то и хуже. В такие времена чужаки и путники редки и не всегда таковы, какими кажутся.
– Я – Абхорсен, – неохотно сказала Сабриэль. – Враг мертвых.
– Я помню, – медленно проговорил старик. – Абхорсен приходил сюда, когда я был еще совсем юнцом. Приходил упокоить призраков, которых завез к нам торговец пряностями, прокляни его Хартия. Абхорсен, значит. Я помню то сюрко, что сейчас на тебе, синее, как море на глубине десяти морских саженей, с узором из серебряных ключей. А еще был меч…
– Он хочет видеть меч, – подсказал Оселок ровным голосом, когда молчание слишком уж затянулось.
– Ах да, – вспыхнула Сабриэль.
И как она сама не догадалась! Осторожно, чтобы не встревожить лучников, она извлекла меч из ножен и подняла его навстречу солнцу, так, чтобы можно было ясно различить знаки Хартии – пляшущие по лезвию серебряные росчерки.
