Гарт Никс - Сабриэль
Оселок оглядел небо, голубое над поляной, темное над кругом сосен. Солнце чуть просматривалось над деревьями; до полудня, вероятно, оставался еще час. Юноша перевел взгляд на тени деревьев и указал:
– На восток. Там стоит цепочка камней Хартии, она тянется отсюда и до восточной окраины Дозорного леса. Это место надежно защищено магией. Камней много… было много.
Камни оказались на месте; уже за первым начиналось что-то вроде звериной тропы, которая, петляя, вела от камня к камню. Под сенью сосен было прохладно, но очень приятно, а постоянное присутствие камней Хартии действовало на Сабриэль и Оселка умиротворяюще: камни чувствовались, точно маяки в море деревьев.
Всего камней было семь, и все оказались целы, хотя Сабриэль начинала нервничать всякий раз, как они удалялись от одного и подходили к другому. Перед ее внутренним взором то и дело вспыхивала картина – запятнанный кровью, расколотый камень на Рассеченной Вершине.
Последний камень стоял на опушке соснового леса, на гранитном утесе высотой в тридцать-сорок ярдов, обозначая собою восточную границу леса и конец возвышенности.
Путники встали у камня и поглядели вдаль, туда, где простиралось необъятное сине-серое море – с пенными гребнями, беспокойное, вечно накатывающее на берег. Ниже раскинулись ровные поля Нестоува, поддерживаемые сетью насыпных каналов, насосов и рвов. Сама деревня находилась в трех четвертях мили оттуда, на соседнем гранитном утесе; гавань скрывалась под другую его сторону.
– Поля затоплены, – озадаченно проговорил Оселок таким тоном, будто глазам своим не верил.
Сабриэль проследила направление его взгляда: то, что она приняла за посевы, на самом-то деле – ил и вода, тепловатая кашица там, где некогда были плодородные поля. Ветряки, питающие насосы, замерли неподвижно, трехлистные лопасти, все еще венчающие собою грубо сколоченные башенки, не вращались, хотя с моря задувал соленый ветер.
– Но ведь на насосы были наложены заклинания Хартии! – воскликнул Оселок. – Чтобы поворачивались по ветру и работали бесперебойно…
– Людей в полях нет – по эту сторону деревни ни души, – добавил Моггет. Глаза его видели зорче, чем Сабриэль могла бы даже с подзорной трубой.
– Камень Нестоува, по-видимому, разбит, – холодно проговорила Сабриэль, поджав губы. – И ветер отдает смрадом, я это чую. В деревне мертвые.
– На лодке мы доберемся до Белизаэра быстрее всего, я ведь мореход не из худших, – сказал Оселок. – Но если там мертвые, не лучше ли нам…
– Мы спустимся вниз и раздобудем лодку, – твердо объявила Сабриэль. – Пока солнце еще высоко.
Глава шестнадцатая
Через затопленные поля вела тропа, но теперь она ушла под воду: глубина здесь была по щиколотку, местами попадались коварные провалы по колено. Только насыпные каналы высоко поднимались над солоноватой водой, но все они вели на восток, а не к деревне, так что Сабриэль с Оселком вынуждены были пробираться вброд по тропе. Моггет, понятное дело, не шел, а ехал: он разлегся на плечах Сабриэль, как песцовый воротник.
По воде, и грязи, и ненадежной тропе быстро не пошагаешь. За час путники прошли меньше мили и выбрались из воды у начала подъема на скалу, где наверху угнездилась деревня, уже после полудня, куда позже, чем хотелось бы Сабриэль. По крайней мере, хоть небо чистое, подумала про себя девушка, глянув вверх. Зимнее солнце неяркое, палящим его не назовешь, и все-таки большинство мертвых на свет не вылезет.
Тем не менее приближались путники к деревне осторожно, взявшись за мечи, а Сабриэль еще и за колокольцы. Тропа вилась вверх, в скале были вырублены ступени, тут и там укрепленные кирпичом и цементом. Сама деревня на вершине утеса представляла собой всего десятка три уютных кирпичных домиков, крытых деревянной черепицей. Одни были выкрашены в яркие цвета, другие неброские, третьи – просто серые, потрепанные непогодой.
Вокруг царила мертвая тишина, нарушаемая разве что завываниями ветра да скорбными криками чайки с небес. Сабриэль и Оселок придвинулись друг к другу и почти плечом к плечу прошли по главной улице, с мечами наголо, скользя взглядом по запертым дверям и закрытым ставнями окнам. Оба чувствовали себя неуютно и тревожно – неприятное зудящее покалывание расползалось вверх по позвоночнику к затылку и к знаку Хартии на лбу. А Сабриэль еще и ощущала присутствие мертвых – меньших мертвых, которые прятались от солнечного света где-то неподалеку, в домах или в подвалах.
В конце главной улицы, на самой высокой точке утеса, на ухоженной лужайке стоял камень Хартии. Половину его словно срезало, осколки темнели в зеленой траве. Перед камнем лежал труп: руки и ноги связаны, горло перерезано – ясно, откуда взялась кровь для жертвоприношения.
Сабриэль опустилась на колени рядом с телом, стараясь не смотреть на расколотый камень. Она понимала: все произошло совсем недавно, но дверь в Смерть уже стояла нараспашку. Девушка прямо-таки чувствовала, как тамошние потоки просачиваются наружу, плещутся вокруг камня, забирая из воздуха тепло и жизнь. А еще там, у самой границы, таились твари – она это знала. Она ощущала их жажду жизни, их нетерпеливое ожидание ночи.
Как Сабриэль и думала, убитый был магом Хартии, погибшим три-четыре дня назад. Чего она никак не ожидала, так это того, что им окажется женщина. Широкие плечи и мускулистая фигура на миг ввели Сабриэль в заблуждение, но да, перед нею была женщина средних лет, с закрытыми глазами, с перерезанным горлом; короткие темно-русые волосы слиплись от морской соли и крови.
– Деревенская целительница, – сказал Моггет, носом указав на браслет на ее запястье.
Сабриэль сдвинула веревочные путы, чтобы рассмотреть получше. Бронзовый браслет был инкрустирован нефритовыми знаками Хартии. Мертвыми знаками, ибо на бронзе засохла кровь и под металлом не ощущалось пульса.
– Ее убили три-четыре дня назад, – сообщила Сабриэль. – Тогда же был расколот камень.
Оселок оглянулся, мрачно кивнул и вновь принялся следить за домами на противоположной стороне улицы. Мечи он небрежно опустил, но Сабриэль видела, что внутренне он весь спружинился, как чертик в табакерке, готовый выскочить наружу.
– Кто бы… какое бы чудовище ее ни убило и ни разбило камень, оно не поработило ее дух, – тихо добавила Сабриэль, словно думая вслух. – Хотела бы я знать почему.
Моггет с Оселком промолчали. На мгновение Сабриэль задумалась, а не спросить ли саму женщину, но недавний опыт сильно поумерил ее тягу наведываться в Смерть. Вместо того она перерезала путы несчастной и уложила тело как смогла – так, будто та уснула, свернувшись в клубочек.
– Я не знаю, как тебя звали, целительница, – прошептала Сабриэль. – Но надеюсь, ты быстро доберешься до Последних Врат. Прощай.
Она шагнула назад и начертила над трупом знаки погребального костра, шепотом называя символы, но пальцы ее сбились, и слова прозвучали неверно. Зловещее присутствие разбитого камня тяготило, казалось, могучий борец стискивал ей запястья, не давал открыть рта. На лбу Сабриэль выступил пот, руки и ноги пронзила резкая боль. Во рту вдруг пересохло, язык словно распух и сделался непослушным…
И тут пришла помощь: сквозь Сабриэль хлынул поток силы, подкрепляя знаки, унимая дрожь в руках, заставляя голос звучать ясно и чисто. Девушка завершила литанию, и над мертвым телом вспыхнула искорка, затрепетала язычком пламени, разгорелась до яростного белого испепеляющего огня, что распространился по всему телу и поглотил его. Осталась лишь зола – а ее играючи развеют морские ветра.
Новая сила пришла через прикосновение дружеской руки: открытая ладонь Оселка легко легла Сабриэль на плечо. Девушка выпрямилась – и связь распалась. Когда Сабриэль обернулась, Оселок просто стоял, держась за рукоять правого меча и не сводя глаз с домов – как будто он и не думал ей помогать.
– Спасибо, – поблагодарила она.
Оселок оказался очень сильным магом Хартии, пожалуй, не слабее ее самой. Это удивило Сабриэль, хотя почему – она не понимала сама. Он же сразу ей сказал, что он – маг Хартии, он не скрывал этого. Просто она отчего-то предположила, что ему известно лишь несколько боевых знаков и заклинаний. Мелкие чары, словом.
– Пора двигаться дальше, – поторопил Моггет, в волнении расхаживая взад и вперед и старательно избегая осколков камня. – Надо отыскать лодку и выйти в море до наступления ночи.
– Гавань вон там, – быстро добавил Оселок, указывая направление мечом.
И ему, и коту, похоже, не терпелось поскорее убраться подальше от разбитого камня, поняла Сабриэль. Так ведь и ей тоже. Даже в ярком солнечном свете это место казалось словно обесцвеченным. Зелень лужайки пожелтела, и даже тени лежали гуще и плотнее, чем следует. Девушка поежилась, вспомнив Рассеченную Вершину и тварь по имени Тральк.
Гавань находилась с северной стороны утеса, к ней вели очередные ступени в скалистом склоне, а грузы наверх поднимали с помощью лебедок, что выстроились вдоль обрыва. В прозрачную сине-зеленую воду далеко вдавались длинные деревянные пристани с подветренной стороны от каменистого островка, младшего братца того утеса, на котором расположилась деревня. Островок с берегом соединял протяженный волнолом из громадных валунов, довершая защитное заграждение гавани от волн и ветров.
