Гарт Никс - Сабриэль
– Но это куда опаснее. Я не знаю здешнего побережья, а ночь выдалась очень темная.
– Моггет видит в темноте, – шепнула Сабриэль, подходя к Оселку поближе, чтобы ее не слышали поселяне. – Надо бежать немедленно, – добавила она, делая вид, что поправляет куртку. – Пришел мордикант. Тот самый, что преследовал меня раньше.
– А как же здешние люди? – спросил Оселок так тихо, что шум дождя словно бы смыл его слова. Но в деловитом тоне прозвучала еле заметная нотка упрека.
– Мордиканту нужна я, – прошептала Сабриэль. Она чувствовала, как тварь отошла от камня и шарит вокруг, с помощью потустороннего чутья пытается отыскать ее. – Он ощущает мое присутствие, так же как я знаю о нем. Когда я уйду, он последует за мной.
– Может статься, безопаснее было бы дождаться утра? – шепнул в ответ Оселок. – Вы же говорили, что даже мордикант не в силах преодолеть этот пролом.
– Я сказала «думаю», – поправила его Сабриэль. – С тех пор он набрал силу. Я не уверена…
– А та тварь в коптильне, ну, мордаут, – его вроде бы уничтожить труда не составило, – прошептал Оселок с убежденностью неведения. – Неужели мордикант намного хуже?
– Намного, – коротко отозвалась Сабриэль.
Мордикант застыл. Дождь словно бы поумерил как его нюх, так и стремление отыскать и убить девушку. Сабриэль тщетно вглядывалась во тьму, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь за пеленой дождя, получить нужное подтверждение с помощью зрения, а не только чутья некроманта.
– Ример! – громко окликнула она предводителя поселян с фонарями.
Тот немедленно приблизился; рыжеватые волосы облепили круглую голову, дождевые капли стекали по широкому лбу и срывались с пухлого носа.
– Ример, скажи лучникам быть начеку. Если что-нибудь покажется на волноломе – пусть стреляют без предупреждения: там не осталось ничего живого. Только мертвые. А нам надо вернуться обратно и поговорить с вашим старейшиной.
Они молча побрели назад; слышно было лишь, как сапоги шлепают по лужам да неумолчный шорох дождя. Сабриэль мысленно продолжала следить за мордикантом, от одного его пагубного присутствия по ту сторону темной воды сводило судорогой живот. Чего он ждет? Чтобы закончился дождь или, может статься, чтобы ныне изгнанный мордаут атаковал изнутри? Как бы то ни было, у них есть немного времени, чтобы сесть в лодку и отплыть. И да, остается надеяться, что мордикант все-таки не сумеет перебраться через пролом.
Тут ей в голову внезапно пришла новая мысль.
– А когда бывает отлив? – спросила она Римера.
– Да за час до рассвета, – отозвался рыбак. – Где-то в шесть, насколько я могу судить.
Старейшина, уже успевший задремать снова, проснулся крайне недовольный. Ему очень не хотелось отпускать гостей в глубокой ночи, хотя Сабриэль показалось, что он не столько опасался за гостей, сколько не хотел отдавать лодку. Лодок у деревенских жителей осталось только пять. Остальные затонули в гавани: их разбили и забросали камнями мертвецы, пытаясь задержать бегство живой добычи.
– Мне страшно жаль, – повторила Сабриэль. – Но лодка нам необходима, причем прямо сейчас. В деревне рыщет чудовищная мертвая тварь: у нее нюх как у гончего пса, и идет она по моему следу. Если я здесь останусь, чудище попытается перебраться на остров – а во время отлива оно, чего доброго, сумеет преодолеть пролом в дамбе. Если я уйду, оно последует за мной.
– Ну ладно, – неохотно согласился старейшина. – Вы очистили для нас остров, в сравнении с этим лодка – сущий пустяк. Ример позаботится о запасе воды и снеди. Ример! Абхорсен возьмет лодку Ландалина – подготовь ее к плаванию и снабди всем необходимым. Если парусов на ней недостает или они прохудились, возьми у Джаледа.
– Спасибо, – сказала Сабриэль. Внезапно накатила усталость – и мучительное осознание того, что враг близко, клубившееся тьмой по краям поля зрения. – Мы отправимся в путь тотчас же. Желаю вам всего самого доброго и надеюсь, что с вами ничего дурного не случится.
– Да сохранит нас всех Хартия, – добавил Оселок, кланяясь старцу.
Старейшина поклонился в ответ: его согбенная торжественная фигура казалась совсем маленькой в сравнении с огромной тенью, грозно нависающей на стене позади.
Сабриэль повернулась уходить, но по пути к двери выстроилась целая вереница поселян. И все они хотели поклониться ей или присесть в книксене, робко пробормотать слова благодарности и прощания. Сабриэль внимала им смущенно и виновато, вспоминая Патара. Да, мертвого она изгнала, но при этом погибла еще одна жизнь. Ее отец не был бы таким неуклюжим…
Предпоследней в очереди стояла девчушка: ее черные волосы были заплетены в две торчащие в разные стороны косички. При виде ее Сабриэль вспомнилось одно замечание Оселка. Она взяла девочкины руки в свои.
– Как тебя звать, маленькая? – спросила она с улыбкой.
Крохотные пальчики легли в ее ладонь – и накатило живое воспоминание о перепуганной первокласснице, которая нерешительно протягивает руку старшей ученице в самый первый день, чтобы та провела ее по Уиверли-колледжу и все там показала. В свое время Сабриэль побывала и в той и в другой роли.
– Эйлин, – промолвила девчушка, улыбаясь в ответ.
Живые глазенки задорно поблескивали: их еще не омрачили страх и отчаяние, затуманившие взгляд взрослым. Хороший выбор, подумала про себя Сабриэль.
– А теперь расскажи-ка мне, много ли ты помнишь из уроков про Великую Хартию, – велела Сабриэль тем самым по-матерински задушевным и на диво неуместным тоном школьной инспектрисы, что дважды в год обрушивалась на каждый из классов в Уиверли.
– Я стишок знаю… – отвечала Эйлин чуть неуверенно, морща лобик. – Мне его нараспев прочитать, как в школе?
Сабриэль кивнула.
– Мы еще вокруг камня пляшем, – доверчиво пояснила Эйлин. Она выпрямилась, выставила вперед ножку, сцепила руки за спиной.
Пять Великих Хартий – скрепы земли:
Связаны друг с другом, в плоть и кровь вросли.
Первая Хартия – венценосный род,
Вторая – кто мертвым восстать не дает,
Три и Пять – твердь каменной кладки,
Четыре – во льду прозревает разгадки.
– Спасибо, Эйлин, – поблагодарила Сабриэль. – Ты молодец.
Она взъерошила девчушке волосы и поспешно попрощалась с оставшимися поселянами: ей вдруг отчаянно захотелось вырваться из рыбной вони и дыма наружу, в свежий, напоенный дождем воздух, где легче думается.
– Что ж, теперь ты знаешь, – шепнул Моггет, вспрыгивая ей на руки, чтобы не идти по лужам. – Я по-прежнему ничего не могу тебе рассказать, но ты уже поняла, что одна из них – у тебя в крови.
– Не одна, а вторая, – рассеянно поправила Сабриэль. – «Вторая – кто мертвым восстать не дает». А кто же тогда… ах… я тоже не могу говорить об этом!
Но она снова и снова прокручивала в уме вопросы, которые хотела бы задать, с помощью Оселка поднимаясь на небольшое рыбацкое суденышко, причаленное на небольшом расстоянии от крохотного, усыпанного ракушками пляжа, что служил острову гаванью.
Одна из Великих Хартий заключена в королевской крови. Вторая – в крови Абхорсена. А что такое третья, пятая и четвертая, которая «во льду прозревает разгадки»? Сабриэль не сомневалась, что многие ответы отыщутся в Белизаэре. Отец, вероятно, сумел бы рассказать ей еще больше, ведь многое из того, что сковано в Жизни, в Смерти оказывается распутано. А потом еще есть фантом матери: можно ему задать третий и последний вопрос за эти семь лет.
Оселок оттолкнул лодку от берега, вскарабкался внутрь и взялся за весла. Моггет вырвался из рук Сабриэль и уселся на носу вместо изваяния: решил поработать ночным смотрящим, а заодно и подразнить Оселка.
На берегу внезапно взвыл мордикант – его долгий пронзительный вопль раскатился далеко над водой, леденя сердца тех, кто плыл на лодке, и тех, кто остался на острове.
– Держи чуть правее, – посоветовал Моггет в тишине, когда вой стих. – Нам нужно выйти в открытое море.
Оселок немедленно повиновался.
Глава восемнадцатая
К утру шестого дня после отплытия из Нестоува Сабриэль была уже по горло сыта морской жизнью. Все это время они плыли, почти не останавливаясь, и к берегу причаливали только пополнить запасы воды, всегда в полдень и лишь в солнечную погоду. Ночи проводили под парусом или, если Оселок изнемогал от усталости, вставали на якорь, а недремлющий Моггет нес стражу. По счастью, погода им благоприятствовала.
Пять дней ничего особенного с ними не происходило. За два дня они доплыли от Нестоува до мыса Бородач, неказистого полуострова, единственными достопримечательностями которого были песчаный пляж да прозрачный ручей. Поблизости никто не жил, а значит не было и мертвых. Здесь Сабриэль впервые перестала чувствовать мордиканта, преследовавшего ее. Славный, сильный юго-восточный ветер стремительно гнал их вперед – и нес на север так быстро, что не догонишь.
