Кассандра Клэр - Город священного огня (др. перевод) (ЛП)
— Ты на самом деле так думаешь?
Она раскраснелась. Он кивнул.
— Иди сюда, — сказал она, а он позволил ей тянуть его к себе, пока он не оказался прижат к ней. Изабель стояла, плотно прижавшись к стене пещеры, и Саймон почувствовал, как ее рука скользит ему под футболку. Ее теплые пальцы ласкали его спину. Его волосы дрожали от ее дыхания, и его тело тоже, просто от того, что она так близко.
— Изабель, я люблю…
Она шлепнула его по руке, но не от злости.
— Не сейчас.
Он уткнулся носом ей в шею, вдыхая сладкий запах ее кожи и крови.
— А когда?
Вдруг она дернулась назад, заставляя его почувствовать себя так, словно с его кожи сдернули пластырь без предупреждения.
— Ты это слышал?
Он хотел покачать головой, когда услышал что-то, похожее на шорох и крик, доносившийся откуда то из тоннеля, где они еще не были. Изабель побежала, ее ведьмин огонь диким мерцанием отражался в стенах пещеры. Саймон выругался относительно того, что Сумеречные Охотники всегда оставались Охотниками, не смотря ни на что, и побежал за ней.
В тоннеле был только один поворот, и он заканчивался разрушенными металлическими воротами. Помимо того, что осталось от ворот, там было каменное плато, спускавшееся к взорванному ландшафту. Плато было неровным, покрытое булыжниками и кучами покатых камней. Там, внизу, где оно соприкасалось с песком, опять начиналась пустыня, с искорёженными черными деревьями то тут, то там. Кое-где рассеялись тучи, и Изабель, посмотрев наверх, тихонько ахнула.
— Посмотри на луну, — сказала она.
Саймон посмотрел и застыл. Это была ни сколько луна, а луны. Будто сама луна раскололась на три части. Они парили, с зубчатыми краями, словно зубы акулы, разбросанные по небу. Каждая светилась тусклым светом, и в разломанном лунном свете Саймон заметил своим вампирским зрением, как по кругу двигались какие-то существа. Некоторые были похожи на тех, что раннее захватили Джейса; другие были больше похожи на насекомых. Все они были отвратительными. Саймон сглотнул.
— Что ты видишь? — спросила Изабель, зная, что даже руна Дальнозоркости не поможет ей увидеть то, что видел Саймон, особенно здесь, где руны исчезали так быстро.
— Там демоны. Их много. Они летают.
Тон Изабель был мрачным.
— Значит, они могут выходить и днем, просто наиболее активны они ночью.
— Да, — Саймон напряг зрение. — Еще кое-что. Там каменное плато уходит вдаль, а потом обрывается, но что-то за ним есть, что-то светится.
— Может, озеро?
— Может быть, — сказал Саймон. — Похоже на …
— На что?
— На город, — ответил он нехотя. — На город демонов.
— Ох.
Он заметил, что его слова поразили Изабель, и на мгновение она побледнела. А затем, будучи Иззи, она выпрямилась и кивнула, отвернулась от разрушенных и разбитых руин мира.
— Нам лучше возвращаться и рассказать остальным.
Звезды на серебряных цепях, вырезанные из гранита, свисали с потолка. Джослин лежала на каменном поддоне, который служил в качестве кровати, и смотрела на них.
Она кричала до хрипоты, вцепившись в толстую дверь, сделанную из дуба со стальными петлями и болтами. Ее руки были разбиты в кровь, потому что она не могла найти стило, и стукнула кулаком об стену так сильно, что появились синяки на предплечьях.
Ничего не происходило. Другого она и не ожидала. Если Себастьян был в чем-то подобен его отцу — а Джослин знала, что в нем много от отца — то он ничего не будет делать, не продумав все тщательно.
Тщательно и изобретательно. Она нашла обломки стило в одном из углов — оно было разрушено и непригодно. Она все еще была в том же наряде, в котором была на пародии Мелиорна на званый обед, но ее туфли пропали. Ее волосы были обстрижены чуть ниже плеч, а концы были рваными, как если бы их подстригли тупыми ножницами.
Небольшие, красочные подлости, которые говорили об ужасной, неспокойной натуре. Как и Валентин, Себастьян умел ждать, чтобы получить то, чего он хочет, но в ожидании он будет причинять боль.
Дверь загрохотала и открылась. Джослин вскочила на ноги, но Себастьян уже был в комнате, а дверь позади него закрылась со звуком запирающегося замка. Он улыбнулся ей.
— Наконец проснулась, мама?
— Я не спала, — сказала она. Джослин аккуратно переставила одну ногу за другую, чтобы принять боевую стойку.
Он фыркнул.
— Не беспокойся, — сказал он. — У меня нет намерения нападать на тебя.
Она ничего не ответила, просто смотрела, как он подходит ближе. Свет, который проникал через узкие окна, был достаточно ярким, чтобы отражаться от его светлых волос и осветить черты его лица. Там она углядела немного от себя. Но все остальное ему досталось от Валентина. Лицо Валентина, его черные глаза, жесты танцора или убийцы. Только его фигура, высокая и стройная, была ее.
— Твой оборотень в безопасности, — сказал он. — Пока.
Джослин решительно игнорировала быстрые удары ее сердца. Ничего не показывай. Эмоции были слабостью — урок Валентина.
— И Клэри, — сказал он. — Клэри тоже в безопасности. Конечно, если тебе есть дело до этого, — он ходил вокруг нее, медленно, ровно по кругу. — Я никогда не буду уверенным до конца. Все-таки, ты достаточно бессердечна, чтобы отказаться от одного из своих детей…
— Ты не был моим ребенком, — выпалила она, а затем резко закрыла рот. Не поддавайся ему, подумала она. Не показывай слабость. Не дай ему то, чего он хочет.
— И все же ты хранила шкатулку, — сказал он. — Ты знаешь, о чем я говорю. Я оставил ее на кухне Аматис для тебя; маленький подарок, что-то, чтобы напомнить тебе обо мне. Как ты себя почувствовала, когда нашла ее? — Он улыбнулся, и в его улыбке не было ничего от отца. Валентин был человеком, и он был монстром. Себастьян же совсем другое дело. — Я знаю, что ты доставала ее каждый год, и плакала над ней, — сказал он. — Почему ты это делала?
Она ничего не ответила, и он протянул руку за спину, чтобы нажать на рукоять меча Моргенштернов, привязанного к его спине.
— Я предлагаю тебе ответить мне, — сказал он. — Я бы не раскаивался за то, что отрезал бы тебе пальцы, один за другим, и использовал их для окаймления очень маленького коврика.
Она сглотнула.
— Я плакала над шкатулкой, потому что у меня украли мое дитя.
— Дитя, о котором ты никогда не заботилась.
— Это не так, — возразила она. — Перед тем, как ты родился, я любила тебя, думала о тебе. Я любила тебя, когда чувствовала биение твоего сердца внутри меня. Затем ты родился и ты был…
— Монстром?
— Твоя душа мертва, — сказала она. — Я видела это в твоих глазах, когда смотрела на тебя, — она скрестила руки на груди, скрывая дрожь. — Почему я здесь?
Его глаза блестели.
— Ты мне скажи, раз так хорошо знаешь меня, мама.
— Мелиорн нас напоил чем-то, — сказала она. — Исходя из его действий, я думаю, что волшебный народ твои союзники. И они присоединились к тебе уже давно. Они считают, что ты выиграешь войну с сумеречными охотниками, и они хотят быть на стороне победителя; кроме того, они были против нефилимов дольше, чем любая другая нежить. Они помогли тебе атаковать институты; они пополняли твои ряды, пока ты обращал новых сумеречных охотников с Чашей Смерти. В конце концов, когда ты наберешь достаточно мощи, ты предашь и уничтожишь их, потому что презираешь их в глубине души, — повисла долгая пауза, в то время как она спокойно смотрела на него. — Я права?
Она увидела, как жилка на его шее дернулась, когда он выдохнул, и знал, что она была права.
— Как ты догадалась обо всем этом? — процедил он сквозь зубы.
— Я не догадываюсь. Я знаю тебя. Я знала твоего отца, и ты как он, научили либо научил тебя этому, либо такова твоя природа.
Он все еще смотрел на нее. Его глаза были бездонными и черными.
— Если бы ты не думала, что я мертв, — сказал он, — если бы ты знала, что я жив, ты бы искала меня? Ты бы вернула меня?
— Да, — ответила она. — Я бы попыталась вырастить тебя, чтобы научить правильным вещам, чтобы изменить тебя. Я виню себя за то, кем ты стал. И всегда буду.
— Ты бы вырастила меня? — Он моргнул, почти сонно. — Ты бы растила меня, при этом ненавидя?
Она кивнула.
— Ты думаешь, я бы стал другим? Больше похожим на нее?
Ей потребовалось некоторое время, прежде чем понять о ком речь.
— Клэри, — сказала она. — Ты имеешь в виду Клэри, — имя дочери было больно произносить; она дико скучала по Клэри, и в то же время был в ужасе за нее. Себастьян любил ее, как она думала. Ведь если он кого и любил, то только свою сестру, и не было никого, кто бы знал, как смертельно опасна была любовь кого-то, вроде Себастьяна, кроме Джослин. — Мы никогда этого не узнаем, — ответила она, наконец. — Валентин отобрал это у нас.
