Мария Артемьева - Темная сторона Москвы
Некоторое время спустя он решился: позвонил следователю и заявил, что больше ждать не может, что намерен осмотреть место происшествия сам. В конце концов, это его рабочее помещение, и дольше держать его на замке все равно невозможно.
В ответ на это следователь Адашев тяжело вздохнул и велел подождать еще полчаса: сейчас он сам подъедет.
— Не лезьте без меня. И возьмите перчатки на всякий случай.
Явился он, конечно, не через полчаса, а через час. Но Пашков был рад, что дело все-таки как-то двинулось. Он открыл запасник, и вместе они вошли в комнату.
Все здесь оставалось точно таким, как было в тот злосчастный вечер, 16 мая; кровь на полу, на том месте, где лежал без сознания Шурка, выразительно указывала, где именно случилось несчастье.
— Значит, здесь вы нашли мальчика. Угу. — Осматриваясь, следователь Адашев разговаривал как бы сам с собой, не глядя на Пашкова.
Олег Владленович мрачно кивнул.
Исторический, значит, кружок, — сказал Адашев. — А оружия-то, значит, не нашли… А это? Так и было?
С правой стороны комнаты, возле стеллажа, валялась перевернутая пожелтелая коробка.
— Не знаю. Это…
Шустрый капитан согнулся и поводил над коробкой пронзительным худым профилем, чтобы рассмотреть. Не касаясь находки руками.
— Как вы думаете, здесь кто-то был? Я имею в виду — кроме Шурки.
— Кружок у нас по средам в 18.30… Обычно я прихожу минут за пятнадцать, ребята некоторые уже к этому времени тоже подходят…
— Любят, значит, историю… А в тот раз?
— В тот раз меня позвали к телефону, замдиректора сама заскочила. Я пошел. Дверь оставил открытой — все равно в музее никого, кроме своих.
— А замдиректора? Осталась?
— Да нет, зачем? Мы с ней вместе пошли. Телефон в приемной, у директора. Она на свое место вернулась, она там сидит, в приемной.
— Угу…
— Я сторожа спрашивал уже: он у нас на воротах после шести вечера. Он сказал, точно не помнит, во сколько Шурка пришел, но, говорит, как обычно. Значит, немного раньше половины шестого. А двое ребят, наверное, уже после него явились — я с ними в коридоре встретился, когда шел из директорской.
— А сторож насчет них что говорит?
— Он точно не помнит, кто раньше, кто позже.
— У вас в музее журнала нет, посещения не отмечают?
— Для взрослых есть. А ребят не отмечают. Они ж не на работе…
— М-да… Ну, ладно. — Следователь подошел к кровавому пятну на полу и, кряхтя, опустился на коленки рядом с ним. Покрутив головой во все стороны, изогнувшись, заглянул под стеллаж, нависающий низко над полом.
— Черт, ничего не видно! И шея затекает, — выпрямившись, следователь вынул из кармана полиэтиленовый пакет, надел его на руку и, заняв снова крайне неудобную позу низкого старта, засунул руку в пакете под стеллаж.
— Угу. А вот и орудие преступления. Что это, как вы думаете, Олег Владленович? Нож или кинжал?
Пашков в изумлении уставился на предмет, который осторожно держал в руке следователь Адашев.
Вместе они подошли к письменному столу, приткнутому в уголке. Пашков зажег настольную лампу, расстелил первую попавшуюся карту изнанкой вверх, и следователь аккуратно выложил предмет из пакета.
Лезвие, испачканное в крови, побурело. Но пятна не портили впечатления; это было незаурядное и очень красивое орудие убийства: длиною чуть меньше мальчишеского локтя, изящный, но не тонкий, с широким лезвием — то ли нож, то ли кинжал. Черенок из светлой кости крепился на лезвии двумя винтами, посередине рукояти красовалась фигурная накладка из металла, изображающая что-то вроде волка, только какого-то странного…
— Волк. Только из шкуры вылез, — вполголоса произнес Адашев. Быстро взглянул на Пашкова и нагнулся к кинжалу, чтобы рассмотреть поближе. На верхушке черенка он заметил какие-то выпуклые буквы.
— Дабл В. Дважды…
Пашков тоже увидел буквы.
— Ох, нет! — сказал он. — Это не английский! Посмотрите на лезвии. Видите? Мелко? Werewolf.
— Вервольф? — повторил Адашев. — Хм. И что это значит?
— По-немецки «вервольф» — значит оборотень, — механически ответил Пашков. Шурка говорил об этом. Волк. Оборотень, Олег Владленович начинал смутно догадываться о том, что произошло.
Но, положа руку на сердце, честному научному сотруднику Исторического музея поверить в такие догадки было не менее трудно, чем в тайного убийцу среди своих коллег или ребят-кружковцев.
Пашков застыл посреди комнаты, вытаращив в пространство стеклянные пустые глаза.
Адашеву это не понравилось.
— Что это значит?! Товарищ Пашков! Говорите немедленно. Или мне придется вызвать бригаду и арестовать вас по подозрению…
— Погодите! — Олега Владленовича озарило. Он кинулся к валявшейся на полу коробке с ярлыком «1947 г….». — Здесь наверняка что-то должно быть! Отчет экспедиции… Описания…
— Это нельзя трогать! Возьмите, по крайней мере, перчатки! — засуетился Адашев. Пашков только отмахнулся.
— Неважно. Не в том суть! Вы сами сейчас поймете…
Он стремительно рылся, выкидывая из коробки какие-то свертки и предметы, уделяя внимание только истрепанным бумагам с пожелтевшими краями. И спустя пять минут лихорадочные поиски привели к желаемому результату.
— Вот! — торжествующе вскричал Пашков, махнув рукой капитану. — Смотрите! Читайте! Нет, я прочту…
И, не дожидаясь согласия, начал читать:
— «23 августа ефрейтор Гусев А. Д. и вольнонаемный Кравченко Д. П. нашли в северной стороне крепости, под стеной башни А, на участке АЕ-12 (точное место указано на плане, рис. 5) схрон команды «Вервольф», как и было донесено жителями деревни Лебяжино со слов захваченного ими фашистского прихвостня Коробчука Григория. Среди предметов, заложенных в схрон, были найдены: карта Одесской области, штабная немецкая, масштаб 200 000:20 (передано представителю СМЕРШ по району, Вороненкову И. Е.), котелок алюминиевый, фляга, консервы…» ну, это не интересно!
А, вот! «Кинжал специальный «вервольф» бойцов подразделения «Вервольф»…» Так, так, так… — Пашков остановился, пробежал по строчкам глазами и торжествующе ткнул пальцем в бумагу. — Точно! Я так и думал!
— Что вы думали? — озадаченно спросил Адашев. Он все еще ничего не понимал.
— Смотрите, здесь руководитель экспедиции пишет, что, когда схрон был обнаружен, ефрейтор Гусев А. Д., рассматривая нацистский кинжал, не удержался и, вроде как желая проверить балансировку, метнул нож в ближайшее дерево. Ему повезло еще, этому ефрейтору, что он, во-первых, был не один, а во-вторых, на открытом месте. Он метнул нож в одну сторону, а нож… на лету развернулся, сменил направление с точностью до наоборот и наверняка вонзился бы в горло этому дурачку Гусеву, если б не быстрая реакция. Ефрейтор успел уклониться от удара, но все равно кинжал разрезал ему левую скулу и слегка задел ухо. Вольнонаемный Кравченко, увидав такое чудо, перепугался и чуть было не сбежал. Потом все же опомнился, помог раненому добраться до санчасти… Не верите?! Читайте! Вот тут все написано!
Ошарашенный Адашев внимательно посмотрел на Пашкова и действительно стал читать. А возбужденный, взволнованный Олег Владленович принялся расхаживать между стеллажами.
— Вот это да! Теперь только бы Шурка выздоровел… Знаете, у меня просто гора с плеч! Если бы не Шурка, пацан… Теперь ясно, что среди наших убийц нет! А то косились же все друг на друга, на меня.
Мысли Олега Владленовича, радостно взметнувшись, налезали одна на другую.
— Нет, но это же надо! Если б только не Шурка — я б считал, что это везение. Какой случай! Ведь все уверены же были, что это легенды. Враки, россказни дурачков!
— А что, про такой кинжал кто-то рассказывал? — осторожно спросил Адашев. — Я, конечно, не специалист, но…
— Ох! — скривился Олег Владленович. — Слушайте сюда. Основной задачей организации «Вервольф» была месть. Нацисты создали ее уже в конце войны, когда поражение публично никто не признавал — партия боролась с паникерами и тщательно прореживала свои ряды, отсеивая «слабовольных». За неверие в победу нациста могли и расстрелять. Но уже каждый чуял всеми фибрами души — от рядового солдата до верхушки Вермахта: дело пахнет керосином!
Именно тогда рейхсфюрер Гиммлер поручил обергруппенфюреру СС Гансу-Адольфу Прютцману сформировать на всех оккупированных территориях боевые отряды «Вервольфа», наделив их особыми полномочиями. И особым, специально для них разработанным, снаряжением… В нацистской Германии не жалели средств для победы, во всем и везде был свой смысл, символика и особенности. Вы знаете, например, что у каждой нацистской службы имелась особая униформа и холодное оружие? Даже служба егерей обзавелась красивыми кинжалами, а для офицеров подразделений СД и СС, для элиты — оружие строго регламентировалось, в соответствии с иерархией…
