Мария Артемьева - Темная сторона Москвы
Вся советская наука напряженно трудилась над созданием собственной бомбы и, конечно, над методами защиты. В рамках этой защиты был создан и так называемый проект «Метро-2».[11]
Удачное месторасположение детского универмага — вблизи от Кремля и здания КГБ (где, по некоторым косвенным сведениям, уже имелись мкогочисленные подземные ходы), рядом со станцией метро глубокого залегания (места, способного служить также и бомбоубежищем), и сам метод маскировки, типичный для приобретенного в войне инженерного опыта (наиболее ценные московские здания маскировали, разрисовывая фасады и крыши так, чтобы сверху они выглядели чем-то другим) — все это заставляло москвичей задумываться о как минимум двойном назначении этого красивейшего в Европе магазина детских товаров.
До сих пор в недрах Рунета циркулируют слухи о том, что в здании «Детского мира» якобы существовал один из глубинных лифтов «Метро-2», который вел не на подземные этажи самого универмага, а на станцию метро, размещенную ниже станции «Дзержинская». Там же, в магазине, находились секретные входы в подземелья Лубянки — ими пользовались в своих таинственных целях агенты КГБ.
Согласно легенде, «Метро-2» — это большая подземная сеть метро, бункеров, укрытий, оборонных заводов и ракетных шахт — целый город. Под землей живут люди — они работают на этих заводах, следят за состоянием ракет и бункеров. Большей частью военные и вольнонаемные граждане, которые дали подписку о неразглашении тайны.
Среди жителей подземелья — пропавшие дети и люди, которых когда-то похитило КГБ, и те, кто нечаянно заснул в метро и проснулся уже в подземном городе… С навсегда потерянной памятью.
Малыши, которые выросли под землей, и люди, потерявшие память, ничего не знают о верхнем мире — городе Москва. Они уверены, что Москва — это их мир, мир подземелья, темноты и каменных сводов. Ничего другого не существует.
Тайные входы в «Метро-2» строго охраняются и поныне… И тот, кто, пусть даже случайно, отыщет путь в секретный подземный город — взамен потеряет себя.
Не все загадки стоит разгадывать.
Вервольф
Исторический музей
Летом 1972 года, 16 мая, в среду, шестиклассник Шура Емельянов, как обычно, приехал на занятия историко-археологического кружка при Историческом музее в центре Москвы.
Шурке очень нравилось приходить в музей, когда тяжелые парадные двери закрывались перед посетителями и внутри можно было оставаться только сотрудникам, у кого имелся специальный пропуск.
У Шурки тоже был пропуск. Конечно, не солидная кожаная «корочка», как у взрослых работников музея, а просто сложенная пополам картонка без обложки. Но все-таки в Шуркином пропуске были и фотография, и печать на уголке — точь-в-точь, как на настоящей «корочке».
Документ придавал Шурке солидности. Чувствуя себя важной персоной, он прошел просторным вестибюлем музея по красным ковровым дорожкам, свернул по служебному коридору в помещения запасника, где проходили занятия кружка.
Сегодня Шурке повезло явиться сюда первым. Комната для занятий была открыта, но пуста. Наверное, руководитель кружка, Олег Владленович Пашков, куда-то вышел только что.
Шурка с упоением вдохнул знакомый сладковатый запах пыли и дерева. Ему всегда казалось, что это и есть дух настоящей истории, запах тайн и загадок.
В ожидании, пока начнется занятие, Шурка прошелся по комнате туда-сюда, прислушиваясь к тихому скрипу старинного паркета.
Почти все пространство в запаснике занимали стеллажи. Километры полок тянулись снизу доверху, занятые папками, рулонами, коробками, в которых хранились разные невостребованные исторические экспонаты и еще не разобранные находки различных экспедиций.
Прохаживаясь мимо стеллажей, Шурка разглядывал коробки и читал надписи. Каждая коробка была снабжена специальной каталожной карточкой, где отмечалось место, время проведения экспедиции и фамилия руководителя.
На одной потрепанной пожелтевшей коробке Шурка ярлычка не увидел. Непорядок. Очень странно. Может, отклеился? Шурка почесал затылок и решительно стащил коробку без надписей с полки.
Как он и думал, отклеившийся ярлычок обнаружился внутри. Стряхнув пыль с карточки, Шурка прочитал: «1947, УССР, Одесская область, Днестровский лиман, крепость. Саперная рота 16/47, нач. Корбут. П. А. «Поиск»».
Надпись эта вдруг взволновала Шурку. От слова «крепость» повеяло чем-то столь таинственным и притягательным, что он не удержался. Ничего страшного ведь не случится, если он, как участник археологического кружка, немножко покопается в старых находках. А вдруг там что-то важное лежит? Забыли случайно, оно и пылится без дела. Вместо того чтоб храниться в витрине экспозиции.
Шурке и в голову не могло прийти, что ему угрожает какая-то опасность!
Он начал обшаривать содержимое коробки из любопытства — ну-ка, что за находки откопала в крепости на Днестровском лимане рота под начальством П. А. Корбута?
Спустя двадцать минут, когда руководитель кружка Олег Владленович Пашков вошел в комнату вместе с двумя своими воспитанниками из числа старшеклассников, Шурка Емельянов лежал на полу, истекая кровью. У него было три глубоких резаных раны — на шее, руке и бедре. Он был без сознания.
Немедленно вызвали врача. По счастью, скорая приехала быстро.
Олег Владленович сам донес Шурку до машины и сел возле его носилок. Ребятам он объявил, что кружка сегодня не будет:
— Если кто явится — отправляйте всех по домам. Комнату немедленно закройте на ключ и отдайте его сторожу. И ничего в комнате не трогать! А то башку отверну, ясно?! — наказал он своим подопечным. Ребята, бледные и перепуганные, обещали.
По дороге в больницу Шурка пришел в себя. Его мучила странная слабость, все вокруг было каким-то нечетким и очень кружилась голова, но он увидел перед собой встревоженное лицо Олега Владленовича и, улыбнувшись ему, попытался объяснить, что с ним случилось.
— Волк! Это волк, Олег Владленович…
— Какой волк? Молчи! — кривясь от сочувствия, шептал Олег Владленович. Ему было стыдно, что он, здоровенный взрослый мужик, абсолютно цел, без единой царапины, а мальчишка, пацаненок, за которого он перед всем светом обязан отвечать, истекает кровью. Что ж такое могло случиться с ним в стенах музея?! Да к тому же когда внутри никого нет — только свои. Сейчас думать об этом не стоит — надо Шурку спасать. Но вторым планом в мыслях Олега Владленовича уже стучал металлический холодный молоточек: ЧП, ЧП!
Некая мрачная сторона жизни замаячила впереди как тень, грозя вот-вот выглянуть, высунуть свое мерзкое рыло из-под пелены обыденности.
«Волк… оборотень», — шептал Шурка и бледнел, угасал прямо на глазах.
— У него шок. Бредит, — вполголоса заметил фельдшер. — А может… собака напугала? Хотя в музее…
— Собака, волки, черти с рогами… Плевать мне сейчас на это! — взорвался Пашков. — Вы мне мальчишку спасите!
— Да вон больница уже, — испугался фельдшер. — Помогут. Чего вы?
Шурку положили в больницу Склифософского. Лучшие врачи-реаниматоры занялись его ранами.
Олегу Владленовичу трудно пришлось, когда он сказал, что не знает, откуда у мальчика взялись такие ножевые раны на теле. Что он, руководитель кружка, оставил своего подопечного одного в запаснике музея и не мог видеть, что с ним происходило в течение примерно получаса. Дежурный врач ничего не сказал Пашкову, но как-то брезгливо посмотрел на него.
— Вы в курсе, что я обязан известить милицию? — сухо спросил он и сделал знак медсестре.
Пашков затравленно глядел на врача. Он думал сейчас о том, что будет, если несчастный Шурка умрет. При этой мысли ему сделалось дурно.
— Да-да, конечно, — плохо понимая, о чем речь, согласился он. Нет, Шурка не должен умереть. Только не это! Сердобольная медсестра, увидав, как он побледнел, протянула ему ватку с нашатырным спиртом.
Тем временем Шурку положили под капельницу в палату интенсивной терапии. Он вновь потерял сознание, и ему назначили переливание крови. Олег Владленович дежурил в больнице до тех пор, пока не прибыли родители мальчика.
По факту ЧП завели уголовное дело. Следователь звонил Пашкову, обещал прийти в музей на днях, чтобы побеседовать со свидетелями и осмотреть место происшествия, но вот уже второй раз встреча отменялась. У капитана милиции, следователя Адашева, и без порезанных шестиклассников был завал на работе.
Шурка лежал в больнице, все еще в тяжелом состоянии. Его родители, ребята-кружковцы и начальство — все наседали на Пашкова, надеясь выяснить хоть какие-то подробности, понять, что произошло, но Олег Владленович ничего толком не мог им ответить. Он сам ничего не понимал.
