Школьная осень (СИ) - Рюмин Сергей
— Ну, что можете сказать, Петр Юрьевич?
— Полгода назад, когда мне Бурков показал материалы о непонятных случаях в детской травматологии, я думал, что это либо ошибка, либо чья-то глупая шутка. Теперь я своими глазами увидел. Но всё равно, понять и поверить в это выше моего разумения.
Всю дорогу до медсанчасти Зотов молчал. Говорил только Зуйков, да и то, в основном, только восхищался.
— Это же революция в медицине! Понимаете? Его надо изучать. Может, какие дополнительные возможности выявим у парня. Разумеется, между делом подлечим всех наших ветеранов, поставим на ноги сотрудников с хроническими болячками…
У подъезда поликлиники полковник развернулся, остановил «волгу», повернулся и сказал начмеду:
— Еще раз напоминаю, Петр Юрьевич, про подписку о не разглашении!
— Но как же так, Михаил Иванович? — всплеснул руками Зуйков.
— Вы понимаете, что будет дальше, если сейчас это дело получит огласку? Даже в нашем кругу?
Начмед молчал.
— Он на следующий день уедет в Москву в закрытом фургоне. А вам даже спасибо не скажут, только прикажут забыть, в лучшем случае. А у нашего управления на него еще планы…
Зотов вздохнул, тепло улыбнулся и добавил:
— Я с вами откровенно, Петр Юрьевич… Вы меня должны понять. Всё-таки не первый год в органах, хоть и в медицине.
Начмед помялся, поёрзал, потом выдал:
— Михаил Иванович, можно просьбу?
Полковник кивнул.
— Можно парень меня и жену посмотрит, раз уж так? Поправит здоровье…
— Конечно, Петр Юрьевич! — Зотов улыбнулся еще шире. — Как только появится возможность, а я думаю, она появится очень скоро. И еще.
Улыбка с его лица исчезла. Он подвинулся поближе к Зуйкову:
— Найдите мне ветерана с больными почками. И как можно быстрее.
Начмед медленно кивнул головой:
— Понимаю, понимаю…
— И никому ни слова!
Глава 24
Глава 24
Новые знакомства, новые связи
От Савватевки до поселка Заречного, где жил фарцовщик Геннадий, мы домчались за 15 минут. Денис гнал по городу со скоростью под 100 км/ч, упрямо игнорируя правила дорожного движения, кроме, разве что, сигналов светофоров. Я пристегнулся, вцепился в ручку двери. Честно говоря, было страшновато.
Устинов не обращал на меня внимания, не шутил, молчал, как партизан на допросе. Только, когда мы въехали во двор и остановились у единственного подъезда желтой кирпичной девятиэтажки, бросил:
— Жене сегодня пораньше вернуться с работы обещал…
Геннадий, невысокий пожилой еврей, жил на четвертом этаже.
— Вообще-то его Гершон зовут, — заметил Денис перед дверью. — Он всем представляется как Геннадий.
— Молодой человек, вы опоздали на целый час! Это недопустимо! — начал Геннадий или Гершон, едва открыв дверь, и сразу осёкся, увидев Устинова и продолжил. — Здравствуйте, уважаемый Денис Владимирович! Чрезвычайно рад вас видеть! Почему вы меня не предупредили? Я бы приготовил ваш любимый «Камю».
Мне показалось, что Денис смутился. А у меня сразу появилось желание, узнать и попробовать «Камю». Интересно, что это такое?
— Добрый вечер, Гершон Самуэльевич! — поздоровался он, толкая меня вперед и захлопывая за собой дверь. — Я решил, что будет лучше, если я лично представлю вам своего хорошего друга.
— Очень приятно! — Геннадий или Гершон пожал сначала руку Денису, затем мне. — Проходите в зал, не разувайтесь.
Хозяин квартиры указал нам на дверь зала, куда мы направились, а сам поспешно скрылся за другой дверью. Как потом выяснилось, он уходил переодеться. Встретил-то он нас в длинном махровом халате, а теперь, когда мы уселись в зале в кресла, вышел к нам в костюме, даже успев повязать галстук.
— Кофе? Чай? — предложил он. — Может, что покрепче?
— Кофе, если можно, — попросил я. — Черный, сладкий с молоком.
— Два кофе! — уточнил Устинов.
— Хорошо! — Геннадий снова скрылся за дверью.
Устинов взял со столика журнал, раскрыл. Я увидел обложку и покраснел. Это оказался «Плейбой» с полуобнаженной девицей на обложке. А Денис его пролистал да так лениво, с абсолютно невозмутимым выражением лица, как будто по сто раз на дню читал такие журналы. Он поднял глаза, видимо, оценил, моё выражение лица, протянул журнал мне:
— Хочешь взглянуть?
Я осторожно взял журнал в руки.
— Свежий номер, — заметил Устинов. — Прошлого месяца. Соответственно, возникает вопрос, каким образом он попал к нашему уважаемому хозяину? Это ведь не духи, и не джинсы прошлогоднего завоза, так? А свежий контрабандный товар… Порнография.
— А то вы не знаете, Денис Владимирович, — сварливо ответил еврейчик, занося в зал поднос с чашками. — Максимов из командировки вернулся.
— Максимов? — переспросил Денис. — Понятно. Но это уже по линии особого отдела.
И пояснил мне:
— Подполковник Максимов, замполит десантного полка, летал в командировку в Афганистан. Видимо, затарился? — обратился он уже к Геннадию.
— Да не особо, — отмахнулся тот. — Отдал на реализацию магнитолу «Грюндик», десяток журналов вот таких. Знаю, что еще привез тряпки, косметику. Но это он уж чисто для себя.
Мы, не спеша, смакуя каждый глоток, выпили кофе. Он был изумителен: крепкий, терпкий, бодрящий и сладкий. После чашки этого напитка я чувствовал себя, словно с десяток раз прогнал по телу «живую» силу.
— Вкусно? — самодовольно поинтересовался Геннадий.
Я довольно кивнул, а Устинов ответил:
— Замечательно!
И пошутил:
— Только ради этого вашего умения варить такой кофе, я, в случае чего, буду ходатайствовать о вашей амнистии, Гершон Самуэльевич!
Геннадий или Гершон поперхнулся, прокашлялся:
— За комплимент спасибо, но лучше уж не доводить до этого…
— Всё от вас зависит, Гершон Самуэльевич, — пожал плечами Денис. — Только от вас.
Геннадий или Гершон отложил пустую чашку на поднос. Мы последовали его примеру.
— Так что вы хотели? — поинтересовался он, глядя на Дениса.
— У моего очень хорошего друга, — Денис выделил слова «очень хорошего». — Возникла некоторая потребность, которую только вы можете удовлетворить.
Геннадий или Гершон перевел взгляд на меня. Я заметил, что еще и к тому же слегка косоглаз.
— Мне нужно что-нибудь не очень дорогое, — сказал я. — Из косметики ко Дню учителя. Скажем, в количестве 4 штук.
Еврей задумался, даже почесал затылок.
— Ко Дню учителя? Похвально, похвально, конечно, — пробормотал он. — Но вот насколько недорого?
Он встал, походил по комнате — два шага туда, два шага обратно. Поднял голову, взглянул на меня.
— Недорого, значит?
И вышел. Минут десять его не было. Я преодолел смущение, взял в руки «Плейбой», полистал его. Красотки там были, конечно, завлекательные. И качество фотографий тоже. Устинов хмыкнул, сдерживая смех. Я вопросительно взглянул на него.
— Видел бы ты сейчас себя со стороны! — засмеялся он. — Весь красный, глаза горят…
Я тронул щеки. Реально щеки горели! Нас прервал Геннадий, он же Гершон, который принес в руках небольшую картонную коробку:
— Выбирайте!
Не давая нам самим в ней ковыряться, он выложил на журнальный столик несколько красивых цветных коробочек.
— Духи «Пани Валевска», — он взял в руки синюю коробку.
— Набор теней «Ава», — протянул черную.
— Духи «Быть может», фирма Поллена, — в его руках оказалась узкая фиолетовая коробочка.
— Выбирайте!
Я, недолго думая, подвинул к себе набор теней и духи «Пани Валевска».
— Есть еще такие же духи? — поинтересовался я. — Пару штук.
Геннадий пожал плечами и вытащил из коробки еще две синих коробочки.
— 150 рублей, — обозначил он сумму и пояснил. — За всё.
— Гершон Самуэльевич! — укоризненно сказал Устинов. — Я же говорил, что Антон — мой очень хороший друг.
— Ладно, — махнул рукой фарцовщик. — 100 рублей. Меньше не могу.
