Сергей Головачёв - Дым небес
— Мара!? — кричит она, стремглав выбегая из потерны.
На выходе никого нет. Потерна выходит на Бастионный шлях, зажатый между двумя насыпными валами высотой в шесть метров. Эмма смотрит по сторонам. Ни влево, ни вправо на ближайшие сто метров никого не видно. Не могла же Мара за минуту пробежать стометровку и скрыться! Эмма понимает, что спутница ее реально исчезла.
— Мара, прекрати! Ну что за шутки! Ты где?
Эмма стоит в недоумении, растерянно озираясь по сторонам. Нет готессы и наверху на насыпи. Над входом в арку на чёрном фоне белеет цифра четыре.
Эмма смотрит вглубь этой четвёртой потерны. В глаза ей бросается ещё одно граффити, которое она не заметила, когда выбегала. И это граффити ей очень не нравится.
Раздутые, словно пузыри, буквы составляют фразу «EMО MUST DIE!». При этом буква «О», нарисованная, как серебристый воздушный шарик, взлетающий в небо, жирно перечёркнута крест-накрест чьей-то рукой, а сверху надписано «МA».
Эта надпись производит на неё неизгладимое впечатление. «Эмма маст дай, значит. Пипец», — думает Эмма. Вот, что ей суждено. Вот, что ей предначертано. ЭММА ДОЛЖНА УМЕРЕТЬ. И то, что это начертано именно здесь, в таинственном страшном тоннеле на Лысой горе, о котором она прежде даже понятия не имела, поражает её сильнее всего.
«Кому нужно, чтобы я умерла? Кто этого хочет?»
Эмма испуганно возвращается на Бастионный шлях и вновь озирается по сторонам, решая, в какую сторону пойти. Она сворачивает направо и идёт по узкому коридору между валами. Вскоре она оказывается на Перекрёстной лощине. Через сорок метров узкий левый вал заканчивается, а широкий правый уходит под углом далеко в сторону.
Бастионный шлях приводит её на огромную поляну с ветвистым дубом посередине. В отличие от прочих дубов, до сих пор ещё лишённых листьев, этот полностью уже покрыт зеленью. Неподалёку от него Эмма замечает в крепостном валу чёрную арку.
Неожиданно из неё на поляну одна за другой выбегают три чёрные собаки. Не дожидаясь, пока они заметят её, Эмма поворачивается и, что есть духу, мчится назад по дорожке. Стометровку она пробегает не меньше, чем за минуту.
Запыхавшись, она делает передышку напротив четвёртой потерны. Неожиданно на той стороне в просвете врат она замечает чей-то мелькнувший чёрный силуэт, очень похожий на силуэт Мары.
— Мара?! — кричит она.
Стремясь догнать готессу, Эмма пулей пролетает тоннель. Выбежав из арки, она оглядывается по сторонам: никого поблизости нет.
Эмма недоумённо пожимает плечами. Куда Мара могла деться? Что за чёрт! Ведь не могло же ей привидеться. Она точно видела здесь чей-то силуэт.
Пятые врата
Эмма идёт в глубине оборонного рва по тропинке вдоль крепостного вала и вскоре находит ещё одну потерну. Перед входом в неё растёт граб с пятью стволами. Эмма пугливо заходит внутрь и прислушивается к тишине. Она вынимает из кармана мобилку, которую ей подарила Мара, выбирает в меню аудиозапись и в течении минуты терпеливо записывает тишину. Затем она нажимает на воспроизведение и внимательно прослушивает запись.
Тридцать секунд ничего не слышно.
Усмехнувшись, она собирается выключить телефон, но в то же мгновение в динамике появляется странный гул, нарастающий с каждой секундой. Затем к гудению начинают примешиваться посторонние шумы, вроде отдельных щелчков и шипения.
Внезапное усиление звука, сдвиг, — и… она слышит такое, что заставляет её вздрогнуть. На последних секундах раздаётся жуткий звук — нечто среднее между визгом и рычанием какой-то твари. Словно кто-то засвистал по-змеиному, а затем закричал по-звериному.
Чёрт знает что!
Она ясно помнит, что во время записи стояла тишина.
Получается, что телефон, действительно, воспринял то, чего не воспринимает человеческое ухо.
Эмма засовывает мобилку в задний карман джинсов и боязливо заходит внутрь потерны. Тоннель по наклонной поднимается вверх. Перед выходом она видит поляну, а на полянке пять берёз.
Внезапно во врата кто-то входит.
Чёрный силуэт на светлом фоне арки пугает Эмму настолько, что она невольно отшатывается.
— Блин, Мария! — узнаёт она в силуэте подругу.
— Что?
— Капец! Так же можно до смерти напугать!
— Неужели? — усмехается Мара.
Они обе выходят наружу.
— Ты чё, не слышала, как я тебя звала?
— Нет.
Мара вынимает из ушей наушники.
— Опять слушала свою песню?
— Я могу слушать её бесконечно.
— Где ты была?
Мара поднимает глаза кверху:
— Там.
— Ну что за шутки?
— Это потерна номер пять. Я пришла к тебе опять, — в рифму отвечает Мара.
— Куда ты пропала? Почему я тебя нигде не видела?
— Это же Девичья. Здесь всё не так, как везде.
Эмма выходит из себя:
— Ты что издеваешься? Зачем ты это делаешь?
— Что я делаю?
— Ты же прекрасно понимаешь, о чём я говорю. Ты ведь хотела уйти сейчас, хотела бросить меня здесь? Так?
— Да, — честно признаётся Мара.
— Решила уйти, не попрощавшись?
— Ага.
— Зачем?
— Затем.
— Зачем? — не отстаёт Эмма.
— Зря тебя сюда с собою взяла.
— Почему зря?
— Потому что… ты мне мешаешь.
— Чем же я тебе мешаю? — обижается Эмма.
— Тем, что я привыкла быть одна.
— Ну и будь одна! Поэтому у тебя нет подруг и никогда теперь не будет.
Она отворачивается от Мары и идёт прочь от неё к дальним берёзкам.
Музыка — это опиум
— Постой! — кричит Мара, опомнившись. — Не уходи!
Эмма останавливается и поворачивается к ней.
— Что ещё?
— Подожди, — подходит она ближе, — я передумала.
— Мара, тебя фиг поймёшь: то уйди, то не уходи.
— Я хочу, чтобы ты осталась.
— Ну, ладно, — пожимает плечами Эмма. Ей и самой не хочется оставаться здесь одной.
— Просто у меня, реально, кроме тебя, никого нет. И мне даже проститься будет не с кем.
— А ты хочешь опять со мной проститься? — недоумевает Эмма.
— Ну, как бы да. Короче, — вздыхает Мара, — ну как бы тебе это объяснить? Дело в том, что я ещё в гимназии решила…
— Что решила? — быстро спрашивает Эмма.
— Сделать это именно сегодня.
— Что это?
И тут до Эммы внезапно доходит, о чём идёт речь. Она вспомнила недавние слова Мары, что та умрёт молодой, и поняла, наконец, зачем та отдала ей свой мобильный. Это был прощальный подарок. Мне он уже не к чему. Так вот что? Ужасная догадка прямо-таки читается на лице Эммы.
— Да, именно то, о чём ты сейчас подумала, — усмехается Мара.
Широко раскрытые глаза Эммы раскрываются ещё шире.
— Как? — только и спрашивает она.
— Вот так. Знаешь, что я для себя загадала возле дуба!
— Что?
— Тебя, Змей, я не боюсь, но тебе я покорюсь.
Не хочу я жить во сне, забери меня к себе!
— Не фига себе!
— И это уже начало действовать.
— Что действовать?
— Заклинание.
— Ну и дела! Я думала, это всё шуточки.
— Ага…шуточки.
— Но зачем это тебе?
— Да так.
— Теперь уж ты колись, раз начала.
— Оно тебе надо?
— Надо!
— Тебе это действительно интересно? — Мара облизывает губы, задумчиво глядя на Эмму. — Понимаешь, со мной происходит что-то неладное. Я не сплю ночами, мне не хочется ни есть, ни спать, я всё время плачу. Я не хочу больше так жить.
— Нашла причину! У меня та же фигня!
— Но у тебя хоть парень есть. Пускай он над тобой и издевается. Но он ведь и заботится о тебе … Я бы всё на свете отдала, — вздыхает она, — если б кто-нибудь так заботился обо мне. Но меня никто не замечает. Даже Костя.
— Кто?
— Костя Скарбник, мой одноклассник. Я каждый день вижу его в классе, а он даже не догадывается, как я его… — не договаривает она. — Он был для меня всем, ради него хотелось жить. А он … он сейчас просто убивает меня. Нет сил вообще смотреть… как он гуляет с другими…
— А ты и не смотри. Лучше бы загадала на него приворот, чтобы он глаз с тебя не сводил.
— Нет, только не это. Приворот — это против воли. А всё должно быть естественно. Он должен сам… Но я для него пустое место. Мне остаётся только одно.
— Да, ладно, из-за любви сейчас никто не умирает.
— И это говоришь ты? Кто режет себе вены?
— Но я ж не до конца, — усмехается Эмма. — Так что это тоже не причина.
— Ладно, есть ещё одна причина. И только ты сможешь её понять. Вся причина — вот здесь, — постукивает она пальчиком по вдетому в левое ухо наушнику.
— В мозгах?
— В музыке. Она, действительно, опиум. Для никого. Только для нас, — тонко цитирует Мара. — Вот скажи, что ты слушала сегодня на крыше в школе?
— Давай до свиданья. Я всегда эту песню слушаю, перед тем, как что-то сделать с собой.
