Анна и Сергей Литвиновы - Печальный демон Голливуда

Анна и Сергей Литвиновы

Печальный демон Голливуда

Пролог

По вечерам Ник запрыгивал в машину и ехал в свою ж…у мира.

Спасибо маме и папе, удружили. Раньше он о подобных уголках в Москве даже не слыхивал – не то что не бывал. Это ж надо! Родиться, вырасти и всю свою двадцатипятилетнюю жизнь провести на Большой Бронной, а теперь, на старости лет, оказаться на выселках. Липецкая улица, подумать только! Из окна – Кольцевую видать. Отсюда Липецк, похоже, ближе, чем Кремль.

Хотя на самом деле собственная квартира – кайф, конечно. Пусть даже такая. Он целую интригу закрутил, чтоб личной жилплощадью обзавестись. Начал с того, что они с Маней решили жить вместе. «Вместе так вместе», – сказали мама с папой, Арсений с Настей. Показалось, они на него рукой махнули и решили перестать воспитывать. Нудеть, чтоб учился. На престижную работу устраивать. На болт в ухе кривиться. Да им самим бы сейчас со своими проблемами разобраться. Видел Николенька: матерь с папаней в последнее время пребывают в состоянии то холодной, а то и самой натуральной, горячей войны. То ругаются, собачатся из-за пустяков – то неделями не разговаривают. Он из-за них переживал, конечно. Но что он мог сделать! Еще один аргумент в пользу того, чтобы проживать отдельно: не хочу быть свидетелем родительских разборок! Может, они тет-а-тет легче общий язык найдут. Или наоборот, возьмут и разъедутся. И правильно: лучше ужасный конец, чем ужас без конца.

Он подкатился к родакам в минуту перемирия: «Мы с Маней хотим вместе жить. Квартиру думаем снимать». Родители прореагировали предсказуемо. Папаня сказал: «Что ж, ты уж большой. Пожалуйста». А мама: «Вы на какие средства снимать собираетесь? Твоей продавцовской зарплаты на нее хватит? Учти: мы с отцом тебе ничего давать не сможем. Моих денег на нас еле хватает, а отец – ты сам видишь».

– Не начинай ты опять, – досадливо сморщился тогда папаня в ее сторону, а потом заметил: – А ведь у тебя еще одна квартира есть, эженовская.

На то жилье Ник, честно говоря, и рассчитывал. Хорошо, что отец сразу про нее вспомнил.

– Ты очень хорошо мои квартиры считать научился, – отбрила супруга Настя, а потом спросила сына напрямик: – Квартира на окраине, убитая двушка. Зато не надо никому платить. Поедете туда со своей Маней?

Николай еле удержался, чтобы не заорать радостно: «Да, да, да!» – но молвил солидно:

– Надо посмотреть, дадите ключи?

И все в итоге получилось. Ника ведь, если по чесноку, не столько жизнь с Манюней привлекала, сколько жизнь самостоятельная. Так и вышло. С Маней они спустя семь месяцев – критический срок для совместной жизни! – разругались. Она с его жилплощади свалила. А он? Не возвращаться же к родителям! Ради чего? Ради маминых пирожков и окрошки? Она готовит сейчас раз в год по обещанию, вся в работе. Не станет он во имя желудка независимостью поступаться. Лучше уж в «Ростиксе» с «Граблями» питаться, чем опять попасть в кабалу.

К тому же вскоре мать с отцом разбежались. Этот результат сын предвидел. Возможно даже, дело шло к разводу. Папаня от того, что семья для сына квартиру выделила, возгордился и стал говаривать назидательно: «Мы в твои годы с мамой и с тобой маленьким комнату в коммуналке снимали. А я с первого курса, с семнадцати лет, стал подрабатывать, вагоны разгружал». Нику хотелось сказать, что знает, как он разгружал, на самом деле (мать рассказывала) бутылки пустые собирал и сдавал. Однако язычок прикусил и благоразумно промолчал. Как бы не припомнили, что они двушку на Липецкой могут сдавать. А его – вернуть назад, в семью. Чтобы он, допустим, поддерживал морально маманю на «Тульской». Или с Арсением делил скупой мужской уют на Патриках.

Да, времена! Жилье в Москве на вес золота. Даже ради попы мира приходится суетиться и интриговать. Но в итоге – самостоятельно, пусть даже на Липецкой, жить хорошо. Здесь никаких центровых понтов, никто не смотрит, что ты идешь с пакетом, фи, из «Пятерочки». И на «реноху» старую не косятся. Наоборот, круто, что не «Жигули». А самое главное: совсем один! В первый момент, как Манюня его покинула, он даже поверить не мог: никого рядом. Захотел – в кухне в окно посмотрел, чипсов погрыз. Перебрался в гостиную, раскинулся на диване, телик включил. Все программы пролистал, не понравилось – в спальню пошел. Там полежал, покурил. И никто не зудит, что нельзя в квартире дымить, а чипсы есть вредно, и не листай программы быстро, а то у меня голова болит. Нет уж, надо пожить отдельно, почувствовать вкус одиночества, а уж потом собственной семьей обзаводиться.

А от того, что от родителей далеко, Николай просто кайфовал. У них претензии глобальней, чем у Манюни – а потому хуже отбиваемые: «Почему ты не пошел учиться!.. Ты же в ШЮЖе (школе юного журналиста) на хорошем счету был. Куда теперь без образования в современном сложном мире?» (Это – папа.) А мама: «Бросай курить!.. Когда к врачу пойдешь со своей гипертонией?..» А в последнее время – того хлеще: «Когда ж ты нас внуками порадуешь?»

Об этом он думал, когда со свистом несся из центра в свое Фуево-Кукуево. Да, бывают моменты, когда по Москве можно пролететь со скоростью сто двадцать км в час (хотя они наперечет). Например, когда кончились новогодние каникулы, депутаты не успели вернуться в Первопрестольную вместе со своими мигалками, а ты работаешь до десяти вечера. И вот: легкий снежок в свете фар, черная дорога под колесами и миллиарды окон светятся по обе стороны Каширского шоссе. Ник уже предвкушал, как он запаркуется, а потом поднимется, сделает в микроволновке двойную порцию попкорна, откроет банку колы из холодильничка («пшчик!»), насыплет в бокал льду… Николенька был гедонистом и сибаритом, и ему нравилось каждый момент в своей жизни проводить с максимально возможным комфортом. Потом он устроится на диване в гостиной, включит свой любимейший гаджет, домашний кинотеатр, и будет наслаждаться очередной новинкой. Может, два фильма посмотрит. Вот за что ему работа в магазине нравилась: можно совершенно легально взять хоть десять новинок музыки и кино. Потом их снова специальной машинкой запечатают и в продажу пустят. Сейчас у него валялось в сумке три диска. Завтра выходной, поэтому никто и ничто не помешает ему лечь хоть в четыре, хоть в пять и проспать до часу-двух дня.

Однако предвкушение не оправдалось. Вечер пошел наперекосяк.

Для начала не оказалось места запарковаться рядом с подъездом. Нашлось только у соседнего. Из окна, значит, машину будет не видно. Не то чтобы он сильно за свою «реноху» боялся, но все равно: угонят, на чем он будет передвигаться? И если надругаются над железякой – тоже обидно.

Ну ладно. Втиснулся, дверцы закрыл, пошел – независимо пакетом с лейблом «Диск-Курс» помахивая. И тут вдруг – экспрессивнейшая мизансцена впереди!

Навстречу ему идет девчонка. Довольно бодро и независимо. Одна. Хорошенькая. Ни на кого не смотрит.

Как вдруг – позади нее нарисовываются два парня. Они бегут. Бегут за ней – то есть в сторону Ника. Они нагоняют девчонку, огибают ее, вроде бы даже проносятся мимо, и внезапно… Один из гопников хватает ее сумку и – она даже ахнуть не успевает – вырывает из рук и, не сбавив темпа, мчится дальше.

Ошеломленная девчонка не успела даже понять, что случилось. Секунду или две осмысляет происходящее, а потом кричит: «Стойте! Воры! Сумку украли!» Но в момент, когда она раскрывает рот, грабители уже далеко – метрах в десяти от нее.

Вот они поравнялись с Челышевым-младшим. И тогда он машинально преграждает путь одному из парней – тому, что с сумкой. Делает приемчик в духе хоккейного защитника: своим телом останавливает нападающего. Он даже не испытывает боли от столкновения, так удачно играет в корпус, что грабитель взмывает в воздух, а потом плашмя шлепается на асфальт. Сумочка при этом отлетает, но…

Первый бандос, удачно уже проскочивший мимо, успевает остановиться, нагнуться, схватить краденую сумку и продолжает свой резвый бег. А второй, шлепнувшийся на асфальт, очень быстро поднимается. А потом сперва иноходью, припадая и как-то боком, стартует, но вскоре прибавляет, выскакивает вслед за своим подельником в арку, и через несколько мгновений оба исчезают из виду.

Огорошенная девчонка смотрит на Ника – отчего-то вопросительно. Тот разводит руками: мол, извини, я пытался, но не удалось.

– В милицию звонить будем? – деловито спрашивает он.

– А что толку, – машет рукой она.

– Может, наткнутся на них где-нибудь менты, – предполагает он. – Случайно.

– А ты уродов запомнил? – спрашивает она.

– Нет. Черные шапки, черные куртки.

– Кавказцы?

– По-моему, наши. Славянской внешности.

– Наркоши, наверное.

– Наверняка. Я бы все-таки в ментуру позвонил. Если не найдут – мы хоть им показатели испортим. Тоже приятно. К тому же тебе все равно заявление придется писать.