Замечательный предел - Макс Фрай
– Какие мои пирожки? – изумилась Юрате. – И когда это ты их у меня отобрал?
– Не у тебя, никогда. А у Витаса с Витой на Троцкой. И не то чтобы я, а Лех. Он сказал, ты любишь сердечки с грушей, и набил ими самый большой пакет. А теперь они пахнут, заразы, как самый неодолимый в моей жизни соблазн. У меня сила воли, но знаешь, во избежание страшного прегрешения я бы лучше, если возможно, их поскорее отдал.
– Ладно, – решила Юрате. – Через четверть часа буду в нашей кофейне, где апельсиновый американо. Можешь съесть один пирожок по дороге, невелико прегрешение. Давай приходи.
* * *
– Я съел два, – покаялся Миша. – Потому что их было четырнадцать.
– И ты решил, что у меня морда треснет? – подсказала Юрате.
– Так вопрос не стоит. Просто я съел один, осталось тринадцать, и я сразу вспомнил про чёртову дюжину. Роковое число! Я, конечно, в местные приметы не верю. Но с учётом, сколько со мной в последнее время случилось такого, во что я не верю, знаешь, ну его. Не надо тебе тринадцать. Короче, я сам не заметил, как спас тебя вообще от всего.
Юрате даже не рассмеялась, только покачала головой. Сказала:
– Число двенадцать мне тоже не особенно нравится. И одиннадцать ничем не лучше. Лень придумывать, почему. Просто ешь, дорогой, если хочется. Мне и пара штук – выше крыши. Спасибо вам с Лехом за пирожки. Это то, что радует сердце.
– Сэй-Сёнагон[61], – вставил Миша (Анн Хари) с набитым ртом.
– А у вас дзуйхицу случайно не пишут? – оживилась Юрате. – По идее, вам такое легко. Пишешь только о том, что действительно было, не надо сочинять ничего.
– У нас нет такого отдельного жанра. Но все наши хроники и календари в каком-то смысле «записки у изголовья». Особенно за те годы, когда в очередной раз входил в моду так называемый высокий лирический стиль. Жалко, что ты по-нашему не читаешь, я бы их каждый год приносил. Тебе бы точно понравилось! Ну ничего, вот Лех язык скоро выучит, будет тебе на досуге переводить.
– Что он выучит?!
– Наш язык. Правда, насчёт «скоро» я погорячился. Выдал желаемое за действительное. В нашем языке чёрт голову сломит. Нет, ногу. Или всё-таки голову? Как в таких случаях говорится? Я внезапно забыл.
– Ногу, – вздохнула Юрате. – Но тут, наверное, действительно голову. Просто случай беспрецедентный. Прежде на этой планете ни в одной из её вероятностей ваш язык никто не учил.
– И правильно делали. Только время зря потеряли бы. Единственный эффективный метод обучения, который я знаю – родиться в Сообществе Девяноста Иллюзий. Но у Леха получится. Как минимум самые нужные фразы. Всё-таки Лех это Лех.
– Самые нужные фразы, – повторила Юрате. – Психи вы ненормальные. Если бы вас не было, пришлось бы обоих выдумать. Но вы, молодцы такие, сами на свет родились. Дай угадаю. Лех хочет выучить что-то вроде «мы есть»?
– И ещё «я люблю тебя», – улыбнулся Миша (Анн Хари). – Лех говорит, у него роковое предчувствие, что в ближайшее время придётся очень часто признаваться в любви.
* * *
Миша (Анн Хари) с наслаждением вытянул ноги. Сказал:
– Какой же у тебя отличный диван. Лучше, чем дома, честное слово. Впрочем, это как раз понятно, Сашка всю свою мебель лет пятьсот назад по друзьям собирал. То есть она уже тогда начинала рассыпаться от старости. Но Сашка как-то её убедил потерпеть. Ну и теперь кухонный диван, понятно, уже не выкинешь. Он верный товарищ и исторический раритет. Поэтому, что даже в ТХ-19 диваны удобней, я ему никогда не скажу.
– Саше или дивану? – уточнил Тим (что он в Лейне Та Ола, все помнят? Ничего, ещё раз повторю).
– Обоим. И ты им, пожалуйста, тоже не говори.
– А я тебе точно-точно спать не мешаю? – спросил (уже в третий раз) Тим. – Я же, если что, могу унести компьютер на кухню. Или вообще погулять пойти.
– Мне помешать невозможно. Я уже практически сплю. Просто такой счастливый, что не могу перестать говорить. Большая удача, что ты оказался дома. А то бы я пошёл за ключами к соседям, слово за слово, чего доброго, прямо там бы улёгся и до ночи вещал. А так тебе не даю работать. Затрудняю жизнь потенциального конкурента! Это я молодец. Кстати, о конкуренции. У тебя сейчас совсем завал Юратиных книг? А то я уже не справляюсь со своими находками. В смысле не успеваю распихивать их по издательствам. Устал подписывать договоры, аж рука иногда болит. А книги хорошие, жалко. Хочешь, отдам тебе несколько штук?
– Хочу! – обрадовался Тим (Ловец книг Та Ола, азартный, как все Ловцы). – У меня как раз не завал. Как-то я работал-работал, и вдруг внезапно счастливый финал. Даже несколько сразу. Все книги ушли в типографию, кроме последней из тех, которые взялся переделывать Самуил. Я же сегодня специально вернулся, чтобы спокойно посидеть, поискать интересное в интернете, как в старые времена. А то пока мы тут втроём гуляли, было как-то не до вдумчивых поисков. Я за всё время даже компьютер ни разу не включил. А твои книги оттуда, где пицца?
– Оттуда конечно. Пиццу, кстати, тоже могу принести. Совершенно забыл про «Голод и тётку». Вот куда нам с Лехом обязательно надо зайти!
– Какое счастье, – вздохнул Тим (Та Ола). – Ты принесёшь мне книги, написанные никогда! Я прочитаю их первым. И сам решу, что в какое издательство отнести. Тем более ты говорил, они как бы сами себя переводят. В смысле, с первой попытки у всех хорошо получается, можно любому переводчику отдать и забыть. Но учти, за обложками и аннотациями я всё равно буду строго следить!
– Так следи на здоровье, – зевнул Миша (Анн Хари). – Хуже-то всяко не будет. Просто можно и не следить. Но ты делай, как тебе нравится. Всегда надо делать, как нравится. А то зачем вообще было идти в Ловцы.
– Ты понимаешь, – просиял Тим (и Та Ола). – Вот спасибо тебе!
– На самом деле, это тебе спасибо, – сказал Миша, закрывая глаза. – Я недавно сопоставил все факты и наконец-то дотумкал, что эта наша история с
