Замечательный предел - Макс Фрай
– Это правильно, – сказал Отто, падая рядом. – Меня обязательно надо любить. Я красивый, ты сама говорила. И без тебя не согласный жить.
* * *
Лех пришёл в воскресенье без десяти двенадцать. То есть, почти пришёл. Когда Отто увидел Леха, тот стоял у ворот в чёрной куртке и чёрных же джинсах, без чемодана, или хотя бы дорожного рюкзака и разглядывал здоровенную надпись «Villa Zosieńka» с таким потерянным видом, словно вспоминал алфавит; впрочем, возможно, именно так и было, Отто его не спросил. Слишком сильно обрадовался. Он с вечера страшно нервничал, боялся, что Лех не придёт. Словно это не Леху, а ему самому позарез приспичило в Вильнюс. Словно это его самого город может не отпустить. Или даже как будто он на свет появился только затем, чтобы однажды увезти из города Гданьска его духа и призрака, а теперь может продолбать дело жизни, потому что не сказал ему адрес, забыл. А когда спохватился, не побежал, не догнал, пошёл на поводу у девчонок – типа Леху не надо, он здесь самый великий дух.
Последняя версия была так похожа на правду, что Отто старался об этом не думать; собственно, он и не думал, но чувствовал всё равно. На нервной почве подскочил в половине восьмого, что было довольно некстати – ему же машину вести. Ладно, зато хотя бы позавтракал, раньше они завтраки пропускали, не в силах подняться до десяти. Съел две порции, свою и Наирину, набрал для неё круассанов, рассудив, что булки лучше, чем ничего, а потом кружил по двору, можно сказать, привораживал, подманивал Леха, представлял, как кричит ему прямо в ухо адрес, который при встрече по дурости не сказал: вилла Зосенька, вилла Зо-сень-ка! Пожалуйста, успей прийти до полудня, не хочу без тебя уезжать.
Ну и получается, не зря изводился, бродил по двору, то и дело выскакивал за ворота. А то мог бы Леха и упустить. По крайней мере, тот, увидев Отто, с облегчением улыбнулся. Сказал:
– Ну хорошо. Я не был уверен, что попал, куда надо. Пока шёл, не задумывался, но в последний момент почему-то засомневался. Вот и затормозил.
– Куда надо, – подтвердил Отто. Он хотел сказать: «Какое же счастье!» – и признаться: «Я так волновался, что проснулся в страшную рань». А может быть, даже про главное дело жизни (и тут же над собой посмеяться), но на радостях позабыл все слова.
Из дома вышла Наира, уже одетая, но ещё страшно сонная. Сказала, зевая:
– Ну вот видишь, а ты волновался. Он пришёл, и всё хорошо. Дядя Лех, а ты кофе будешь? Я на всякий случай на троих заварила. Прямо в кружках, но, по-моему, получилось вполне ничего.
Отто очень хотелось ответить: «Я не зря волновался, без меня ничего бы не вышло, это я, я, я, я, я встретил его за воротами, а перед этим сюда приманил!» Но представил, как будет объяснять всё это по-русски, махнул рукой и сказал:
– Я ходил завтракать. А тебе укрыл круассаны.
– Украл? – машинально уточнила Наира.
– Точно. Укрыл салфеткой и утащил.
Лех спросил:
– А мне один можно? И кофе я буду, спасибо, Наирочка. Принесёшь мне сюда? Я почему-то такой голодный, словно все эти годы еда мне только мерещилась. Ну, кстати, может быть и мерещилась. Я же толком не знаю, откуда она бралась.
Он был какой-то – Отто не мог выбрать точное определение – нестрашный? обычный? нормальный? – да ну, глупости, нет. Но сейчас бы никто не принял Леха за призрака, или духа. С виду – вполне себе человек. Крупный, высокий, бледный, но не пугающей призрачной бледностью, а как многие горожане в начале весны. Можно сказать, красивый, ему бы пирата играть в кино – с этим орлиным носом, пламенным взором, высокими скулами, широким упрямым лбом. Глаза у него были даже не карие – чёрные. Такие тёмные, что не видно зрачок. А волосы – длинные, очень густые и пышные, сейчас аккуратно собранные в пучок, скорее всё-таки светлые, чем седые, Лех не выглядел стариком. Впрочем, молодым он тоже не выглядел. И при этом не «среднего возраста». Скорей уж совсем без него.
Лех заметил, что Отто его разглядывает. Усмехнулся:
– Сам, пока шёл, во все зеркала и витрины пялился. Совершенно забыл, как я выгляжу. Странный какой-то мужик.
– Да ладно, – возразила Наира. – Всегда ты примерно так выглядел. В смысле, прекрасно. Ничего особенно странного в твоей внешности нет.
Лех отмахнулся от её утешений:
– Говорю же, просто забыл. Давно в зеркала не смотрелся. Я в них, скажем так, не совсем отчётливо отражался. Поэтому и отвык. А так-то какая разница. Одет, слава богу, прилично. Не с голой задницей вышел. И глаз сколько надо. И рук, и ног.
– «Не отчётливо» – это когда плохо видно? – на всякий случай уточнил Отто. – Или вообще никак?
Лех ничего не ответил, но так тепло улыбнулся, что стало без разницы, отражался ли он в зеркалах.
* * *
Кофе выпили быстро, из четырёх круассанов Наире достался всего один. Но Лех всё равно не выглядел сытым, поэтому Отто остановился на ближайшей заправке на окраине Гданьска. Сказал:
– Тут есть кофе. Наира его называет плохими словами, а мне вкусно, много сиропа и молока. Ещё тут есть булки, сосиски. Еда для путешествий. Лучше, чем nothing. Чем ни хрена!
Сосиски Лех долго с интересом рассматривал, но не решился попробовать. Возможно, был прав. Зато выбрал добрый десяток ватрушек и пирожков. И связку бананов. И мелко нарезанный сыр. И латте с вишнёвым сиропом в самом большом стакане XL. Четверть часа спустя Отто натурально всем телом почувствовал, что пассажир на заднем сидении наконец-то более-менее сыт. Никогда не отличался особой эмпатией, но Лех так мощно ощущал – раньше голод, а теперь приятную сытость – что поди его чувства не раздели.
– Ну спасибо, – сказал им Лех. – Это вообще интересно! Я вчера дома ел три раза, ещё пил чай с пирогом. И утром перед уходом позавтракал. Но оставался голодным. Только сейчас и наелся. Похоже, еда, которой кормил меня город, перестала
