Замечательный предел - Макс Фрай
– А как ты еду покупаешь? – удивилась Агата. – На рынке?
Лех покачал головой.
– Не покупаю. Дома и так всё есть. Никогда не заканчивается. Мне так даже лучше. Я не особо хозяйственный. Вечно забывал бы купить молоко или хлеб.
Отто подумал, что это очень удобно. Еда сама появляется, не надо на неё зарабатывать, как будто наступил коммунизм! С другой стороны, не заходить ни в кофейни, ни в бары, ни в гости к друзьям довольно обидно. Я бы с таким коммунизмом, чего доброго, в «Крепость» никогда не попал! – спохватился он и почти испугался, как будто давным-давно свершившееся событие могло отмениться от его необдуманного желания устроиться в жизни, как Лех.
Тот тем временем допил сидр. Отдал пустую банку Агате. Сказал:
– Я однажды слышал, как ты рассказываешь про Данциг. Не правду, а фантастическую историю. Как бы он выглядел в мире, где не было Второй мировой войны. Городу очень понравилось. Ему это важно. Он про жизнь без войны теперь иногда видит сны. Эти сны его исцеляют. Ты как доктор для Гданьска. Или шаман. Он тебе платит. Заботится, чтобы ты хорошо тут жила.
– У него получается, – улыбнулась Агата. – Мне нигде так легко не жилось. И даже дела как бы сами собой улаживаются. Обычные скучные, трудные человеческие дела.
– Так, конечно, у него получается, – нетерпеливо перебил её Лех. – Как иначе. Он – город. Огромное, сильное существо. Теперь ты знаешь, что это его благодарность. Не просто случайно везёт. Так будет и дальше. У тебя не отнимут подарок. Но ты, пожалуйста, иногда рассказывай Данцигу, каким он стал… мог бы стать без войны.
– А я-то дура! – всплеснула руками Агата. – Перестала делать эту экскурсию. Люди такое не понимают. Путают мои фантазии с фактами, а потом гуглят и обижаются, что я их обманула, хотя я всегда заранее предупреждаю по несколько раз…
– Люди – хрен на блюде, – отрезал Лех.
Агата с Наирой рассмеялись от неожиданности. И Отто тоже, просто немного позже. Когда убедился, что всё правильно понял и перевёл.
– С людьми поступай как хочешь, – заключил Лех. – Не имеет значения, будешь ты им рассказывать или нет. Главное, Гданьску рассказывай. Данцигу. На улице, вслух. Иногда. В каждое время года. Летом, осенью, зимой и весной. Это не очень много, я думаю. Всего четыре раза за год.
– Конечно, я буду! – просияла Агата. – С радостью. Я просто не знала, что Гданьску так понравилось, что он хочет ещё.
– А теперь знаешь, – улыбнулся ей Лех. Поднялся, сказал Наире и Отто: – В воскресенье ждите меня до полудня. Дольше не надо. Если смогу – приду.
Он ушёл; технически – просто свернул за угол, но с точки зрения наблюдателя (всех троих наблюдателей), погас, как свет. Без Леха сразу стало гораздо темнее, хотя фонари горели по-прежнему, но ясно, что дело не в фонарях.
– А ты сказала ему наш адрес? – спохватился Отто. – Что у нас вилла Зо-сень-ка. Куда приходить.
Наира отрицательно покачала головой. Отто вскочил:
– Надо догнать!
– Не догонишь, – флегматично сказала Агата. – Да и не надо. Зачем ему адрес. Это же Гданьский Лех.
– Дух и призрак, – подхватил Отто. – Но всё равно лучше знать адрес. Нет?
– Я думаю, он нарочно, – сказала Наира. – Если город сам его к нам приведёт, значит, точно можно уехать. Твёрдо зная, что Гданьск отпустил.
– Наверное, – неохотно согласился Отто. – Так делаются ваши мистические дела. Но будет… было… могло быть спокойно, если дать ему адрес. Бы!
– Спокойно нам всяко больше не будет, – пообещала Наира. – Подозреваю, вообще никогда.
– И мне тоже, – усмехнулась Агата. – Но, по крайней мере, у меня есть инструкция. Задание. Спецзаказ! Приду домой, поищу свои старые записи, я уже половину забыла, надо перечитать. Хорошо, когда точно знаешь, что делать.
Отто подтвердил:
– Это да. Когда точно знаешь, что делать, не очень быстро сходишь с ума.
* * *
Они добрались таки до бара, куда их настойчиво тащила Агата (как выяснилось, не зря). Бар был отличный, а выпивка в таком состоянии отрезвляет, помогает прийти в себя. Потом они проводили Агату домой, потом она их на полдороги, и снова они её. Ночь была довольно холодной, и это тоже пошло им на пользу, как выпивка, так что, когда Отто с Наирой переступили порог своей комнаты, его уже совсем не пугал предстоящий им разговор. Он скорей опасался, что уснёт, не дослушав, так зверски устал.
– Я столько всего вспомнила, когда увидела дядю Леха, – сказала Наира, падая на кровать. – Про ту жизнь, откуда твоя футболка взялась. Она, представляешь, всё-таки не вывалилась из сна, как мы с тобой думали. Потому что это не сон, а настоящая жизнь. Была у нас с Таней сувенирная лавка. И Таня была. И потом ещё будет. Вот пусть только попробует не найтись!
На этом месте она разревелась, восклицая сквозь слёзы:
– Всё хорошо! Ты не думай! Мне не плохо! В сто раз лучше, чем было! Просто я рёва-корова у нас.
Отто перестал понимать, что происходит, ещё когда Наира повисла на шее у призрака. И с того момента его непонимание только росло. Но оно ощущалось таким же звонким, счастливым и ясным, как было на вокзале с Юрате. И наполняло жизнь настолько восхитительным смыслом, что Отто был согласен не понимать. Только со слезами Наиры он не мог согласиться. Даже если она разревелась от счастья, всё равно надо срочно её утешать.
– Ты не корова, – твёрдо сказал он Наире. – Ты хорошая. Умная и красивая. Не имеешь рогов и копыт! Не надо… на себя говорить.
– Наговаривать!
Теперь Наира ещё и смеялась. Но плакать не прекращала. И сквозь слёзы и смех продолжала сбивчиво объяснять:
– У меня раньше была совершенно другая жизнь. Настоящая, не во сне. Не в Ереване, а в Вильнюсе. Без мамы и папы, или я их просто пока не вспомнила. Здесь у меня пробел. Но я точно знаю, что та жизнь была не вместо этой, а вместе. Одновременно. Обе жизни были и есть у меня. Как фантастика про параллельный мир, только совсем не фантастика. И знаешь, я даже рада, что к той жизни прибавилась эта, вторая, хотя теперь всё так запуталось, что чокнуться можно. Но лучше чокнуться, чем жить без тебя.
– Зачем без меня? – возмутился Отто, который мало что разобрал, ещё меньше понял, но как будто сам откуда-то знал без дополнительных объяснений. – Не надо такая жизнь!
– Вот и я так думаю, –
