Пять глаз, смотрящих в никуда - Елена Станиславская
У ритуала, подсказанного сектантом, было два предназначения. Первое: возвращение призрака к жизни. Второе: получение от него уникального потомства. Папа использовал именно это слово.
Ребенок, зачатый в союзе живого и мертвого, появлялся на свет с изъяном. Сильная хромота, акульи зубы, сросшиеся конечности, рубцы по всему телу – что бы там ни было, в отклонении скрывалась магическая сила. Сила, способная уничтожать потусторонцев. «Подобное подобным», – писал папа.
К моменту, когда идея о ребенке-оружии завладела его рассудком, отец уже пережил несколько нападений призраков. Чуть не придушенный, до смерти напуганный, он скупал мешочки с болотной мятой, серебряные амулеты, особо крикливых петухов и зеркала, якобы способные заточить в себе призрака. Ничего не помогало, и мысли о ритуале посещали все чаще.
«Нападение – лучшая оборона», – придя к такому выводу, он занялся поисками подходящей фата-морганы. Достаточно разумной и в то же время достаточно сумасшедшей, чтобы согласиться на его условия.
София не знала всей правды – папа прямо написал об этом. В ее глазах он выглядел очарованным женихом, готовым на все, чтобы вдохнуть жизнь в столетние кости невесты. Она чувствовала некий подвох – неспроста же сказала, что Павел относился к ней слишком «идейно», – но не сомневалась в его любви. Как и Полина – до сего момента.
Слово за словом ее уносило все дальше. Волны сдирали с души спокойствие, обнажая уязвимые места. В глазах, носу и глотке щипало от соли. Вся жизнь теперь казалась зыбкой, как размокшая кладбищенская тропа, а посреди нее надгробной плитой возвышалось осознание: отец был Франкенштейном, а Полина – его монстром. Оружием. А разве может монстр или оружие быть любимым ребенком?
На Полину навалились воспоминания. О бесконечной и томительной занятости отца. О том, как редко он обнимал ее, предпочитая похлопывание по плечу. О его скоропалительном отъезде.
Он не шутил про «истину в вине». Его гнала не тоска по возлюбленной, на которую дочь (или лучше сказать создание?) становилась все больше похожей. Чувство вины толкало в спину. Оно росло и крепло вместе с Полиной: вначале было зернышком, потом ростком, и вот распустилось. Отец думал, не мог не думать, какое будущее ожидает ее. Да и его самого – тоже. Ребенком легко управлять, иногда достаточно пообещать мороженое и глянуть суровым взглядом, но Полина взрослела и задавала все больше вопросов. Она спрашивала о природе магии, а в ответ получала неизменное: «Это у тебя с рождения». Хоть тут отец не обманул.
– Поэтому я испугался, когда увидел тебя с… ну, с твоей… – Йося проглотил слово на «м» и сказал: – Фата-морганой. Решил, она узнала правду. О том, что ее использовали. Подумал, она разозлилась и напала на тебя.
Полина подняла взгляд, и компаньон осекся. Она чувствовала, как в глазах вспыхивают огни, и не удивилась бы, если бы по щекам сейчас потекли струи лавы. Кто знает, как плачут монстры?
– Так, я сейчас. – Йося вскочил и направился к двери. – Никуда не уходи.
Полина и не думала двигаться с места. Разум понимал: надо скинуть оцепенение и бросить все силы на поиски Губернатора, пока он не убил снова. Тело не слушалось.
Квартира, наполненная отцовской мебелью, отцовской коллекцией, отцовскими решениями, стала вдруг чужой и враждебной. Даже Блок вызывал сейчас отторжение. Только коробка с рисунками Жеки да запах приготовленной Йосей еды сохранили добрый домашний дух.
Через минуту-другую Йося вернулся, покачивая наручниками. Полинино тело очнулось и выдало сразу несколько противоречивых реакций: взметнулись брови, по коже пробежали электрические мурашки, а следом, считав угрозу, напряглись и напружинились мышцы ног.
Компаньон остановился посреди комнаты, не приближаясь к Полине. Деловито просунув кисти в стальные оковы, он щелкнул замками и поднял руки перед лицом. Между запястьями протянулась короткая цепь. Йося подергал руками, показывая, что наручники заперты.
– Абракадабра, – сказал он, и оковы грохнули об пол.
Полинины брови вернулись на место.
– Ну вот. А Жеку это всегда веселит, – с досадой произнес Йося. – Думал, может, тебе тоже зайдет.
Стоило признать, у него получилось завладеть вниманием Полины, но всего на пару секунд.
– Перво-наперво ты не обязан меня веселить, – сказала она.
– Если ты не заметила, я довольно инициативный сотрудник. – Он подхватил наручники и бросил на коробку. – А ты сейчас, между прочим, нанесла мне моральный ущерб. После трюка меня всегда спрашивают, как я это сделал, но фокусники не раскрывают секретов. А ты не спросила, и мне теперь ужасно хочется все рассказать.
Йося подтащил кресло поближе к Полине, уселся, и их колени соприкоснулись.
– Сейчас я буду забивать тебе голову ненужной инфой, – честно предупредил он. – Однажды я оказался в автозаке. Не спрашивай. Хотя ты, по ходу, и не собиралась. В общем, я тогда поспорил с ментами, что освобожусь из наручников, выиграл, и они отвезли меня домой. Ну как домой? На съемную. Мы тогда жили в Купчяге. Зимой прошлого года. Трубы коптили, я учил Жеку кататься на коньках на Ивановском карьере. Там рядом жэдэ и полно круглых вагонов-цистерн, похожих на разноцветные пилюли. Такие, знаешь, глотают в кино, чтобы не проснуться…
Говоря, он подцепил наручники, покрутил их в пальцах и вдруг защелкнул на Полининых запястьях. Она вздрогнула и дернула руками: сталь больно ударила по костяшкам. Йося фыркнул и накрыл Полинины запястья своими ладонями. От них шло тепло.
– Ну вот ты и взбодрилась. – Он усмехнулся: между зубами сверкнула погнутая скрепка. Через мгновение он уже держал ее в пальцах. – Смотри. Вот так вставляешь в замок, дальше – против часовой стрелки, иначе сработает блокиратор, потом ищешь затвор и… как я и говорил, абракадабра. – Раздался щелчок.
– Чтобы взбодриться, обычно используют кофе. У тебя странные методы, – потирая запястье, сказала Полина.
– Мне помогает. – Он пожал плечами. – Каждый раз, когда становится хреново, я надеваю их, а потом освобождаюсь. Выбираться из наручников – первое в списке тех дел, в которых я хорош. Ну, по хронологии. Попробуешь сама?
– «По хронологии» – значит, ты научился этому в детстве? – Она взяла стальные браслеты и сделала вид, что собирается надеть их. – Зачем ребенку уметь такое?
В Йосиных глазах будто потушили свет, но он заставил себя улыбнуться.
– Какое детство, такие и кружки по интересам. Пока кто-то учился пиликать на скрипке, ты мочила призраков, а я… Ах ты-ы!
На этот раз быстрота реакции не подвела Полину: наручники защелкнулись на Йосиных запястьях.
– Заболтала меня, молодец, – глаза снова наполнились живым теплым мерцанием, –
